Вячеслав Лопатин - Суворов

• Название: Суворов
• Автор: Вячеслав Лопатин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03571-3

Книга В.С. Лопатина «Суворов» — третья по счету биография великого полководца, выпущенная в серии «ЖЗЛ». Можно ли сказать что-то новое о генералиссимусе, стоящем среди первых военачальников мира?

Автор считает, что можно. Ведь если одни называли князя Италийского, графа Суворова-Рымникского полудиким героем, кровожадным Аттилой и вандалом, то другие считали его Рембрандтом тактики, волшебником войны и спасителем Европы. Но кем же был на самом деле этот легендарный полководец?

На основе архивных документов и воспоминаний современников В.С. Лопатин переосмысливает некоторые известные постулаты, убедительно доказывает несостоятельность ряда растиражированных легенд, всесторонне анализирует взаимоотношения А.В. Суворова с его выдающимися современниками — в частности со светлейшим князем Г.А. Потемкиным, императрицей Екатериной Великой, императором Павлом Петровичем. Это позволяет читателю увидеть великого полководца в новом свете, получить более глубокое представление о его жизни и деятельности, о той роли, которую Александр Васильевич сыграл в российской и мировой истории.

---

Отметим небольшую подробность, характеризующую полководца. В конце напряженного дня, полного борьбы и опасностей, он находит время для письма дочери. «Моя любезная сестрица! Поцелуй за меня моих приятельниц и ручку Софье Ивановне, — начинает он по-французски и сразу переходит на русский: — В Ильин и на другой день мы были в Rufectoire[12] с турками. Ай да ох! Как же мы потчевались! Играли, бросали свинцовым большим горохом да железными кеглями в твою голову величины; у нас были такие длинные булавки, да ножницы кривые и прямые: рука не попадайся, тотчас отрежут, хоть голову. Ну, полно с тебя, заврались! Кончилось иллюминацией), фейерверком… С Festin[13] турки ушли, ой далеко! Богу молиться по-своему, и только; больше нет ничего. Прости, душа моя. Христос Спаситель с тобою».

В тот же день, 21 июля, Репнин, еще не зная о победе, поспешил сообщить Потемкину: «С двумя куриерами писал к Александр Василиевичу, чтобы он как можно скорее возвращался после дела, не задерживаясь ничем и не занимаясь преследованием неприятеля». И тут прискакал посыльный с донесением Суворова: «Мы здесь одержали победу! Легко ранены бригадиры Левашев, Вестфален, подполковник артиллерии Воейков, Хастатов; и протчей урон мал. От австрийцев убит полковник Граф Ауерсберг. Взяли несколько пушек и знамен, о чем впредь подробнее объясню».

Князь не мог скрыть изумления. «Поздравляю всепокорнейше с сей победой, — писал он Потемкину. — Скоро там дело идет. Александр Василиевич бьет, как громовые стрелы. Боже продли свою милость над Вами, над всеми Вашими делами и подчиненными».

Главнокомандующий, предоставляя своим генералам широкую свободу действий, не выпускал из рук управление ходом кампании и твердо поддерживал дисциплину. Так, 31 июля он выговорил самому победителю: «До сих пор я не имею обстоятельного рапорта о деле Фокшанском. Я не знаю, в каких силах был неприятель, под чьим начальством, как происходило сражение и куда бегство свое побежденные направили. Вашему Высокопревосходительству предписываю поспешить доставлением ко мне онаго и дать при этом знать, какая причина, что ни ко мне, ни к Господину Генерал Аншефу и Кавалеру Репнину не прислали сего подробного донесения». Однако он сразу безошибочно оценил роль в победе Суворова и его войск. Назначая Александра Васильевича на крайний правый фланг армии, он знал, что при взаимодействии союзников часто возникают сложности, но был уверен, что «его друг сердешный» найдет нужный тон с методичным и нерешительным принцем Саксен-Кобургским. Получив 31 июля от Репнина копию поздравления, направленного им австрийцу, он в тот же день выговорил острожному начальнику Суворова: «В письме к Кобургу Вы, некоторым образом, весь успех ему отдаете. Разве так было? А иначе не нужно их так поднимать, и без того они довольно горды».

Впрочем, австрийцы признавали, что победой обязаны Суворову, которого Кобург (правда, позже, после Рымника) стал называть «своим великим другом и учителем». По приказу Потемкина победа была торжественно отмечена всей армией. Солдаты получили денежную награду, многие офицеры повышены в чинах. Сам Александр Васильевич был награжден знаками особого отличия — бриллиантовыми украшениями к звезде и кресту ордена Святого Андрея Первозванного. Император Иосиф прислал ему любезное письмо и дорогую табакерку со своим портретом. Российская императрица ответила такой же наградой Кобургу. От своего монарха принц получил высшее отличие за боевые заслуги — орден Марии Терезии 1-й степени.

Результаты фокшанской победы имели большое военно-политическое значение. «Это зажмет рот тем, кои разсеивали, что мы с союзниками не в согласии», — записал в своем дневнике слова Екатерины ее статссекретарь Храповицкий.

