Барбара Вуд - Роман с призраком

• Название: Роман с призраком
• Автор: Барбара Вуд
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-486-01226-6

Грань между настоящим и прошлым может оказаться очень зыбкой. Один лишь шаг — и ты в объятиях призрака. Это, на первый взгляд, невероятное событие произошло с молодой американкой Андреа в современном Манчестере, где живет ее престарелая бабушка. Постигая историю своего старинного рода, Андреа оказывается захваченной любовным вихрем из прошлого, которому не в силах сопротивляться…

---

Теперь бабушка повернула голову и долго смотрела на пустовавшее перед газовым обогревателем кресло. Ее лицо было похоже на маску, столь же непроницаемую и бесстрастную, как лицо статуи. Она долго смотрела на это кресло, затем настороженно спросила:

— Андреа, с тобой в этом доме не случались галлюцинации?

Ее слова попали в самую точку, будто она из ружья выстрелила. Наши взгляды встретились, и мы долго смотрели друг на друга. Мне было интересно, что ей известно.

Наконец я отвела глаза и тихо сказала:

— Бабуля, я просто думала вслух. Гарриет — моя лучшая подруга в Лос-Анджелесе. Когда у меня возникают трудности, я всегда разговариваю с ней. — Я нервно захихикала. — Черт возьми, бабуля, разве ты никогда не разговариваешь сама с собой?

Ее лицо стало мягче, и на нем появилось выражение озабоченности.

— Бедняжка, здесь тебе не очень хорошо, правда? Ты покинула Лос-Анджелес в такой спешке, села на один их этих реактивных самолетов и примчалась сюда, на другой конец света. Я однажды прочитала статью в «Манчестер Гардиан» о том, что ученые, кажется, называют биологическими ритмами. Все дело как раз в этом, дорогая. Твои биологические ритмы совсем расстроились. Могу спорить, что из-за этого у тебя еще расстроился желудок, правда?

— Но…

— У меня то же самое. Посмотрим, вот это должно помочь.

Бабушка оперлась руками о подлокотник и, ворча, поднялась на ноги. С помощью трости она дошла до серванта, этого неисчерпаемого склада запасов, и достала бутылочку без этикетки с белой жидкостью.

— Она мне всегда помогает, — сказала бабушка и, пыхтя, направилась на кухню. Когда бабушка вернулась, в руке у нее была большая ложка, в которую она налила щедрую порцию белой жидкости.

— Вот, дорогая.

Бабушка поднесла ложку к моему рту.

— Что это, бабуля?

— Лекарство! Доктор выписал мне его две недели назад. У меня был запор. За один день все наладилось. Теперь у меня регулярный стул.

— Но бабушка, у меня ведь нет…

— Не спорь, дорогая, будь послушной.

Она улыбнулась и поднесла ложку еще ближе. Мне в нос ударил отвратительный сладкий запах. Я закрыла глаза и, словно ребенок, раскрыла рот и сразу проглотила всю ложку. Меня чуть не вырвало.

— Ах, бабуля! — Я схватилась за горло и начала давиться. — Это ужасное лекарство!

— Но оно точно поможет.

Я скривила лицо от ужасного вкуса во рту. Запах лишь маскировал подлинный вкус, нечто горькое, похожее на известь с привкусом еще чего-то… не поддающегося определению.

— С такими обгоревшими ногами и запором ты должна лежать в больнице, а не твой дедушка. — Бабушка закрыла бутылочку крышкой и снова спрятала ее на прежнее место. — Вот так, — произнесла она, видно, довольная тем, что сделала. — Нам нельзя засыпать в гостиной. Можно вполне лечь и на постель. Дорогая, хочешь сегодня поспать наверху на тот случай, если тебе придется бежать в туалет? Я могу положить тебе в постель две грелки.

Помня о вчерашнем приключении с платяным шкафом и весь ужас, живо запечатлевшийся в моей памяти, я решила остаться в гостиной.

— Бабушка, если придется, я быстро добегу до туалета. К тому же внизу мне будет тепло…

— Тогда хорошо, дорогая. Поступай, как знаешь. Спокойной ночи.

Бабушка поцеловала меня в обе щеки и неожиданно крепко обняла. Затем она вышла из гостиной и плотно закрыла дверь. Услыхав, как она поднимается по лестнице, я встала и выключила газ.

К своему удивлению, я обнаружила, что уснула. Но была поражена и встревожена, поскольку, проснувшись, не припоминала, чтобы снимала одежду, надевала ночную рубашку или забиралась на диван под одеяла. И тем не менее я проснулась именно в таком положении, мои глаза вдруг широко открылись и уставились в темноту. Я не сразу сообразила, где нахожусь, а когда вспомнила, почувствовала, как одеяла давят на мои чувствительные ноги. Отбросив одеяла и сев на диван, я поняла, что растревожило мой сон.

