Борис Львов-Анохин - Олег Даль: Дневники. Письма. Воспоминания

• Название: Олег Даль: Дневники. Письма. Воспоминания
• Автор: Борис Львов-Анохин
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5–227-00458–7

Дорогой читатель!

Эта книга посвящается жизни и творчеству одного из самых талантливых современных актеров Олегу Далю, чуть-чуть не дожившему до своего сорокалетия. Даль был актером, единственным в своем роде. Его искусство — это тончайший сплав драматизма и юмора, тонкого осмысления действительности.

В книгу вошли воспоминания друзей и близких актера, аналитическая статья киноведа Натальи Галаджевой, а также материалы из личного архива Даля — его стихи, рассказы, эссе, письма и дневники, рисунки, фотографии.

---

Олег молча сидел в кресле в коридоре, низко опустив голову. По-моему, он даже не снял пальто, пока мы не ушли. Сидел ни слова не говоря и ни на кого не глядя. Когда Лиза утащила меня из дома, схватив по дороге со стола какую-то ватрушку, у меня было ужасно тяжело на душе. Потом мы приехали к Инне — у нее дома никого не было. Это было уже в первом часу ночи. Были только мы, она и ее внуки. Для меня это была потрясающе длинная и отвратительная ночь. Мне было скучно, неуютно, противно, мерзко. И я все время думала: «Что сейчас Олег делает?..»

Так закончилась последняя новогодняя ночь в жизни Олега. В эти сутки он в последний раз появился на сцене перед публикой в качестве театрального актера. В этот вечер он выпил, но не был пьян. У него был сильный нервный срыв, ему стало плохо, и он с трудом добрался до дома. Не разобравшись ни в чем и ничего не поняв, мы ушли, бросив его одного…

Январь 1981.

В половине девятого утра 1 января мы с Лизой пришли домой. В квартире было тихо. Олег к нам не вышел. На столе все стояло нетронутым так, как мы и оставили, из чего стало понятно, что ни Павла Петровна, ни Олег Новый год никак не встречали.

Я пошла и спросила У Павлы Петровны:

— Вы что с Олегом — даже не ужинали?..

— Нет. Он закрылся и там, у себя, всю ночь лежал. Спал, наверное… Я тоже легла спать.

Она к нему даже не заходила — побоялась, по-видимому…

Тогда я зашла к Олегу в кабинет, он лежал на диване. Я села рядом с ним и что-то спросила. Слово за слово, и мы стали как-то говорить на отвлеченные темы, а потом Лиза крикнула из кухни:

— Идите пить чай!

Не помню, вышла ли мама Олега из своей комнаты, но мы трое собрались за столом. И даже не молчали, говоря ни о чем…

Несколько дней спустя (в какой день именно, не могу припомнить) Олег сказал мне, что его «ужасно мучает то, что он не подготовился к вечеру 31 декабря в театре, и получилась такая неприятность»:

— Я не учел… На сцене мне казалось, что я хорошо играл и что вообще вошел в этот спектакль хорошо… И в этот момент я услышал суфлера… И у меня все перекувырнулось! Потому что для меня это был какой-то голос из… Я растерялся на сцене!.. А когда еще глянул в зал — в это темное пространство… Я не привык к такому! Передо мной всегда были лица зрителей! В маленьком «Современнике»! А здесь какая-то яма темная… И этот голос!.. Там был такой момент, когда я должен передать бутылку своему партнеру. И у меня было такое ощущение от всего происходящего, что я ему не передал, а бросил эту бутылку. Он ее, правда, поймал… Но это был очень опасный выпад с моей стороны, потому что я швырнул ее довольно далеко.

Дальше Олег говорил, что все его поведение в этот момент со стороны, по-видимому, выглядело поведением пьяного человека. Но он не пьянел от малых доз пива, а вот уж пахло от него наверняка. И очевидно, это дало повод к тому, чтобы обсуждать его поведение с этой позиции, потому что он от растерянности повел себя так, как трезвый актер в роли не должен себя вести. Кажется, в зале никто ничего не заметил или не понял. Кроме актеров, которые стали свидетелями и «соучастниками» этого ЧП на сцене, испугались и пришли в нервное состояние, потому что когда один из партнеров начинает вести себя так во время спектакля (да еще если это Олег Даль!), то неизвестно, что будет дальше. Но дальше все прошло нормально, и Олег сам мне говорил, что даже не придал этому эпизоду особенного значения, хотя и винил себя за две вещи, из-за которых был выбит из роли:

— Я не знал, что у них в театре есть суфлер и что у них темный, непросвечивающийся зал. Я же должен был это предвидеть и соответственно подготовиться к этому…

Он вовсе не считал, что пиво виновато во всем. Кроме того, у него не было никаких репетиций в этом спектакле на сцене. Вообще когда он мне это рассказывал, то больше всего был огорчен тем, как это глупо все получилось.

Позднее, но тоже в январе, перед их отъездом в Монино, мы сидели с Олегом дома вдвоем и он вдруг так быстро, походя, как будто это вообще его мало интересует, спросил:

— А где вы встречали Новый год?

