Камил Икрамов - Круглая печать

• Название: Круглая печать
• Автор: Камил Икрамов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1977

Продолжение приключенческой повести «Улица Оружейников», связанная с первой книгой общим местом действия и одними персонажами. «Улица Оружейников» рассказывает о событиях 1917–1919 годов в Средней Азии. «Круглая печать» — повесть о пяти юных рыцарях дружбы, живущих на той же самой улице Оружейников десять лет спустя.

---

Кудрат взял линейку и спросил:

— Одна строчка или две?

— Две, — сказал Таджибеков. — Пиши: «Временно махалинская комиссия работает только с 5 до 9 часов вечера».

С трудом уняв дрожь пальцев, мальчик написал первые буквы.

Повторив еще раз текст объявления, Таджибеков сказал Исе:

— У Махкам-ака это была единственная обязанность, а у меня это нагрузка, я только после работы могу здесь.

Кудрат уже написал объявление и теперь обводил буквы, делал хвостики и закорючки. Страх и волнение прошли, было даже что-то интересное в том, что он пишет на этом столе, под которым лежат печать, которую искали бандиты, и ключ от железного ящика. Железный ящик, после того как его нашли на свалке, опять был водворен на прежнее место, в нишу. На ящике стояли чайник и пиала, точно такие же, как были у Махкам-ака.

— А у него действительно хороший почерк, — сказал милиционер Иса. — Недаром наш покойный председатель так любил его.

Милиционер Иса подошел к входной двери и закрыл ее.

— Кстати, дорогой, это ты возле свалки спрашивал меня, а что, если печать не в ящике?

— Нет, — испугался Кудрат, — я не спрашивал.

— Как же не спрашивал? Ты спросил.

— Я не так спросил, — сказал Кудрат. — Я спросил: а что, если печать из ящика уже украли?

— Что ты пристал к мальчику! — сказал Таджибеков. — Откуда он помнит, что он говорил. У них в голове только футбол… Но скажи мне, дорогой Кудрат-джан, ты случайно не знаешь, где Махкам-ака хранил печать? Может, он действительно хранил ее не в ящике? — И Таджибеков так посмотрел на Кудрата, что тому опять стало страшно.

«Может быть, сказать? — подумал Кудрат. — Может быть, сказать, что печать здесь, вот под этой доской? Ведь не обязательно я должен говорить, что я ее украл, что я ее вернул. Просто сказать, что она здесь?»

— О чем ты думаешь? — спросил Таджибеков.

— Я вспоминаю, — произнес Кудрат. И, сам еще не понимая, почему он так говорит, сказал Таджибекову: — Я много раз помогал Махкам-ака, много раз видел, как он убирает печать. Он никогда не клал ее никуда, кроме железного ящика.

— Черт знает что!.. — сказал Таджибеков и посмотрел на милиционера. — Ладно, Кудрат, напиши-ка еще одну бумажку, чернилами. — Он положил перед мальчиком лист линованой бумаги, пододвинул чернильницу. — Пиши: «В исполком районного Совета. Мы, трудящиеся жители улицы Оружейников…»

Странное и непонятное дело! Обычно, наврав что-нибудь дома, или в школе, или ребятам, Кудрат чувствовал какое-то смущение, какую-то неловкость и у него хоть на минуту портилось настроение, а сейчас у него настроение стало лучше. «Это, наверно, потому, — думал он, — что я выполнил слово, данное Махкам-ака. Он же велел, чтобы я никому не говорил про печать». И от этого хорошего настроения, и от уверенности в себе Кудрат позволил себе переспросить:

— Лучше написать: «Настоящим мы, трудящиеся…» Махкам-ака всегда так начинал.

— Нет, пиши так, как тебе сказано: «Мы, трудящиеся улицы Оружейников, просим исполком районного Совета в самое ближайшее время выдать временно исполняющему обязанности председателя махалинской комиссии бухгалтеру потребкооперации Таджибекову Уктамбеку Таджибековичу новую печать взамен похищенной неизвестными преступниками». Все.

— А подпись? — спросил Кудрат. — Подпись ваша?

— Не твое дело, — сказал Таджибеков. — У тебя хороший почерк и глупая голова. Там же написано; мы, трудящиеся. Это от имени всех. Понял?

— Понял, — сказал Кудрат.

— А теперь иди, — сказал Таджибеков.

Когда Кудрат вышел, милиционер Иса сказал:

— А по-моему, он что-то знает про печать.

День четвертый

1

— Уважаемый хозяин! Вы уже три дня председатель махалинской комиссии. Вот уже пять дней, как я нахожусь в вашем доме, как я выхожу подышать воздухом только ночью, — говорит Кур-Султан Таджибекову. — Неужели вы думаете, что в тюрьме мне было много хуже? Завтра Барат уезжает в горы. Я должен написать записку тем, кто ждет меня. Что я им напишу?

