Вячеслав Лопатин - Суворов

• Название: Суворов
• Автор: Вячеслав Лопатин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03571-3

Книга В.С. Лопатина «Суворов» — третья по счету биография великого полководца, выпущенная в серии «ЖЗЛ». Можно ли сказать что-то новое о генералиссимусе, стоящем среди первых военачальников мира?

Автор считает, что можно. Ведь если одни называли князя Италийского, графа Суворова-Рымникского полудиким героем, кровожадным Аттилой и вандалом, то другие считали его Рембрандтом тактики, волшебником войны и спасителем Европы. Но кем же был на самом деле этот легендарный полководец?

На основе архивных документов и воспоминаний современников В.С. Лопатин переосмысливает некоторые известные постулаты, убедительно доказывает несостоятельность ряда растиражированных легенд, всесторонне анализирует взаимоотношения А.В. Суворова с его выдающимися современниками — в частности со светлейшим князем Г.А. Потемкиным, императрицей Екатериной Великой, императором Павлом Петровичем. Это позволяет читателю увидеть великого полководца в новом свете, получить более глубокое представление о его жизни и деятельности, о той роли, которую Александр Васильевич сыграл в российской и мировой истории.

---

Имея на руках две войны, Екатерина, Потемкин и их сподвижники вели упорную дипломатическую борьбу против европейских диктаторов. Императрица через своих агентов активно зондировала почву в Берлине. По настоянию Потемкина российский посланник в Польше Штакельберг был заменен старым знакомцем Суворова Булгаковым, одним из самых талантливых российских дипломатов. Поскольку перемирие касалось только главного сухопутного театра войны, главнокомандующий особое внимание обратил на флот: осторожного Войновича сменил знающий морское дело храбрый Ушаков.

Переговоры с визирем продолжались. Стало известно, что русские условия не встречают возражений. Визирь направил к Потемкину своего представителя Мустафу-эфенди. По дороге в Яссы турецкий чиновник должен был проехать Берлад. «Буде виз[итер] сегодня сюда явился б, — наставляет Суворов подчиненных, — Лалаеву принять его ласково и откровенно.

Любопытствовать благопристойно о мире, войне и новизнах. Подчевать кофьем, табаком и, ежели пожелает, пилявом, кебабом и протчим, как и питьем. Меня предуведомить. В свое время просить ко мне. По возвращении от меня — трапеза, коли не прежде».

После смерти 13 марта Газы Хасана новым визирем стал Шериф Хасан-паша, которому Потемкин сразу дал точную оценку. «Человек небольших достоинств и никогда в делах не бывший, — писал он 2 мая императрице. — Хорошо то, что он миролюбивый, но, будучи маломощен, не посмеет громко о сем говорить».

В апреле последовал прусский ультиматум России: прекратить войну и заключить мир на условиях статус-кво. Это означало, что страна, подвергшаяся нападению и одержавшая серьезные победы, должна отказаться от своих умеренных требований. Навязывая России и Австрии посредничество в переговорах с Турцией, Англия и Пруссия вели нечестную игру.

Очевидно, главнокомандующий поделился с Суворовым мыслями о предстоящей войне с Пруссией и Польшей. «В высокославной прусской армии быстрая польская конница умокнет, у себя оставить прусскую пехоту на жертву, — резюмировал Суворов, намекая на разгром армии Фридриха при Кунерсдорфе и на утрату польской конницей маневренности, если она будет прикована к прусской пехоте. — У нас ныне легкие войски не те, что были при Петре Великом. Помочи Се-лимовы далеки. Жаль, что после Данцига в угодность неудобно променять Каменца на молошный рожок»[18].

Кажется, именно к этому периоду относится утраченное письмо Суворова Попову, свидетельствующее о самых доверительных отношениях его с Потемкиным: «Наш ангел везде открывает мне пути и ни в чем не связывает мне руки!»

Но возникшая длительная пауза в боевых действиях не могла не сказаться на нартроении полководца. Он признается дочери: «И я, любезная сестрица Суворочка, был тож в высокой скуке, да и такой черной, как у старцев кавалерские ребронды. Ты меня своим крайним письмом от 17 ч. апреля так утешила, что у меня и теперь из глаз течет».

В другом майском письме Александр Васильевич начинает с наставлений подросшей дочери, как жить и кому служить. Причем, желая, чтобы у Наташи было больше практики в иностранных языках, пишет он по-французски, вставляя фразы на русском и немецком: «Сберегай в себе природную невинность, покамест не окончится твое учение. На счет судьбы своей предай себя вполне промыслу Всемогущего и, насколько дозволит тебе твое положение, храни неукоснительно верность Великой нашей Монархине». Неожиданно следует исповедь: «Я ее солдат, я умираю за мое отечество. Чем выше возводит меня ее милость, тем слаще мне пожертвовать собою для нее. Смелым шагом приближаюсь я к могиле, совесть моя не запятнана. Мне шестьдесят лет, тело мое изувечено ранами, но Господь дарует мне жизнь для блага государства. Обязан и не замедлю явиться пред Его судилище и дать за то ответ». И вдруг тональность разговора с дочерью снова меняется: «Вот сколько разглагольствований, несравненная моя Суворочка, я было запамятовал, что я ничтожный прах и в прах обращусь. Нет, милая сестрица, я больше не видал Золотухина, быть может, с письмом твоим блуждает он средь морских просторов, бурных и коварных. Деньги, данные на гостинцы, ты могла бы употребить на клавесин, если Софья Ивановна не будет против. Да, душа моя, тебе пойти будет домой! Тогда, коли жив буду, я тебе куплю очень лутче [подарок] с яблоками и французские конфекты. Я больше живу, голубушка сестрица, на форпостах, коли высочайшая служба не мешает, как прошлого году, а в этом еще не играли свинцовым горохом. Прости, матушка! Милость Спасителя нашего над тобою».

