Мария Чурсина - Проклятье

• Название: Проклятье
• Автор: Мария Чурсина
• Жанр: Ужасы и Мистика

В этом мире есть правила, которые нужно соблюдать, чтобы выжить. Не смотри в окна по ночам. Не наступай на седьмую ступеньку лестницы. Не слушай, как гудит вода в трубах. Сделай вид, что не различил тихих шагов в пустой кухне. Запасись кирпичной крошкой вперемешку с солью — в первое время это поможет. Здесь за тобой шаг в шаг ступают тонкий человек, шептун и стукач. Но не бойся — они безвредны, они истончатся и исчезнут. Гораздо опаснее Калека из чёрного дома, Пёс и Смертёныш. К ним не подходи близко — сожрут, и никто тебя не найдёт. Ты кормишь их своей кровью? Не носишь амулетов? Ты хочешь натравить их на своего врага? Считай, ты уже мёртв.

В этом мире, где они уже следуют за тобой шаг в шаг, присмотрись к человеку, который идёт рядом. Случается так, что люди куда страшнее не-человеческого. Бойся людей, которые пытаются стать тебе слишком близкими.

В этом мире есть хорошие и нужные правила, которые нельзя нарушать. Ах да. Не оборачивайся.

---

— У него жена и, судя по всему, любовница. Все вакантные места заняты. На что ты вообще надеешься?

— Я же… — испугалась Маша и не смогла договорить. Она никогда не думала о таком — не приходило в голову. И вообразить себя претендующей на что-либо подобное было унизительно, как будто стоишь в очереди в дамскую комнату, а очередь всё не движется.

— Слушай, я понятия не имею, что он тебе наговорил и что у вас там уже было. — Сабрина смотрела сверху вниз, участливо и так всепрощающе, что унижение внутри Маши выпустило когти и угрожающе царапнулось. — Но это безнадёжные отношения. Он поиграет с тобой и бросит, как ты не можешь понять.

Чувствуя, как горячая волна захлёстывает её с головой, Маша зажмурилась посильнее, потом открыла глаза. Волна схлынула, но на щеках наверняка остались следы — вот они и горели.

— Всё не так, — сказала она механически, потому что нужно было что-то сказать.

— А как? — Сабрина сидела на подлокотнике кресла, такая прямая и правильная, что позавидовала бы Горгулья.

Она сказала совсем не то, что собиралась. Не то, что было бы правильно и разумно. Она сказала то, что диктовала рванувшая наружу обида.

— Слушай, ты не хотела говорить о Мифе, вот и не нужно. Я сама разберусь с этим. Бросит, значит, бросит. Не твоё дело.

Она ощутила, как Сабрина сползла с подлокотника. От движения воздуха шевельнулись резные листья. Маша отвернулась, чтобы не видеть. Щёки пылали по-прежнему, спрятанный в карман телефон жёг кожу через тонкую подкладку джинсов.

Сабрина всё ещё стояла рядом — и пыталась успокоиться, — это Маша знала, даже не оборачиваясь. А если бы обернулась — прочитала бы ещё раз претензионную надпись о лепестках сакуры. Почему она никак не может запомнить эту надпись…

— Я ждала, что ты это скажешь, — жёстко произнесла Сабрина, пока Маша размышляла, куда ей сбежать. — Но я всё-таки надеялась, что ты будешь вести себя разумнее. Ну теперь мне придётся идти на крайние меры. Пойми, я только хочу защитить тебя.

Маша всё-таки обернулась: Сабрина стояла к ней в полоборота, очень собранная, и сосредоточенно щурилась в угол комнаты.

— Что ещё за крайние меры?

Сабрина не ответила. Она кривила губы и размышлениями не делилась. Машу затрясло. Она повторила снова, уже не надеясь на ответ.

— Какие меры?

Что ещё ей было делать? Уронить голову на подставленные руки и расплакаться? Обещать, что больше никогда? Уйти, чтобы не видеть? Маша собиралась сделать хоть что-то, но она так устала, что просто сидела, цепляясь ногтями за облезлую обивку кресла.

Сабрина обернулась.

— Все, которые потребуются. Я добьюсь, чтобы он отстал от тебя. Я пойду на кафедру и рассажу всё. Они должны разобраться. Я, в конце концов, поговорю с его женой. Он не имеет права так себя вести. Маша, так не может продолжаться, потому что не может и всё!

Ночь, которая до того казалась неприятной, стала вдруг абсолютно невыносимой. С лестницы потянуло запахом гниющих листьев. Навязчивый, горький аромат разлился в воздухе, от него першило в горле, слезились глаза. Маша зажмурилась.

— Ну как, как он себя ведёт? Ты что, свечку держала? Ничего не было, пойми. А то, что я чувствую — мои личные проблемы. При чём здесь Миф?

— Я понимаю, — обречённо сказала Сабрина. — А вот ты не понимаешь. Если бы он вёл себя, как следует, ты бы ничего не чувствовала. Он должен был заметить и тут же провести черту. Он не имел права такое допускать. Ты что, не понимаешь, что он нарочно тебя влюбил?

Ночь сыпалась на её голову новыми обидами, сколько их было — не сосчитать, и каждая норовила придавить к полу.

— Сабрина, нет.

— Что? — она запнулась на полуслове. Порозовевшие в пылу спора щёки горели теперь истерическим, нездоровым румянцем.

— Сабрина, не смей. Если ты сделаешь… если ты скажешь… мы с тобой больше не подруги.

