Василий Клёпов - Тайна Золотой долины. Четверо из России [Издание 1968 г.]

• Название: Тайна Золотой долины. Четверо из России [Издание 1968 г.]
• Автор: Василий Клёпов
• Издательство: Средне-Уральское Книжное Издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1968

Многие из вас уже, без сомнения, встречались с книгой «Тайна Золотой Долины» и хорошо знакомы с ее героями. Молокоед и его Друзья — Рыжая Белка, Димка Дубленая Кожа, Федор Большое Ухо — собираются в поход в таинственную Долину, дают клятву верности друг другу, ловят «ездовых» собак и сооружают свою Золотую Колесницу Счастья…

Они давно уже стали вашими друзьями.

Эта повесть дважды выходила в Свердловске и раз в Москве. Больше тысячи писем получил автор от ребят. Все спрашивали, какова же дальнейшая судьба Молокоеда. И тут Василий Степанович вспомнил, что рассказывал когда-то своему сыну историю о бегстве ребят из немецкого плена…

Так появилась еще одна приключенческая повесть «Четверо из России». В ней те же герои — Молокоед, Рыжая Белка, Федор Большое Ухо, Димка Дубленая Кожа, — и приключения их не менее увлекательны. Только события развертываются далеко за пределами России. Автор показывает мужество советских ребят, достоинство, с которым они переносят невзгоды…

---

К нам спешил Димка, и, вспомнив, как он сооружал Золотую Колесницу Счастья, я предложил ему более легкое дело — устроить носилки.

Теперь начиналось самое главное. После прогулки баронесса всегда ложилась отдыхать. Надо было успеть в это время перенести на тележку Левку и уехать как можно дальше от имения Фогелей.

Заремба уже надел на лошадей сбрую. У нас все было собрано. Левку мы переодели в платье Карла, Димке стоило большого труда принудить его лежать спокойно.

На крыльцо вышла Белка и махнула рукой. Это значило, что баронесса уснула. Мы быстро впрягли лошадей, наклали на телегу сена, перенесли Левку, все наши пожитки и, дождавшись Белки, распростились с Юзефом Зарембой. Он обнял нас всех поочередно, улыбнулся:

— «Помогай вам бог!» — сказали бы мои земляки. Но мы с вами ни в бога, ни в дьявола не верим. На черта сдался нам бог, которого выдумали ксендзы! Бегите и будьте счастливы!

Прикрыв сеном Левку и Белку, мы выехали из ворот. Я нарочно сдерживал лошадей, чтобы не навлечь на себя подозрений. Никто навстречу нам не попался. Мы въехали в лесок, и лошади поскакали. Я встал на ноги и, держа вожжи в одной руке, другой громко щелкал кнутом.

— Ё! — кричал я. — Ё!

Вот так бы и ехать до самого дома!

Пока я не особенно задумывался над тем, куда мы едем, лишь бы ускакать от имения и не попасться Фогелю, не нарваться на Камелькранца. Я все время боялся, как бы не угадать на дорогу, ведущую в Грюнберг.

К счастью, нам совсем не попадались встречные. Мы совсем успокоились, и Димка сказал, чтобы я дал лошадям передохнуть.

Понемногу я начал узнавать дорогу. По ней я ездил когда-то в имение Паппенгейма. Сейчас должна быть поляна, на которой я валялся и рвал незабудки для Белки.

— Белка, ты где? — спросил я.

— Вот я! — сказала она, выныривая из сена и сдувая с волос прицепившуюся к ним былинку.

— Тебе понравились тогда незабудки? — спросил я, глядя в ее смеющееся и такое радостное лицо. — Я их вот здесь рвал…

— Смотрите, велосипедист! — встревоженно крикнул Димка.

Навстречу на велосипеде ехал какой-то человек. Свернуть с дороги было некуда. Я хлестнул лошадей, пустил их во весь мах навстречу опасности.

— Паппенгейм! — крикнул Димка.

Он быстро упрятал Белку и Левку под сено и улегся сам. А я, ударив кнутом по лошадям, снова перешедшим на галоп, отвернул в сторону лицо, чтобы старик меня не узнал. Вихрем пронеслась коляска мимо нашего врага. Когда я оглянулся, Паппенгейм стоял спешившись на обочине дороги и смотрел нам вслед. Я видел, как он вспрыгнул на велосипед и покатил в сторону имения Фогелей.

— Неужели узнал? — думал я, что есть силы нахлестывая лошадей.

Мы проехали мимо имения Паппенгейма, выскочили на асфальтированное шоссе, но я круто свернул с него вправо, на чуть заметную среди леса дорогу и продолжал бешеную скачку. Лошади уже совсем взмокли, и я впервые услышал, как тяжело могут дышать эти животные.

Пришлось снова ехать шагом. Белка уже опомнилась от страха и снова высунулась из сена. Лицо ее светилось таким восторгом, что я невольно вспомнил то время, когда мы поручали ей продавать золото.

— Левка, ты где? — радостно кричала Белка, нарочито испуганно копаясь в сене. — Ой, ребята, уж не выпал ли он по дороге?

Я боялся, что Левку сильно растрясет от быстрой езды и ему станет плохо, но он словно поздоровел. Сбросил с себя сено и лежал, облокотившись на руку, веселый и довольный, наш прежний Федор Большое Ухо.

— Тебе уже лучше? — спросил я.

— Хочешь, побегу впереди лошадей? — улыбнулся он.

— Эге, ребята! — вдруг воскликнул Димка. — Кажется, гонятся!

Действительно, кто-то мчался по дороге на мотоцикле. Пришлось снова пустить лошадей вскачь. Тележка подпрыгивала на корнях деревьев, Левка корчился от каждого толчка, но я, оглядываясь на него, приговаривал:

— Ничего, Левка, крепись… Осталось еще немного.

