Михаил Кузмин - Дневник 1905-1907

• Название: Дневник 1905-1907
• Автор: Михаил Кузмин
• Издательство: Ивана Лимбаха
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-89059-025-1

Дневник Михаила Алексеевича Кузмина принадлежит к числу тех явлений в истории русской культуры, о которых долгое время складывались легенды и о которых даже сейчас мы знаем далеко не всё. Многие современники автора слышали чтение разных фрагментов и восхищались услышанным (но бывало, что и негодовали). После того как дневник был куплен Гослитмузеем, на долгие годы он оказался практически выведен из обращения, хотя формально никогда не находился в архивном «спецхране», и немногие допущенные к чтению исследователи почти никогда не могли представить себе текст во всей его целостности.

Первая полная публикация сохранившегося в РГАЛИ текста позволяет не только проникнуть в смысловую структуру произведений писателя, выявить круг его художественных и частных интересов, но и в известной степени дополняет наши представления об облике эпохи.

---

295

8. «Barbier de Seville»(«Севильский цирюльник», 1816) — опера Дж. Россини.

296

9. См. письмо Вяч. Иванова к Л. Д. Зиновьевой-Аннибал от 13 июля: «…вечером был у меня Чулков — обычный Чулков со своею тревогой и нервным дерганьем и себе-на-уме. Мы спускались по лестнице, когда встретили Renouveau, заехавшего за мной в предположении, что я их обманул. У Кузмина сейчас же началась целая опера — „Севильский Цирюльник", т. е. разыгрывание партитуры с пением. Завидно было любоваться на такое мастерское обладание роялью и ритмами. Целый мир de la gaité d’antan <веселья былых времен — франц.> непринужденно развертывался в быстрейших темпах и с великолепным brio <живость, блеск — франц.> — Сомов сидел и радовался, но не пел. Я ему объяснил, что нужно было: но обижаться он и не думал, а совершенно естественно счел, что прошлый вторник был для всех неудобен. Стал я уверять Нувеля, что задача его жизни воскресить эту gaité d’antan в большой опере, но все же новой и разнообразной, напр<имер> в опере „Северный Гафиз". После „Цирюльника" я имел большой успех (как и у Чулкова) своей „Змеей", которую находят замечательно сделанной: правда, ценят главным образом именно die Mache <выделку — нем.>. Далее, начались фрагменты из Carmen, и пришел Павлик, конечно несколько вульгарный в своей социальной угловатости — от желания быть интеллигентного вида молодым человеком и даже comme il faut. Он молчит, как рыба, и Антиной тает, посылая ему влюбленные улыбки и ocellades сстроя глазки — франц.>. Они нечто в роде скромных и занятых собою внутренне jeunes mariés <молодоженов — франц.> со всесоответствующей и досадной fadeur <пошлостью — франц.>. По поводу Кармен возгорелся между мной и Reonuveau с слабым и брезгливым аккомпанементом Антиноя и вдумчивым участием Сомова, большой эстетический спор, который выводил очевидно чету из себя. Павлик ушел спать, а мы трое, очутившись на улице, с прискорбием констатировали очень поздний час, 2 1/2 ч.!» (РГБ. Ф. 109. Карт. 10. Ед. хр. 3. Л. 3–4).

297

10. См. в письме Иванова к жене описание этой поездки к Сомову в Мартышкино: «Отправился к двухчасовому поезду в Петергоф с Антиноем; на вокзале присоединился Нувель. В Мартышкине на платформе встретил очаровательный Аладин. Пришли на их милую тихую дачку. Отец был в городе, в Эрмитаже. Анна Андреевна ссестра Сомова. — Н. Б., С. Ш.> нашла, что мы подробно комплиментируем друг друга. Потом брат и сестра очень мило пели. Я слушал под окнами, а в окне рисовалась голова пригорюнившегося Антиноя, в которого я не замедлил страстно влюбиться. <…> Потом Сомов повел в свою комнату, где показывал уже воспроизведенный фронтиспис к Reisebücher <Пу-тевым дневникам — нем.> Гёте, и писалось завещание Антиноя, уезжающего сегодня на Волгу, — или точнее договор, которым Сомов и Нувель обязуются, во время его отсутствия из Александрии, пещись о Павлике и предостерегать его от увлечений и покушений. Была приложена гербовая марка и потребована моя подпись в качестве свидетеля. <…> Подпись моя на завещании их очень забавила: „известной Вячеслав Иванов". Это — подражание показанному мне Нувелем безграмотному billet d'amour <любовной записке — франц.>, где назначалось свидание „в старом месте, где всегда" и которое было подписано: „Известной Вячеслав N.". <…> По дороге был влюблен в Антиноя, а дома нашел кучу дальнейших корректур из тип<ографии> „Общ<ественная> Польза"» (РГБ. Ф. 109. Карт. 10. Ед. хр. 3. Л. 5 об.-7 об.).

