Роуз Шепард - Любовь плохой женщины

• Название: Любовь плохой женщины
• Автор: Роуз Шепард
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00035-5

Четыре женщины дружны уже более двух десятков лет, еще с тех пор, когда снимали вместе квартиру в Лондоне. Знакомьтесь: Кейт — разведенная, добросердечная, ответственная; Элли — бесстрашная журналистка, ведет одну весьма ядовитую и остроумную рубрику; Джеральдин — жена и мать, столп общества в своей деревне; и, наконец, Наоми — прекрасная, беспомощная Наоми.

Все триумфы и невзгоды взрослой жизни они преодолели вместе, всегда готовые прийти на помощь друг другу. Однако одно предательство послужило началом конфликта, из которого ни одна не вышла невредимой. Этот конфликт стал жестокой проверкой их дружбы.

Ведь как правда становится первой жертвой войны, так и дружба становится первой жертвой любви.

---

— Она хорошо тебя кормит? Ты тощая как спичка. — Элли потянулась через диван, чтобы в экспериментальных целях ущипнуть Наоми за руку.

— Ну, да. В смысле, кормит хорошо. Но последнее время я ем довольно мало. А еще она разрешает кошкам ходить по столу и нюхать тарелки. От этого у меня совсем пропадает аппетит.

— Отвратительно. Слушай, я не успела сходить в магазин. Я не собиралась ничего готовить. Мы закажем что-нибудь на дом попозже. Пиццу. Или китайскую кухню. Все, что захочешь. Но сначала мы должны обменяться новостями. Ты первая. Расскажи мне, как твои дела.

— Не думаю, что тебе понравятся мои новости, — предупредила Наоми.

Разумеется, Элли это не испугало.

Джеральдин Гарви вышла из ванны, и показалось, будто вместе с ней из ванны вышла половина воды. Должно быть, существовал такой непреложный закон физики, по которому чем старше становился человек, тем больше воды к нему прилипало. Обдумывая эту проблему, она прошлепала по полу из пробковой плитки к вешалке и завернулась в пушистое полотенце.

Было мокро внутри и мокро снаружи. Набухшие водой тучи с середины дня собирались над Лондоном — они неумолимо, целенаправленно двигались по небу, поливая по пути деревни и пригороды. Сад, давясь, жадно пил из луж. Бассейн переливался через края. Цветочные бордюры затопило. С тех роз, что не успели плотно свернуться в бутоны, все лепестки были оборваны и сброшены в грязевую жижу. Ломоносы оказались наполовину содраны со шпалеры и теперь свисали мокрой спутанной плетью. Джеральдин открыла шпингалет и распахнула запотевшее окно. Было видно, как банные пары устремились наружу, а внутрь проник невидимый, но ощутимый запах мокрой почвы.

Но не было ли это типичным для британского лета? Джеральдин, так проклинавшая жару, теперь брюзгливо ругала дождь. И вопреки своим же словам она вовсе не обрадовалась освежающей грозе. Разве можно было привыкнуть к столь часто меняющейся погоде? Человеческому организму понадобится неделя, две, три, чтобы полностью адаптироваться к той или иной перемене. «А ведь именно перемены, — сварливо заметила она про себя, — являются причиной плохого самочувствия, именно они благоприятствуют вирусным инфекциям и вызывают простуды».

Вот почему такое количество британцев ездило отдыхать в страны с более солнечным климатом. Но для нее поездка за границу казалась безрассудной глупостью, так как температура там была непривычной и измерялась в градусах Цельсия, вода была непригодной для питья, гигиенические стандарты были сомнительными, и к тому же там можно было пасть жертвой всевозможных экзотических жучков.

Джеральдин лишь однажды побывала во Франции, очарованная представлением об этой стране. Там, в одном баре в Нормандии, она была подвергнута бесконечному унижению, когда хозяин заведения в ответ на ее деликатный вопрос шепотом, где находится toilette, протянул через прилавок — у всех на виду — рулон грубой, гофрированной туалетной бумаги. А потом, выйдя из душного маленького cabinet, она чуть не врезалась во француза, справлявшего нужду в фаянсовый писсуар — она до сих пор вздрагивала при этом воспоминании.

«Уж лучше Англия, — решила она, — и старая добрая Шотландия с их метеорологической нестабильностью, чем чужая земля с чужими обычаями».

Всплески в лужах на подъездной дорожке, шорох гравия под колесами и вонь выхлопных газов сообщили ей о том, что приехал Джон. Ей следовало бы спуститься вниз, чтобы встретить его — это было больше, чем простая обязанность жены, это был обычай, освященный годами, — но у нее были проблемы с дочерью, она потеряла целый час в бесполезных спорах с ней и с тех пор находилась в расстроенном состоянии духа.