Едва слышно сюда долетала мелодия «К Элизе». Эта ночь стала настоящим проклятием, из-за облаков не было видно ни частички луны, ни звезд — в комнате была кромешная тьма. Натыкаясь на мебель, задевая ее своими больными ногами, я ощупью добралась до окна и раздвинула занавески. Ничего не видно. На улице было так же темно, как и в доме. Я осторожно пробралась к двери, мне не терпелось узнать, кто играет мелодию, и наконец нащупала выключатель.

Меня напугали Дженнифер и Гарриет, стоявшие по обе стороны камина.

Я затаила дыхание и снова поразилась тому, что эти неожиданные, необъявленные визиты из прошлого больше не пугали меня. Будто какой-то едва просыпавшийся инстинкт успокаивал. С прошлой встречи минуло не слишком много времени, поскольку обе девушки мало изменились. По-моему, они были одного возраста, около семнадцати лет, еще совсем молодые и следили за переменами в моде. Турнюр сейчас исчез совсем, и юбки плотнее облегали бедра. На обеих были блузки с высоким воротом и маленькие жакеты с рукавами, расширяющимися в плечах. У обеих волосы были собраны узлом на макушке, они посматривали на дверь, к которой я прислонилась.

Пока огонь потрескивал и часы отсчитывали минуты их века, я заметила, что больше не слышно мелодии.

Обе девушки казались обеспокоенными, они чего-то напряженно ждали. Все время проверяя время по наручным часам, чтобы, как мне показалось, обратить внимание на символ своего престижа, Гарриет поджимала бескровные губы и часто облизывала их. Несмотря на узкую талию и тонкие черты лица, она все же не отличалась красотой. Действительно, женская зрелость не избавила ее от невзрачной внешности, которой она была наделена с детства, а, скорее, еще больше подчеркнула этот недостаток. Брови были слишком густы, челюсть немного тяжеловата, нос непропорционально мал для ее лица. Гарриет тоже была отмечена этой ложбинкой, которая не столько придавала ее лицу черты сильного характера и уверенности, сколько делала его мужеподобным.

Дженни своей все расцветающей красотой, словно роза, все время раскрывающая новые прекрасные лепестки, настолько затмила Гарриет, что становилось жаль эту девушку из рода Таунсендов.

Я не могла оторвать глаз от Дженни. Как и в тот вечер, когда бабушка показала мне ее фотографию, я сегодня смотрела на эту бесподобно красивую девушку то с восхищением, то с завистью. Мне было трудно представить ее видением из прошлого, капризом Времени. Я чувствовала, что нахожусь рядом с живым существом, женщиной, каждая частичка которой излучала напряжение. В ее теплых карих глазах светилось волнение, их взгляд блуждал по комнате. Ее руки, будто подчиняясь велению глаз, то сжимались, то разжимались, пальчики переплетались, играли с манжетами рукавов. Тонкие брови Дженни, столь изящно изогнутые, не оставались в покое и иногда взмывали вверх, и тогда по его гладкому челу пробегали морщинки.

Наконец, после мучительного ожидания, Гарриет повернулась к Дженни и прошептала:

— Я слышу, он идет.

Волнение девушек передалось мне, и мое сердце забилось сильнее. Я отошла от двери, прижалась к стене и смотрела на мужчин, вошедших в гостиную. Видно, шел дождь, ибо Джон совсем промок и на ходу стряхивал капли воды со штанин. Он бросился к камину, потирал руки и бормотал что-то, но я не расслышала его. Мое внимание было обращено не к Джону, а к его спутнику, Виктору, который сейчас стоял так близко от меня, что я чувствовала влажность его одежды и видела капли дождя на его волосах. Он стал совсем другим, казался на много лет старше. Хотя ему было всего лишь двадцать пять или двадцать шесть, на его лице лежала печать пережитого. Мягкость и нежность молодости исчезли. Челюсти, чисто выбритые, были твердо сжаты, будто Виктор хранил какую-то ужасную тайну, глаза провалились, взор затуманен. Кончики черных волнистых волос завились и закрывали уши, они падали на плечи и были небрежно причесаны. Он напоминал древнего пророка, который явился отвергнуть материальные ценности ради духовных. Пока Виктор стоял так неподвижно и было трудно сказать, дышит ли он, в нем чувствовалось что-то почти экзотическое, отстраненное и суровое. Я никак не могла догадаться, что могло вызвать столь неожиданную перемену.

Он и Дженни смотрели друг на друга, в ее взгляде были потрясение и тревога.

Что пережил Виктор в лондонских больницах? Как часто он касался смерти этими пальцами, испытал горечь большой утраты или пережил отчаяние человека, которому надлежит спасать жизнь, а ему ничего не остается, как беспомощно стоять рядом? На лице Виктора запечатлелись годы, но они проявлялись не в морщинах, обвисшей коже или других обычных предвестниках старости. В чертах лица столь молодого человека отражались мудрость и зрелость.

Гарриет пошла навстречу брату. Она уже было протянула руки и приоткрыла рот, но, заметив, как он и Дженни смотрят друг на друга, остановилась. Гарриет стояла так, будто только что взглянула на Медузу Горгону.