298

11. Ария Ифигении из 1 акта «Ифигении в Тавриде» К.-В. Глюка. Далее в арии следует обращение к богине Диане.

299

12. См. в письме Иванова к жене от 15 июля 1906 г.: «В четверг, 13-го, пришел ко мне Антиной, очень грустный, и пел, прекрасно и трогательно, из Глука, Моцарта, Шуберта — все о смерти. Еще при составлении вышеописанного завещания, он сказал: „а, может быть, я и вправду не вернусь?" Я же был опять в него страстно влюблен, чуть не плакал над этой хрупкой и изящной, нежно-покорной и не знавшей счастия pauvre âme emprisonne <бедной пленной душою — франц.>. Он и сам согласен, что в нем пленная душа женщины. Ты знаешь, как к нему идет большая нежная печаль. Дал ему опять в долг 25 р., которые ему тяжело было брать, и он сам не решился попросить, но я видел, что его положение критическое. — Я поцеловал его в страдальчески-улыбающиеся щеки (знаешь ту линию около рта) — и отпустил до свидания на вокзале. <…> в 8 ½ вечера был на Николаевском вокзале, где было нововведение — на платформу не пускали провожающих, т. к. боялись демонстраций при отъезде депутатов. Встретил Кареева, который был подавленно растерян и сказал, что в Выборге он не был, но подпись свою к депутатскому манифесту присоединил <речь идет о так называемом „Выборгском воззвании" депутатов Первой Государственной Думы. — Н. Б., С. Ш.>. Антиной сидел в буфете с похоронным лицом, в обществе миловидного, белобрысенького Павлика. Нувель острил: „Vous Nous compromettez en parlant avec des députés" <„Вы нас компрометируете, говоря с депутатами" — франц.> — потому нас и не пускают на платформу"» (РГБ. Ф. 109. Карт. 10. Ед. хр. 3. Л. 9—10).

300

13. «Записки Ганимеда» — рассказ С. Ауслендера (опубл.: Весы. 1906. № 9), связанный с «Обществом Гафиза». См. в письме З. Н. Гиппиус к В. Я. Брюсову от 15 ноября 1906 г.: «…от кого же, как не от вас, будет нескучно услышать о новом „тайном" обществе Вячеслава Иванова, о котором мне уши прожужжали его (общества, а не Вячеслава) члены, попавшие в Париж? Правда, они говорят-говорят — и вдруг остановятся: „секрет". Далее уж им позволено указывать на „Записки Ганимеда"» (РГБ. Ф. 386. Карт. 82. Ед. хр. 38. Л. 40).

301

14. Письма Кузмина к Сомову от 17 июля и к Нувелю от 18 июля см.: ГРМ. Ф. 133. Ед. хр. 231. Л. 4 и об.; Богомолов. С. 230–231.

302

15. См. письмо к Чичерину от этого числа: «Я очень о тебе соскучился, хотя боюсь, не слишком ли мы разойдемся, даже и со соскочившей бесследно моей черносотенностью. Как бы нам увидаться скорее» (Перхин. С. 216).

303

16. Подобные сборники анекдотов («Anecdotes de la cour de France») были весьма распространены, и выяснить, какой именно здесь имеется в виду, затруднительно.

304

17. Имеются в виду мемуары знаменитой Эммы Гамильтон (1763–1815), возможно — «Memoires de lady Hamilton, ambassadrise d’Angleterre à la cour de Naples, on Choix d’anecdotes curieuses sur cette femme» (Paris, 1816, или другое издание).

