Борис Мишарин - Исцеление

• Название: Исцеление
• Автор: Борис Мишарин
• Жанр: Боевик

Отставной боевой полковник медицинской службы более не востребован государством. Внезапно он становится обладателем необычного дара, лечит людей и общество; не всегда законно, но эффективно борется с мафией. Воспитывает новое поколение специалистов — врачей, юристов, экономистов, политиков, способных вытащить Россию из экономической ямы и вернуть ей былую славу.

---

Он поставил кассету «личные маршруты», внимательно просмотрел ее еще раз, ничего не обнаружив подозрительного, как и на других пленках. Никифоров в одном месте даже два раза нигде не бывал. Вывод напрашивался двоякий: или он проморгал, не уловил возможный контакт, или встречи нечастые и все еще впереди.

Стоп, в подсознании промелькнуло что-то неуловимое, он еще раз включил запись. Никифоров шел по парку неторопливой прогуливающейся походкой, на следующий день — то же самое. И время совпадало, время! Он перемотал назад и снова включил запись — ничего существенного. Никифоров проходил по почти безлюдной аллее и выходил из парка, ни с кем не общаясь. Немногие прохожие, гулявшие в это время, не встречались на кассете два раза. Он снова просмотрел пленку и не нашел ничего особенного. Устав от напряжения, выключил видеомагнитофон, откинулся в кресле и допивал свой остывший кофе. В голове навязчиво гудела мысль: упустил, упустил, упустил.

Пустовалов закрыл глаза, но словно во сне видел Никифорова. Вот он идет, поворачивая голову в сторону… Стоп! Он даже вздрогнул от возможной догадки и быстро включил «видак». Никифоров шел своей неторопливой походкой, потом, чуть замедлив шаг, повернул голову, посмотрев на мусорную урну, и пошел дальше, прикуривая сигарету.

Прокрутив пленку, он просмотрел второй день — точ в точ замедление шага и поворот головы. Пустовалов глянул на часы: до указанного времени оставалось 1,5 часа. От догадки заломило виски, Пустовалов потер их пальцами и вызвал сотрудника. Прокрутил ему пленку.

— Давай, жми быстро туда, организуй съемку всех проходящих по аллее лиц, особенно если кто-то что-либо бросит в урну или черкнет на ней мелом, помадой, ну, сам понимаешь. Если мы угадали, Никифоров появится там в 13–30, наблюдение без моего разрешения не снимать. Докладывайте о всех брошенных предметах немедленно, о знакомых лицах тоже. Держи связь с ведущей его группой, имейте в виду, что возможно наблюдение профессионала на предмет обнаружения слежки за Никифоровым и урной. Будьте предельно бдительны. Давай, ни пуха тебе… — пожелал удачи Пустовалов и, получив соответствующий ответ, расслабился в кресле.

Оставалось ждать, он принял решение и надо доложить об этом генералу.

Начальник управления выслушал его очень внимательно.

— Оставайся здесь, будешь отсюда руководить операцией, — резюмировал генерал, — Не нравится мне все это.

Степанов взял рацию. Спросил Пустовалова:

— Кто наблюдает за Чабрецовым и за парком?

— 21-ый — за Чабрецовым, условно называем его старик, 32-ой за парком, товарищ генерал. Никифорову дали кодовое имя Оборотень.

— 21-ый — первому.

— 21-ый на связи.

— Где объект?

— Объект дома. Повторяю — объект дома.

— Сообщать о всех передвижениях немедленно.

— 21-ый понял.

Степанов положил рацию.

— Будем ждать, Валентин Петрович. Ох, не нравится мне все это, — повторил он.

Подумал про себя: «Молодец! Разглядел Никифорова, а мог и не разглядеть, ни за что зацепился, за поворот головы, вот тебе и мелочи…

— Первый — 21-му, — заработала рация.

— Первый на связи.

— Объект вышел из дома, направляется в сторону моста, пытается оторваться.

«Это в другую сторону от парка», — подумал Степанов, — но время у него еще есть».

— Соблюдайте предельную осторожность, при альтернативе — лучше потерять, чем засветиться.

— 21-ый, понял вас.

Через полчаса 21-ый доложил, что потерял объект. Степанов откровенно поморщился: «Не могут старика проследить, молодежь пошла» — подумал он и вслух сказал по рации:

— Встречайте объект на северном выходе из парка, повторяю: предельная осторожность и без проколов, — приказал генерал.

— 21-ый понял, перемещаемся к северному выходу.

— Полагаю, это возможный связник Никифорова, вернее, его шеф, скоро все прояснится, — в раздумье проговорил Степанов Пустовалову, — свяжись со своими в парке.

— 32-ой — 15-му.

— 32-ой на связи.

Генерал взял рацию.

— Говорит первый, если появиться старик, немедленно сообщите 15-ому.