Основные события разыгрались осенью. Визирь задумал решительную операцию с целью навязать русской армии генеральное сражение в невыгодных для нее условиях. Турки предприняли наступление двумя группировками. Первая, численностью до 30 тысяч, под командованием Газы Хасана двинулась от Измаила на север вдоль реки Прут, чтобы отвлечь на себя часть русских сил. Сам визирь с огромной армией (до 80 тысяч) двинулся к местечку Рымник, неподалеку от которого стоял корпус принца Саксен-Кобургского. Визирь намеревался разгромить австрийцев до подхода Суворова, стоявшего в 100 километрах восточнее, в Берладе, а затем, смяв маленький суворовский корпус (около 10 тысяч человек), выйти на тылы главных русских сил. Потемкин носился между Херсоном, Очаковом, Каушанами: побуждал флот к активным действиям, продвигал корпуса за Днестр и к Хаджибею на черноморском побережье, сосредоточивал крупные силы, которые могли быстро подкрепить и Репнина, и Суворова.

Маневр корпуса Газы Хасана был замечен русской разведкой. Потемкин приказал Репнину атаковать. Суворов также получил приказ: «Естьли бы где в Вашей дирекции неприятель оказался, то, Божию испрося милость, атакуйте, не дав скопляться».

Движение огромной главной армии турок было проведено с большим искусством. Суворовские передовые разъезды не смогли ее обнаружить. Австрийцы заметили противника лишь тогда, когда он находился от них значительно ближе, чем Суворов.

Шестого сентября австрийский курьер прискакал в Главную квартиру Суворова при Пуценях с тревожным сообщением: крупные турецкие силы идут на сближение. Желая удостовериться в точности этих сведений, русский полководец выждал день. Был канун Рождества Богородицы. «7 сентября, в воскресенье, Генерал Суворов и несколько офицеров, в том числе и я, были в церкви, — вспоминал секунд-майор Черниговского карабинерного полка Рейнгольд (Родион) фон Каульбарс. — Старик Суворов по своему обыкновению стоял посреди певчих. В начале богослужения прибыл австрийский курьер, если не ошибаюсь… граф Траутмансдорф. Он просил, чтобы Граф Суворов[14] его немедленно принял. Можно себе представить удивление курьера, когда дежурный майор Курис объявил ему, что надо обождать конца службы и представиться Графу при его выходе из церкви. Когда Граф по окончании служения вышел из церкви и ему представили курьера, он приказал прочесть ему привезенное курьером письмо и ответил по-русски: "Хорошо. Вечером поход"».

В девять часов вечера Суворов приказал начать марш, кратко сообщив Потемкину: «От Принца Кобурга полученное мною письмо Вашей Светлости прилагаю, по которому немедленно выступил я чрез Текуч к Фокшанам, на понтоны, при Фурчени… устроенные». Сам он заблаговременно продвинул свой корпус из Берлада в Пуцени, ближе к австрийским войскам, но всё же опасался, как бы турки его не упредили.

Начиналась решающая фаза кампании. В тот же день кавалерийский авангард во встречном бою при реке Сальча разбил авангард Газы Хасана. Турки стали поспешно отходить к Измаилу. Потемкин приказал преследовать неприятеля и, если позволит обстановка, овладеть крепостью. Отправляя 10 сентября донесение Екатерине о победе при Сальче, главнокомандующий писал: «Сие дело меня разрешило итить, и я завтре выхожу очищать всё вне крепостей стоящее… Жду теперь от флота и от корпуса к Хаджи-бею посланного; но больше всего меня беспокоит цесарский корпус. Кобурх почти караул кричит. Суворов к нему пошел, но естли правда, что так неприятель близко, то не успеют наши притить».

Под проливным дождем по размытым дорогам суворовский корпус подошел к понтонному мосту, наведенному австрийцами через Сереет. Вздувшаяся вода его повредила, и пехота была вынуждена остановиться. По приказу Суворова дежурный майор Курис всю ночь занимался починкой моста. «Тяжела была ночь с 8 на 9 сентября для войск, а для самого Суворова и того хуже, — замечает А.Ф. Петрушевский. — При своей энергической, бурной натуре он испытывал Танталову муку, сидя сложа руки на месте, когда нужно было идти и идти. Нарочно для сокращения пути… перешел он из Берлада в Пуцени и оттуда внимательно следил за турками, а между тем потерял целые сутки, когда спешность именно и требовалась… Суворов, ценивший в военном деле время выше всего, больше всякого другого понимал важность потери. Но в этом обстоятельстве заключалась и надежда: у Суворова двойника не было, а взгляд других (на драгоценность времени. — В. Л.), особенно турок, не отличался такой строгостью… Кобург беспрестанно посылал к Суворову гонцов с записочками, на которых Суворов писал ответы карандашом; извещения… ничего существенно-тревожного не предвещали: турки очевидно не торопились. Суворов мог под конец успокоиться совершенно, но что он достиг этого после сильной внутренней тревоги… подкрепляется одним обстоятельством. Находясь в Пуцени, он страдал лихорадкой, поход к Рымнику делал при самых неблагоприятных для развития болезни условиях, а между тем совершенно выздоровел. Такой неожиданный исход может быть объяснен только психическими причинами».

За двое с половиной суток суворовские чудо-богатыри прошли 100 верст и в десять часов утра 10 сентября соединились с союзниками. «На другое утро мы уже достигли Фокшан, где австрийцы, мужчины и женщины, встретили нас возгласами: "Слава Богу, русские идут, мы спасены"», — вспоминал Каульбарс.