— У Инки мы сидели! Я, Лиза, Инка и два ее внука…

С одной стороны, Олег чувствовал за собой какую-то вину, с другой — он вернулся домой не «в кусках», к тому же страшно расстроенный и плохо себя чувствующий. А в кресло сел именно потому, что был очень гордый человек, а наказание было очень тяжелым. Ничего себе — обе взяли и уехали! К этому он всегда относился очень болезненно.

Говорила уже и еще раз повторю: вспоминая всю свою жизнь, я отношу эту ночь к самым тяжелым своим дням. Может быть, все и пошло бы так, как пошло, но перед Олегом я себя виню все время. За то, что я подчинилась тогда Лизе, хотя в таких случаях у меня есть свое упрямство. Но тут я так растерялась и огорчилась, что совершенно лишилась всех сил и Лиза меня просто впихнула в машину Инны, как вещь, не встретив с моей стороны никакого сопротивления. Вина перед Олегом за это бегство останется навсегда. Надо было понять его (хоть на минуту!), спросить, в чем дело…

Олег ни разу не ходил в январе в театр. Он заболел: сильно простудился, да еще новогодний нервный срыв. Причем мне до сих пор непонятно поведение лечившего его врача. Она пришла и увидела, что он безумно худой, больной и уставший, и вместо того, чтобы предложить или даже настоять на стационарном лечении, она отнеслась к нему именно как к молодому человеку, который еще совершенно не отягощен серьезными болезнями. Она вдруг решила, что у него все на нервной почве и что поэтому ему нужен психиатр(!). Все это было в первой половине января, когда Олег постоянно пишет в ежедневнике «поликлиника, поликлиника, поликлиника».

И вот нас, вернее, Олега посетил психиатр. Олег лежал в постели в спальне, и когда врач ушла, вышел к нам и стал ржать.

— Что ты хохочешь?..

— Виолетта прислала какую-то полную идиотку! Она сидела и выясняла, насколько я «сдвинутый». Я ей сказал, что меня раздражают даже телефонные звонки — прямо вздрагиваю, когда их слышу. А она спрашивает: «Может быть, вы слышите тогда, когда на самом деле их вовсе и нет?» В общем, она выясняла, насколько я псих, а то, что я псих, для нее было ясно с самого начала. Но больше всего мне понравилось одно: она решила, что я настолько ненормален, что если врач сидит около меня и ковыряет в носу, то это значит, он считает, что перед ним сидит психически больной, которому совершенно все равно, как ведет себя человек напротив.

После того как он ее, по-видимому, хорошо отбрил, она вышла от Олега надутая и сказала, что пришлет врача из районного психдиспансера. Тут уже я вспылила:

— А какое же вы право имеете вызывать этого врача?!! (Она позвонила по телефону прямо при мне!) Вы сказали Олегу Ивановичу, что вызываете к нему кого-то из психдиспансера?!!

— Ему это не обязательно знать!

Я заткнулась и совершенно удивленная впала в полную растерянность.

На другое утро раздался звонок в дверь и появилась очень красивая, милая молодая женщина, которая сказала, что она из психдиспансера. Лиза проводила ее к Олегу в комнату. А я сидела в холле в полном отчаянии: ну что такое?.. Олег — ненормальный?! Психически больной??! Если вызывают срочно психиатра из диспансера, то, стало быть… Что ж такое?…

Очень быстро, минут через десять, я услышала из комнаты смех. Смеялись все — Лиза, Олег и наша гостья — Татьяна Алексеевна Т. Тогда я решила, что раз уж они так хохочут, то я тоже могу к ним войти. И вошла. Наверное, у меня был испуганно-вопросительный вид. Олег меня представил, и я увидела, какой он спокойный и веселый. Мы совсем недолго поговорили о чем-то все вместе. Потом Татьяна Алексеевна сказала:

— Олег Иванович, вы не беспокойтесь ни о чем — бюллетень будете получать у меня, хотя вы и не наш больной, а это дает вам большое преимущество, потому что я могу дать вам его на две недели, на месяц — на сколько угодно. И вы не будете должны никуда приезжать. Не как в поликлинике, где каждые три дня надо являться пред очи врача.

Он задал ей только один вопрос:

— Скажите, пожалуйста, то, что я… Э-э… «прикреплен» теперь к вашему психдиспансеру… А если мне нужно будет поехать за границу?..

— Нет-нет! Ничего этого не будет отмечено в вашей карте, это я вам гарантирую. Можете не беспокоиться на этот счет. Просто я дам вам возможность вместо хождений по поликлиникам уехать на дачу.

Каким образом — не знаю, но Олег очень с ней подружился, и с большим удовольствием ездил раз в две педели отмечать бюллетень на Мосфильмовскую улицу. И всегда говорил о ней очень хорошо, непременно упоминая о том, что она его «сразу поняла».

Я спросила потом Олега:

— Чему вы так с ней смеялись при первой встрече?

Он ответил, что просто стал ей рассказывать про визит первого врача, про их «общение», и Татьяна Алексеевна стала хохотать и сказала, что «да, к сожалению, у нас в районных поликлиниках очень плохо обстоят дела с психиатрами; они скорее сами больные, чем могут определить болезнь у пациента».