— Понял вас, первый.

Время тянулось медленно, казалось, что часы стояли, а секундная стрелка крутилась вхолостую, и только разговор по рации сдвигал «отяжелевшие минутки». Словно метроном, тикали на стене зависшие часы, нагнетая в кабинет напряженность. Пустовалов прокашлялся в гулком, как ему показалось, помещении. Не верилось, что Чабрецов стал предателем, может где-то кроется ошибка?

Заработала рация.

— 15-ый — 32-ому.

— 15-ый на связи.

— Старик появился в парке, свернул с аллеи. Двинулся в нашу сторону. Прием…

Степанов схватил рацию.

— Говорит первый, немедленно уходите на безопасное расстояние, главное — не засветиться. Полагаю, старик осмотрит окрестности и выйдет к урне. Не проморгайте, если он что-то выбросит.

— Понял вас, первый. Выполняем.

Степанов закурил, нервничая, перебирал телефонный провод пальцами. «Какой гад выискался, пришел пораньше провериться — нет ли где-нибудь слежки».

Чабрецов всегда заранее продумывал маршруты передвижения и строил их так, что практически трудно топтуну не засветиться, а если не знать местность, то и фактически невозможно. Но этим не ограничивалась его хитрость, он всегда предусматривал возможность отрыва от топтунов, даже если слежки и не было. Поэтому он легко бросил хвост, который заметить не смог — слишком опытный профессионал шел за ним.

Чабрецов осмотрелся в парке, определяя возможные места, откуда можно производить скрытую съемку, и двинулся в этом направлении. Не обнаружив ничего подозрительного, он вернулся на аллею и тронулся к северному выходу. Прикурил сигарету, выбрасывая пачку в урну, и бодро зашагал, помахивая от нечего делать сорванной травинкой.

— Первый — 32-ому, — запищала рация.

— На связи первый.

— Объект закурил и выбросил пачку «Мальборо» в урну. На пачке имеются написанные цифры — 2 и 10. Продолжаем наблюдение.

— Ждите второй объект, этот не сопровождайте. Его встретят на выходе из парка.

Исходя из ситуации и из того, что доложил Пустовалов, вскоре должен появиться Никифоров, тот же поворот головы — и информация считана.

Степанов перебирал в уме возможные варианты. Объекты не обменивались другой информацией, кроме этих цифр, которые могут означать все, что угодно. У них наверняка есть заранее оговоренные места встреч, цифра 2, скорее всего, обозначает место встречи номер два, а 10 — время.

— Вот что, Валентин Петрович, Чабрецова и Никифорова до этого вели разные отделы, мы не были уверены, что они связаны между собой. Принимайте на себя руководство операцией, я соответственно распоряжусь, держите меня постоянно в курсе событий.

— Есть, товарищ генерал.

Пустовалов пошел к себе, думая, чего не хватало бывшему шефу, почему переметнулся? На такой должности мог натворить ого-го… а может и натворил… Он не борец за идею — деньги, зелененькие, за них он продал всех: товарищей, Родину. Сволочь, еще командовал тут, подлец…

Здание управления ФСБ старинной постройки внешне сохранило свой первоначальный вид, просторные кабинеты занимали по 2 офицера-оперативника, руководители отделов восседали в таких же кабинетах, но мебель и отделка стен были другими, получше. Кабинеты замов, одинаковые по площади, естественно отличались дизайном, и только одно помещение в здании было очень просторным и даже отдавало некоторой роскошью.

Степанов ничего не менял в нем, кроме настольных принадлежностей, не гармонирующих друг с другом. Серый пластмассовый стаканчик для карандашей уживался каким-то образом с изящной бронзовой статуэткой — часами, а старая, потрескавшаяся от времени, деревянная подставка для перекидного календаря старалась подружиться с современным письменным прибором.

Стаканчик и перекидной календарь исчезли, как и сделанная на заказ статуэтка человеческой головы с большими ушами, глазами и зашитым ртом — своеобразное подражание статуэтки шефа Абвера Канариса, означающая все вижу, слышу и молчу. Но зашитый рот символизировал жестокое насилие, вовсе не означающее, по мнению Степанова, желание молчать. И на столе появилась другая фигурка с большими ушами, глазами и прижатым к губам пальцем, заменяющая принуждение на добровольность.

«Распороли шовчики «зелененькие ножницы», развалили «зеленью» до задницы, обнажая алчное нутро, — думал о Чабрецове Пустовалов. — Ходит еще эта гниль по улицам, коптит Россию смердящими делами».

Он зашел в свой кабинет, закурил с наслаждением и принялся за работу. Многое предстояло сделать: разработать план мероприятий, скорректировать действия групп, наблюдающих за двумя объектами. Степанов не поделился с ним своими мыслями, значит, доверяет, считает, что будет принято правильное решение, рассуждал Пустовалов.