Джон Уэйн - Зима в горах

• Название: Зима в горах
• Автор: Джон Уэйн
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1980

Имя Джона Уэйна хорошо известно в нашей стране. Его роман «Спеши вниз» получил высокую оценку критики и пользовался успехом у нашего читателя.

В романе «Зима в горах» писатель показывает острую политическую обстановку, которая сложилась в Уэльсе в 60-е годы прошлого века в связи с обострением там национального вопроса. Герой романа Роджер Фэрнивалл, филолог по образованию, отправляется в Уэльс для изучения валлийского языка. Судьба сталкивает его с разными людьми — шахтерами, водителями автобусов, мелкими предпринимателями. Всех их объединяет одна цель — борьба за национальные права.

---

И дни бежали, радостные, похожие на сон. Порой Роджер пробуждался среди ночи с чувством тревоги: отпечаток нереальности лежал на всем… Но по большей части он жил, не задумываясь, не заглядывая вперед, довольный тем, что приносил ему сегодняшний день. Да в конце-то концов ничего другого и не оставалось, как ждать. Ждать, когда Дик Шарп сделает какой-то ход, ждать, когда Джеральд Туайфорд начнет действовать сообразно с законом, ждать, когда настанет первое марта и увенчает старания Мэдога.

Мэдог заставлял Дженни работать не покладая рук, но и сам работал как бешеный. Писалось несметное множество писем, снимались номера в гостинице, принимались представители всевозможных организаций, устраивались обеды и ужины, журналистам давались интервью. День съезда кельтских поэтов приближался, и это мероприятие приобретало все более внушительный размах и все более четкие контуры. Был уже снят зал муниципалитета, в местных газетах появились статьи — одни приветствовали начинание, другие выступали против, и Мэдог теперь так мало уделял времени своей работе в конторе, словно нарочно добивался, чтобы его уволили. Он то и дело появлялся в отеле «Палас» и тут же исчезал, из всех карманов у него торчали телеграммы и письма. Все это мало-помалу начало производить впечатление на служащих отеля, весьма скептически настроенных поначалу. Тон задал управляющий отелем, воочию увидевший цвет денег ЮНЕСКО у Мэдога в руках и изо дня в день не без удовлетворения наблюдавший, какое количество первоклассных и дорогостоящих обедов и ужинов исчезает в глотках всевозможных letterati[56] чиновников и посредников.

Даже Райаннон, хотя глаза ее и поблескивали насмешливо, всякий раз, когда их взгляд останавливался на Роджере, — даже она не осталась безучастной к охватившему всех волнению. Роджер был благодарен ей за это и за то, что она в отличие от английских девушек не рассматривала собрание поэтов, как нечто среднее между клубком змей и детским садом.

Так шли недели. Дружба Роджера с Гэретом была нерушима. Он даже провел несколько воскресных дней у Гэрета вместе с Дженни и детьми. Все было чудесно! Вот в том-то и беда. Слишком все было хорошо, не бывает так в жизни. Что-то должно было случиться.

Настал день, когда это предчувствие беды сделалось настолько неотвязным, что Роджер предупредил Гэрета: ему придется уехать на три дня.

— Дела? — спросил Гэрет, вытирая ветровое стекло замшей.

— Да. Я решил взять быка за рога, поехать в Лондон и поглядеть, стоит ли еще на месте моя квартира. Вы понимаете, мне ведь нужно будет где-то…

«Разместить Дженни и ребятишек», хотел он сказать, но умолк на полуслове. Обсуждать эту сторону своей жизни с Гэретом он почему-то не мог. Его дружба с Гэретом была крепкой и подлинной, но она существовала как бы внутри некоего магического круга, за пределами которого теряла свою реальность. Поэтому Роджер не договорил, а Гэрет ограничился молчаливым кивком.

Вечером Роджер все обсудил с Дженни. Его лондонская квартира не могла стать их постоянным домом, но, что ни говори, там имелись две просторные спальни, и она вполне могла послужить им пристанищем, пока Роджер найдет что-нибудь попросторнее. Работу он тоже подыщет себе получше. Они могут уехать: он устроится на два-три года где-нибудь за границей. Лондон совсем не казался им подходящим местом для подрастающих детей. И ведь в конце концов перед ними был весь мир: Европа, Америка, Африка.

— Но кончится тем, что мы все-таки вернемся сюда.

— Нет, Дженни, ничего этим не кончится. Обещаю тебе.

— Даже если Джеральд все еще будет здесь? — спросила она.

— Его здесь не будет. Его влекут к себе деньги и власть. Северный Уэльс его не удержит.

— Это верно. А мы, когда захотим осесть, вернемся сюда, верно?

— И это будет восхитительно. — Он поцеловал ее.

На следующий день поезд доставил Роджера в Лондон, а такси — до его квартиры. Комнаты предстали перед ним холодными, необжитыми, бездушными, но он понял, что устроиться тут можно. Впервые, осматривая все глазами семейного человека, он увидел недостатки этого жилья, но также и заложенные в нем возможности. Разместиться в этой квартире можно будет без особого труда.