305

18. См. в письме Кузмина к Г. В. Чичерину от июля 1903 г.: «…когда мы ездили в женский монастырь через леса вчетвером: сестра моя, племянник Сережа, я и Сережин товарищ Алеша Бехли, среди самой неестественной обстановки мне захотелось вдруг изобразить ряд сцен из Итальянского возрождения, страстно» {РНБ. Ф. 1030. Ед. хр. 54. Л. 29).

306

19. Имеется в виду № 6 «Золотого руна» с рассказом С. Ауслендера «Колдун».

307

20. Имеется в виду репродукция портрета работы Л. С. Бакста (Золотое руно. 1906. № 6. С. 17).

308

21. Письмо не сохранилось, однако его содержание восстанавливается по письму Иванова к жене от 29–31 июля: «С Антиноем — целая история. Во-первых, телеграмма: „умоляю исполнить скорее просьбу письмом". Потом получаю письмо с описанием невероятной тоски, отчаянья и angoisse <тревоги — франц.> и мольба вернуть его из ссылки, дав до сентября еще 35 р., — если возможно, переведя по телеграфу. Сегодня другое письмо с упреками за мою проповедь прежней меры, прежнего строя, прежней покорности. Утром, после ванны, пошел на почту и послал по телеграфу 35 р.» {РГБ. Ф. 109. Карт. 10. Ед. хр. 3. Л. 38 об. — 39).

309

22. Письмо Иванова Кузмину от 24 июля 1906 г. сохранилось: «Милый Антиной, благодарю Вас, что помните Вашего любящего друга. Мне несказанно больно знать, что на Вашем прекрасном лице та же скорбная тень, та же печать душевного страдания, как в день отъезда. Часто я думаю о возможностях и условиях счастия для Вашей слишком изящной и нежной души, устремленной из себя в жизнь, глядящей в жизнь слишком большими, слишком прекрасными глазами, влюбленной в жизнь с покорностью женской. (Кажется, впрочем, что жизнь сама — женщина и хотела бы покорствовать и подчиняться). Много имен у счастия; Ваше счастие, кажется, зовется Гармонией. Друг мой, знаете ли, что Вы, мнится мне, изменили самому себе? Не в этой ли измене — πρωτονψευδοξ <«перволожь» — греч.>, не отсюда ли и отмщение душевных мук? Кто так любит, как Вы теперь, тот уже не покорствует. Это уже голод, ропот, неутоленная, домогающаяся воля. Я не знаю, имеете ли Вы право на страстные алканья любви. Вы, в своей сущности, — красота, милостивая, нисходящая, кроткая победительница, ничем не победимая, но свободно покорствующая, любимая, желаемая — и не желающего желанием человеческого голода, — царственная и потому осчастливливающая и сама, б<ыть> м<ожет>, несчастливая, во всяком случае, не знающая острого счастия голодных и жадных, когда они насыщены. В первую пору нашего знакомства Вы производили впечатление исполненной гармонии и внутреннего обилия, успокоенного в себе и обусловливающего для Вас тот „мир“ с людьми и вселенной, о котором любит говорить словами Гёте наш Renouveau. А теперь Вы далеко ушли от этого внутреннего строя, от этой гармонии. Вы стали алкать. Целительно было бы Вам вернуться к этому интимному строю. Помните, как Вы вносили какую-то меру и порядок во всю свою жизнь: как Вы любили быть обрядовым в любимых формах душевного сосредоточения, как Вы распределяли свой внутренне занятый день, как в Вашем отношении к жизни неизменно сопутствовали Вам три хариты — харита, приемлющая дар, харита дарящая и харита благодарящая. Ваша душа была стыдливой, умильной, пленительной харитой — и так ждала она от жизни даров, и так принимала их, и так благодарила мгновение за его легкий дар. И в этом строе была Ваша верность себе и залог возможного для Вас счастия. Быть может, и тот длительный кризис, который Вы переживаете в настоящую минуту с такою болью, опять вернет Вас этому прекрасному строю, показав Вам уклон Ваш и закалив Вашу истинную волю благословляющего покорства и радостного приятия. Быть может, чары любимого Вами Поволжья восстановят Вашу душевную ясность и с нею истинное вдохновение Вашего творчества. В последнее время Вы злоупотребляли разными stimulants: они Вам не нужны.