В будущем году Наташа заканчивала учебу в Смольном. Не случайно старик-отец упоминает своего любимца Василия Золотухина, особенно отличившегося при Фокшанах и Рымнике. Император Иосиф пожаловал ему перстень, а Потемкин послал к императрице с подробной реляцией о баталии с визирем, прибавив в письме: «Быв при нем дежурным, может подробно донести Вашему Величеству, колико ознаменовал себя в тот день господин Суворов. Его искусством и храбростию приобретена победа». Золотухин был милостиво принят при дворе. Он же передал письмо своего начальника Наташе и, несомненно, произвел большое впечатление на девиц-смолянок. Судя по всему, отец хотел поддержать взаимный интерес, возникший между любимой дочерью и храбрым офицером, видя в нем достойного претендента на руку своей «Суворочки».

Человек действия, Суворов явно грустил. Ему почти 60 лет, он многого достиг. Но сколько же мог бы он совершить, если бы не превратности судьбы! Он набросал одну из тех записок, в которых возвращался к узловым моментам своей долгой, безупречной и славной службы на благо государства. «Графа А. Суворова-Рымникс кого Графу 3. Г. Чернышеву было бы в степень Генерал-Поручика. От меня больше пользы! После не были б странности при Варне, Шумне», — пишет Суворов, вспоминая, как во время первой турецкой войны, осенью 1773 года, Румянцев послал за Дунай не его, а других. Чернышев, глава Военной коллегии, затянул с присвоением ему чина генерал-поручика, и дело пострадало — генерал-поручики Унгерн и Долгоруков его провалили. Да и в 1774 году эта задержка дорого обошлась: «7 батальонов, 3—4000 конницы были при Козлудже. Прочие вспячены Каменским 18 верст. Отвес списочного старшинства. Каменский помешал Графу Суворову-Рымникскому перенесть театр чрез Шумну на Балканы». Правда, он сумел нанести противнику решающий удар, но война закончилась без него, и лавры достались другим. Так и ныне: «Граф Суворов-Рымникский удручен милосердиями… В общественности на том же рубеже. Принц Кобургский овластчен к плодоносиям… Так Евгений, Лаудон, прочие. Они обошли Графа Суворова-Рымникского. Во всей армии никого». (Принц Саксен-Кобургский, подобно своим знаменитым землякам принцу Евгению Савойскому и Лаудону, получил фельдмаршальский чин, и теперь у этого осторожного австрийца, во всём слушавшегося Суворова, больше полномочий и возможностей, чтобы оказывать влияние на ход войны.) Александр Васильевич перечисляет всех генерал-аншефов, отнюдь не победами обошедших его в чинах: Юрия Долгорукова и Петра Еропкина, Ивана и Николая Салтыковых, Ивана фон Эльмпта и Николая Репнина, Якова Брюса и Валентина Мусина-Пушкина, Михаила Каменского и Михаила Каховского. «Все они были обер-офицерами. Граф Суворов-Рымникский — премьер майор». Короткой французской фразой Суворов высказывается напрямик: «Если бы я был Юлий Цезарь, то назывался бы первым полководцем мира…» Но — не судьба. «Время кратко, сближаетца конец! Изранен, 60 лет, и сок высохнет в лимоне».

В мае обстановка резко осложнилась. Екатерина с беспокойством пишет Потемкину о готовом к нападению тридцатитысячном корпусе пруссаков, о недостаточном количестве наших войск под Ригой, о том, что необходимо добыть мир с турками. «Дела дошли до крайности», — признаётся она в письме от 14 мая. Австрия, не выдержав нажима, пошла на уступки. Россия проявила твердость. Екатерина заявила, что она за прямые переговоры и с Портой, и со Швецией, а потому отклоняет ультиматум.

Двадцать третьего мая Храповицкий заносит в дневник: «Ужасная канонада слышна с зари до зари почти весь день в Петербурге и в Царском Селе. Безпокойство». В столице опасались шведских десантов.

В эти дни на юге Потемкин приказал привести войска в боевую готовность. А тут еще принц Кобургский попытался атаковать турок и понес большие потери в людях и артиллерии. Неумелые действия новоявленного фельдмаршала ободрили противника. Принц запросил помощи. Верный союзническим обязательствам Потемкин приказал Суворову подвинуть его корпус ближе к австрийцам и в случае необходимости оказать поддержку. Однако, не желая упускать ни малейшего шанса заключить мир, главнокомандующий специальным ордером предупредил своего любимца, чтобы тот не начинал военных действий.

К верховному визирю был послан опытный дипломат Сергей Лазаревич Лошкарев с точными инструкциями и условиями мира. Одновременно Потемкин приказал подготовить к взрыву занятые его войсками турецкие крепости, чтобы в случае их возвращения турки в течение длительного времени не могли опираться на фортификационную линию.