Люси в последнее время превратилась в ходячую катастрофу. Она стала более чем обычно подвержена экстравагантным выходкам, высокопарным заявлениям, притянутым за уши неправдам, крайним преувеличениям и импульсивности. Она вскидывала голову, она металась из стороны в сторону, не замечая мебели. Все стулья были не на месте. Двери распахивались и с грохотом захлопывались. Тарелки падали на пол и разбивались. Картины на стенах вдруг покосились. Дрезденская пастушка таинственным образом потеряла одну руку. Из холодильника и кладовки пропадала в огромных количествах еда. Раковина в ванной неожиданно засорилась, и водой затопило прихожую. У Люси появилась новая подруга, Клеменси, самая хорошая-прехорошая подруга в целом мире, — которую она безумно любила. (А своей бывшей подружке, Саре, она ни за что в жизни и слова больше не скажет!) «Когда Клеменси можно будет пожить у нас? Почему Джуин поедет с нами в Шотландию? И вообще, почему Шотландия, когда все теперь ездят в Майами?»

Тогда как другие девочки-подростки со временем перерастали свою гиперактивность и становились вялыми и замкнутыми, с Люси Горст дело обстояло иначе: казалось, ее гиперактивность переросла ее саму и самостоятельно пошла бушевать по дому.

Сейчас Люси сидела в своей комнате и дулась. Никто не дулся громче, чем она.

И вчера бедная Джеральдин призналась Элли в своем отчаянии и почти умоляла дать совет. Ведь Элейн наверняка проходила то же самое с Джуин; она могла бы поделиться опытом.

— Не знаю, что нашло на нее, — вздохнула Джеральдин.

— Это сексуальность, — уверенно поставила диагноз Элли.

— Но Люси не…

— Ну, разумеется, нет. То есть я надеюсь, что еще нет. Но ты помнишь, как это было, когда ты впервые осознала это в себе? Как тебя это встревожило? И как тебе не терпелось попробовать?

Ничего такого Джеральдин не помнила. О чем и сообщила подруге довольно немногословно.

— Ну-у, ты, — сказала Элли, — ты всегда была слишком праведной для этой грешной земли. А вот я, если память мне не изменяет, на стенку лезла от нетерпения. Кстати, Джуин ждет не дождется, когда вы отправитесь в Шотландию. Она говорит только об этом. Считает дни.

— Хотела бы я, чтобы Люси так же хотела поехать в Шотландию. Но в этом году ее это больше не устраивает, видите ли. Она все пристает ко мне с Флоридой. Я ей говорю, что с моей чувствительностью к жаре и с ее слабым животом это было бы чистым сумасшествием.

— Джеральдин, постарайся обойтись без этих гребаных подробностей!

— Мне кажется, что сквернословие свидетельствует об ограниченности словаря.

— Ты знаешь, это чистой воды ипохондрия.

— Ипо?.. Что такое ипохондрия? — спросила Джеральдин мужа, которого она нашла в гостиной; он стоял перед камином и вертел в руках галстук.

— Насколько я помню, это такое нервическое расстройство, — ответил он, нахмурившись. — Чрезмерная озабоченность своим здоровьем.

— Понятно.

— Почему тебя это заинтересовало?

— Да так. Просто услышала где-то. Я примерно догадывалась, что это такое, и захотела уточнить.

— Какой-то идиот, — поделился Джон новостью, — въехал на автобусе прямо в стеклянный фасад «Звезды Бенгалии».

— Должно быть, пьяный? — Со слабой улыбкой Джеральдин приняла стакан джина с тоником. «Я заслужила этот стакан», — говорила эта улыбка.

— Понятия не имею, — огорчился Джон, осознавая, что не оправдал ожиданий жены.

Это было его обязанностью — каждый день приносить домой истории подобного рода. Он скармливал их жене, как в зоопарке скармливают рыбу тюленям, а она — ам! — заглатывала их. Сам Джон не получал от них большого удовольствия. После двадцати лет адвокатской практики его уже не удивляло поведение людей, прошло то время, когда его возмущала порочность и слабость человеческой природы, но он знал, как любила Джеральдин критиковать. И пока она не потеряла способности и желания негодовать, он был вполне удовлетворен, потакая ей. По крайней мере, это давало им тему для разговора. Можно было считать, что они действительно беседовали.

— Кто-нибудь пострадал? — немедленно осведомилась Джеральдин. Она обожала статистику происшествий.

— Не думаю. — Увы, рассказывать было почти нечего: в сегодняшней истории не было критического элемента (водитель под воздействием наркотиков, непригодное к эксплуатации транспортное средство, серьезный материальный ущерб, вендетта), но в этот день он не смог разузнать ни о чем более интересном — ни о скандальном разводе, ни о враждующих соседях, — что бы заставило ее вопрошать, куда катится мир.

— Конечно, с тех пор как изменили схему движения… — провозгласила она с триумфом. — Помнишь, я говорила?..

— Говорила.

— Я говорила, что там обязательно произойдет авария.

— Точно.

— Я была сегодня в том районе. Я проходила мимо «Звезд Бенгалии». — И вполне вероятно, что она всего лишь чудом избежала серьезной травмы.

— Это случилось только что. В самый час пик. Там теперь остановилось все движение. Можешь себе представить.

— А когда я пришла домой, Люси немедленно закатила очередную истерику. Элли говорит, что это сексуальность.