После гор Лондон поразил его какой-то своей невсамделишностью. Некрасивые улицы, бесцветные толпы людей, спешащих куда-то, словно спугнутые призраки, безвкусная еда, всепоглощающий, торжествующий эрзац и подделка… Город был похож на собственное отражение в мутном стекле. И не раз, вдруг замерев среди торопливого потока улицы, Роджер вспоминал горы, величавое, сверкающее в лучах солнца море, дым, вьющийся над трубой дома Гэрета под отвесной стеной отвала. Там звучал язык людей, здесь — бормотание сумасшедших.

И тем не менее ему предстояло войти в сделку с этим городом-призраком и отслужить ему свой положенный срок, прежде чем освободиться от его пут. Он поехал в университет и подтвердил, что возвратится к началу весеннего семестра и приступит к исполнению своих обязанностей; про себя же решил, что начнет тотчас подыскивать себе другую работу. В Упсале? А почему бы и нет? Хотя блондинки теперь для него излишняя роскошь, подумал он, и его обдало теплом спокойной уверенности в себе.

На третий день Роджер решил, что все его дела завершены, и поехал на вокзал, чтобы вернуться в Уэльс. Уютно умостившись на сиденье, он открыл книгу. Диванчик был достаточно мягким, ногам достаточно просторно, и Роджер предвкушал несколько блаженных часов, когда он сможет предаться законному безделью и дать отдых своим костям. Но не успел он раскрыть книгу, как почувствовал на себе чей-то взгляд. Он оторвался от книги. Поезд только что отошел от платформы, и по коридору, как всегда, двигалась вереница запоздавших пассажиров, которые заглядывали в каждое купе в поисках свободного места. Но один из пассажиров застрял в дверях не только потому, что искал место: на пороге купе стоял и в упор смотрел на Роджера Дональд Фишер.

Беззвучно застонав, Роджер снова опустил глаза и упрямо продолжал читать. В сущности, это Фишер должен был бы избегать встречи с ним. Он принадлежал к враждебному лагерю — он был из клики Туайфорда, а следовательно, и Дика Шарпа. У него не могло быть никаких точек соприкосновения с Роджером. И в то же время Роджер был не настолько наивен, чтобы не понимать: Дональд Фишер нипочем не упустит возможности перекинуться с ним словечком, завязать разговор в надежде выудить хоть какую-нибудь, хоть самую пустяковую информацию, которая может ему пригодиться. Этот человек жил и питался контактами. Не обладая никакими талантами, он компенсировал отсутствие их тем, что «знал всех». Он обладал даром появляться в нужное время в нужном месте, даже если его там не ждали и не желали видеть.

Роджер сосредоточенно-яростно продолжал читать, и, постояв немного, Дональд Фишер ушел. По счастью, в купе не оказалось ни одного свободного места. Роджер был спасен и находился в безопасности, однако жажда заставила его часа через два покинуть свое убежище и направиться в вагон-ресторан. Посетителей в ресторане было немного; Роджер взял кружку пива и уселся за свободный столик. Украдкой поглядев по сторонам, он нигде не обнаружил Фишера, но, по-видимому, тот прятался в одном из вагонов за раскрытой газетой, когда Роджер проходил мимо, потому что минуты через две уже оказался возле стойки, откуда, с кружкой в руке, направился прямо к Роджеру, улыбаясь с фальшивым bonhomie[57]. Роджер огляделся по сторонам — нельзя ли сбежать, — но за другими столиками уже кто-то сидел, да и невозможно было незаметно, молчком переменить место. А, не все ли равно в конце-то концов, ехать осталось недолго. Они уже оставили позади тинистое устье Ди, и на горизонте показались горы.

Фишер мгновенно начал источать наигранную слащавую приветливость. Он явно хотел с места в карьер отмести всякую скрытую враждебность по отношению к нему, как к сикофанту человека, чья жена сбежала от него к Роджеру.

— Значит, обратно — в край первобытных сырых лесов, — сказал он, с отвращением поглядывая на бегущий за окнами сельский пейзаж. — Мне, слава тебе господи, удалось на три дня вырваться в город, так что на некоторое время мой рассудок спасен. Вчера вечером особенно хорошо повеселились. Американский атташе давал прием в честь Дитгофа Бэквокса (или что-то в этом роде). Вы, конечно, слышали про «Пейлфейс ревью»? Так вот, Бэквокс не только возглавляет этот журнал, но, кроме того, занимает крупный пост в издательстве Брэндингайронского университета. Вы, вероятно, знаете, что «Пейлфейс» — одно из субсидируемых Брэндингайронским университетом изданий?

— Нет, представьте, не знаю.

— Да ну! Словом, это так. Поразительно, какими они располагают средствами! Говорят, что Бэквокс получает баснословное жалованье! А ведь он у них там лет пять-шесть не больше, можете себе представить! До этого он работал в Мюнхене, ведал литературным отделом в журнале «Кунст».