Мы ворвались в какой-то зеленый-зеленый лес, дорожка стала совсем плохой и сворачивала влево, может быть, опять на шоссе. Я решил расстаться с повозкой. Левку положили на носилки, рюкзаки мы с Белкой надели на плечи и, подняв носилки, двинулись под уклон в лес. Димке я поручил остаться на подводе и гнать что есть духу вперед. Когда он проскачет до следующего поворота, то хлестнет как следует лошадей и вернется к нам.

— Искать друг друга будем по крику сойки, — сказал я Дубленой Коже, вспомнив наши мытарства в Золотой Долине.

Итак, наш Димка умчался вперед, а мы с Белкой понесли Левку. Кажется, идти было очень тяжело, и скоро Белка выбилась из сил.

— Давай отдохнем немного, — предложил я.

Она с готовностью опустила носилки и провела рукой по потному лбу. Я посмотрел на нее, улыбнулся:

— Упарилась? Ничего… Левка не такой уж тяжелый. Когда мы бродяжили в Золотой Долине, он был куда толще.

— Не надо, Молокоед, — слабо проговорил Левка. — Не надо говорить о Золотой Долине.

— Тебе очень плохо? — вмиг наклонилась Белка.

Пересиливая боль, Левка бледно улыбнулся:

— Нет, мне ничего…

И в это время вверху, по дороге, промчался мотоцикл.

Мы подняли носилки и заспешили вниз по склону. Поперек пути пролегала небольшая тропинка. Я посмотрел в обе стороны и обнаружил, что недалеко пасется известная мне буланая лошадка под седлом.

Черт возьми, сразу и напоролись на полицейского!

Я оставил Белку сидеть около носилок под кустом орешника, а сам отправился выяснить, где полицейский. Недалеко от коня я увидел разостланную газету (у меня и до сих пор перед глазами готический шрифт: «Фелькишер Беобахтер») с остатками еды и выпитой бутылкой шнапса. Хозяин лежал рядом, перевернувшись вверх животом, и спал.

Да, это был тот самый Думмкопф, который прочитал у меня записку Марты Фогель!

Я осторожно подошел ближе, чтобы убедиться, крепко ли спит Думмкопф. От него, как из винного погреба, разило спиртом. Седые усы колыхались от дыхания, а от нижней губы тянулась струйка слюны.

Где-то далеко послышался крик сойки. Я отбежал подальше от пьяницы и ответил таким же криком. Димка поспешил ко мне. Узнав о сержанте, он улыбнулся:

— Ты еще не ездил на полицейских лошадях? Давай уведем ее. Все-таки с лошадью будет легче…

Мы живо взгромоздили на коня Левку, потом, чтобы его поддерживать, Белку и потихоньку, так, чтобы не проснулся Думмкопф, зашли за высокую стену кустарника и снова стали спускаться вниз. Я предполагал, что внизу будет река, но, к сожалению, мы угодили в болото. Копыта буланого стали вязнуть, и мы поневоле тащились медленно. Прежде чем ступить, надо было оглядеться, чтобы не провалиться в трясину.

Вдалеке послышался лай собаки, резкий и гулкий, какой бывает только у овчарки.

— Уже гонятся, — сказал Димка и крепче натянул повод.

Я стал подхлестывать коня. Он проваливался по колено то передними, то задними ногами, и я вспомнил, как наш Лев Николаевич Толстой, рассказывая о последней схватке Хаджи Мурата с казаками, писал, что его лошадь вытаскивала из трясины ноги со звуком, какой бывает, когда вынимают пробку. Вот точно так хлопали пробки под ногами нашего буланого; даже все пузо у него покрылось черными ошметками грязи.

— Ё! — вспомнив, как понукал своих лошадей Камелькранц, кричал я. — Ё!

Скоро конь застрял в болоте всеми четырьмя ногами и, как я ни хлестал его, как Димка ни тянул за повод, все глубже погружался в трясину. Белка спрыгнула с буланого, мы с Димкой сняли с него и Левку, и вот тут наш буланый закричал, именно закричал пронзительным предсмертным ржанием, от которого мороз продирал по коже.

— Бедная коняшка! — нагнулась Белка к голове лошади. — Ой, ребята, она плачет…

Но надо было бежать. Собачий лай слышался уже явственно. Мы уложили Левку на носилки и отправились дальше: я — впереди, Димка — сзади.

— Быстрей, быстрей, Васька! — торопил меня Димка. — Я уже видел сейчас, как собака перепрыгнула через куст.

Но я не мог бежать быстрее. Глаза мне заливал проклятый пот, а самое главное — я должен был все время смотреть под ноги, так как почва качалась, и только оступись — упадешь в трясину вроде несчастного буланого.

— Клади носилки! — раздалась команда Димки.

Я обернулся, когда Белка, присев, подзывала к себе овчарку, а Димка выхватил из-за пояса топорик. В тот же миг собака страшным прыжком свалила меня на землю и с рычанием бросилась на Димку. Но он, отведя руку, замахнулся топором, и когда овчарка все-таки бросилась на него, со всего маха саданул ее по голове. Собака присела и, тихонько повизгивая, все еще пыталась прыгнуть на Димку, но он ударил раз, другой, и она ткнулась в землю. Димка пнул животное, оно не шевелилось.

— Пошли! — сказал, побледнев Димка, и мы снова понесли Левку вперед.

Лес редел. Хвойные деревья почти исчезли. Только изредка попадались лишенные ветвей небольшие сосенки. Виднелись ольха да какие-то неизвестные кустарники.