Маша говорила медленно, потому что каждое слово ещё предстояло вытолкнуть из себя. А в горле больно колотилось сердце.

— Так, значит, — после секундной тишины сказала Сабрина. Маша больше не поднимала голову. Она видела колени Сабрины, обтянутые узкими брюками. Напряжённые, выпрямленные ноги. — Ну ладно. Как скажешь.

Она развернулась и пошла. И шла невозможно долго, пока не скрылась в темноте коридорного отростка. Маша подумала, что нужно заплакать. Так было бы правильно, честно. Ведь она причинила боль Сабрине, значит, должна страдать и сама.

Не плакалось.

Тошнотворный запах с лестницы расползался по этажу. От него скручивало пустой желудок.

Рваное утро явилось по звонку будильника. Маша открыла глаза и несколько мгновений соображала, откуда слышится музыка, потом сообразила схватить со стола телефон. Она поняла, что было в нём странного: будильник обычно ставила Сабрина, и на её будильнике играла скрипка — так выбрала Маша. Сегодня зазвонил другой будильник, поставленный на всякий случай. Электронная мелодия в четыре ноты.

Хотелось засмеяться. Истерично захихикать. Маша поднялась, рукой опираясь на спинку кровати. Соседняя постель была застелена. На письменном столе неровной стопкой громоздились только Машины учебники.

— Замечательно, — пробормотала она, опускаясь обратно в кровать. Первой парой была история у Ли. Ну её, эту историю. Она с головой завернулась в одеяло, хотя тусклый утренний свет нисколько не мешал.

Мешали мысли. Из-за них Маша никогда не смогла бы уснуть. Она вслепую пошарила рукой по столу и схватилась за телефон. Первая пара. Наверное, Сабрина просто ушла раньше, чтобы не нужно было шагать вместе от общежития к учебным корпусам и мучиться, не зная, что сказать. Такое поведение в её стиле.

Медленно приходя в себя, Маша стала собираться. Уже стоя на пороге, она вспомнила, что после занятий обещала зайти к Мифу. Ей был нужен фонарь, хороший, мощный, чтобы идти в чёрный дом. Фонарь она, конечно, не раздобыла, и теперь уже не раздобудет.

«В следующий раз», — мрачно пообещала себе Маша. И скривилась, представляя, сколько ещё раз ей придётся входить в могильную развалюху на окраине города. Если только не случится чудо, и сущность не выберется к Маше сама собой. А чудо, естественно, не случится.

Утренний ветер был, пожалуй, раза в два холоднее, чем вчера, он упрямо лез под серую форменную куртку. Маше всё время чудился запах сигаретного дыма, но позади неё никто не шёл. До занятий было ещё полчаса.

Сабрины не было в коридоре у дверей аудитории. Она не явилась и позже, когда, чуть прихрамывая, на кафедру взошёл Ли и рассеянно начал читать то же, что читал в прошлую пятницу.

Ладно бы история — чёрт с ней, — Сабрина не явилась на занятие к Максиму, и вот уже от этого Маше стало не по себе. Наплевав на дисциплину, она выложила телефон рядом с собой на парту и тыкала в него каждый раз, как только преподаватель отворачивался. Отмирал чёрный экран, игрушечная Эми скалила два острых зуба. Ни сообщения, ни звонка. И куда теперь бежать?

На второй перемене Маша забилась в угол под лестницей и, ворочая в голове сотню неуклюжих фраз, набрала номер Сабрины. Конечно, она не ответила. И в следующем перерыве, и через один. После занятий Маша спустилась к Мифу.

Дверь в его кабинет была приоткрыта, оттуда тянуло холодным сквозняком. Маша вошла, оттолкнув по привычке дверцу шкафа. В комнате совсем не пахло табачным дымом, но было очень холодно. Здесь пахло тем же, от чего скручивало Машин желудок ночью.

Она не поверила, прошла дальше. Миф сидел за столом, сцепленные пальцы замерли, как у восковой фигуры. Очки сползли на самый кончик носа — Маша испугалась, что они вот-вот упадут. Миф сидел за столом и смотрел в разворот блокнота. Она различила там несколько строчек, нацарапанных простым карандашом. Но не успела прочитать.

— А, Орлова, — поздоровался Миф. — Молодец, что пришла пораньше. Как ты себя чувствуешь?

«Паршиво», — хотела сказать Маша, но сказала:

— Хорошо. Спасибо.

— Хорошо — это отлично.

Миф поднялся и пошёл за ветровкой. Удивительно, как он не мёрз в ней. Полосатый свитер выглядел потёртым и наверняка грел так себе, плохонько грел. Пока Маша наблюдала за Мифом, она вспомнила про блокнот. Обернулась — но его уже не было на столе.

Стоя в узком проходе между шкафами, Миф звякнул ключами в кармане. У него была целая связка брелоков, но Маше никогда не удавалось разглядеть их. Иногда она даже сомневалась, что среди тряпичных зайцев и пластиковых зверей найдётся хоть один ключ.

— Ну что, пойдём?

На ней была серая куртка, та, что из летнего комплекта формы, и одна только рубашка под ней. Маша не представляла, как продержаться в заброшенном доме хоть час. Но она покорно пошла следом за Мифом, даже не пытаясь ругать себя за рассеянность. Какой смысл? Была бы рядом Сабрина, она обязательно бы ткнула пальцем в термометр за окном.