— Вы говорите — пять дней, как вы здесь. Вы говорите — три дня, как я председатель махалинской комиссии. Но это же не так много. Поймите, как ни приятно мне принимать вас у себя в доме, но ведь я тоже каждый день рискую. И потом, мне сегодня сказали: до тех пор, пока не кончится следствие по убийству, меня председателем не утвердят и, возможно, не выдадут печать. Мне тоже нелегко. Мой родной сын спрашивает: «Папа, кто у нас в гостях?» — а я ничего не могу ему сказать. Вы думаете, я не боюсь, что он проболтается? Вся надежда на то, что он не дружит с этими мальчишками. Он старше их и умнее.

— Ваши семейные дела меня не интересуют, — сказал Кур-Султан. — Если ваш сын проболтается, пострадаете прежде всего вы. Достаньте печать, и мы уедем. С тем, что у нас есть, мы можем уехать куда угодно. Но мы поедем только туда.

— Ах, — сказал Таджибеков, — я бы тоже хотел поехать туда, но я просто не знаю…

— Вам и здесь хорошо, — ответил Кур-Султан, — Вы так воруете у кооперации, как ни один приказчик не воровал еще у своего хозяина. В стране пророка за такое воровство вас давно бы сделали похожим на самовар.

— Как так? — спросил Таджибеков.

— А очень просто, — объяснил Кур-Султан, — вам отрубили бы и руки и ноги.

Таджибеков промолчал. Он дорого бы дал, чтобы скорее избавиться от своего гостя. Этот Кур-Султан, с которым жизнь давно уже связала Таджибекова неразрывной цепью, был нужен ему не так уж часто. Иногда Таджибеков сообщал ему о караванах с мануфактурой или вагонах с ценными продуктами, иногда — о скоплении товаров на каком-нибудь складе подальше от Ташкента. Кур-Султан со своей шайкой грабил караван или склад и отдавал Таджибекову долю добычи, чаще всего золотом или деньгами. Было в прошлом и одно совершенное вместе убийство. Они убили бывшего царского полицейского Рахманкула. Это случилось лет пять назад. Рахманкул был связным в их шайке, он часто курсировал между Ташкентом и Самаркандом; кроме того, занимался мелкой спекуляцией и однажды попался на этом деле. Его стали вызывать в милицию, и тогда Кур-Султан и Таджибеков, боясь, что бывший полицейский выдаст их, заманили его в пригород и убили. Об этом не знал никто, кроме них двоих. Даже молчаливый Барат не участвовал в этом деле. Хотя возможно, что Кур-Султан рассказал своему помощнику. Но от того ведь слова не добьешься. Вот и сейчас они двое разговаривают, спорят, а он лежит себе на одеяле и смотрит в потолок. Глухонемой, что ли? Нет, просто молчит. Все понимает и молчит.

— Я думаю, — сказал бухгалтер Таджибеков, — что если следствие займется учителем, это будет правильно. Вот вы говорите — зря я впутываю его в это дело. А вовсе не зря. Сегодня меня опять спрашивали о нем — о происхождении, о поведении, о друзьях, о гостях. Во всяком случае, я вижу, что мне доверяют, а ему нет. Кстати, очень интересовались, какой он учитель и почему у него летом собираются дети. Я обещал узнать.

— Мышиная возня… — сказал Кур-Султан.

2

Когда учителя Касыма повесткой вызвали в милицию, он ничуть этому не удивился и не встревожился. Он близко знал Махкам-ака и понимал, что как свидетель может кому-то показаться полезным. Он пришел в милицию в середине дня. Там было много народу, и ему пришлось долго ждать во дворе. Наконец на крыльце появился толстый милиционер в форменных галифе и тапочках на босу ногу и спросил:

— Учитель Касым Насыров здесь?.. Пройдите.

В маленькой комнатке с земляным полом сидели двое: узбек-следователь, человек с узким лицом и быстрыми колючими глазами, и какой-то русский молодой человек в полувоенной форме, в кепке блином.

— Садитесь, — сказал следователь. — Мы вызвали вас в связи с убийством председателя махалинской комиссии, о котором, я надеюсь, вам известно.

Следователь, видимо, ждал, что учитель что-то скажет ему, но тот промолчал.

— Что вам известно по этому делу? — спросил следователь.

— О самом убийстве, — сказал учитель, — я знаю, видимо, то же, что известно всем. Но вы спрашивайте о том, что вас интересует. Боюсь только, что нового я могу сообщить вам мало.

— Хорошо, — сказал следователь. — Где вы находились в момент убийства?

Учитель пожал плечами:

— Мне трудно ответить на ваш вопрос, потому что я не знаю точно, когда был убит председатель.

— Так… — Следователь поглядел на человека в кепке. — Я переменю свой вопрос. Где вы находились между восемнадцатью и двадцатью часами накануне того дня, когда вам стало известно об этом убийстве?

— Я был в гостях, — ответил учитель. — Точнее, к восьми или чуть позже я уже вернулся домой.

— У кого вы были?

— Я был у одного старика, который когда-то учил меня.

— Как его зовут? — спросил следователь.