Ольга Погожева - Турист

• Название: Турист
• Автор: Ольга Погожева
• Жанр: Путешествия и география

Молодой турист Олег Грозный приезжает в Америку, денег заработать, мир посмотреть да себя показать. Но, как часто бывает, юность и неопытность приводят человека в ситуации, из которых почти невозможно выпутаться.

Бандитский Чикаго, преступный Нью-Йорк, мексиканская, кубинская, итальянская мафия — всё, чем богаты улицы величайших городов Америки, доведется испытать самонадеянному, вспыльчивому и крайне неудачливому туристу.

Добавьте сюда ссору с опасным маньяком, устроившим на русского туриста настоящую охоту, и неожиданного покровителя старой итальяно-мафиозной закалки, и получите боевик, приправленный переживаниями, мечтами, и желанием поскорее выбраться из цепких лап Штатов и вернуться домой.

---

В Нью-Йорке я жил третий месяц, но кроме порта и окраин рабочего квартала, нигде больше не бывал. В тот день выдалась короткая смена, и я решил прогуляться, но заплутал в улицах и переулках. В одном из них я и наткнулся на банду мальчишек самого разного возраста.

Самому взрослому исполнилось девятнадцать, младшему — едва ли десять. Я был старше, сильнее, но в их глазах блестел опасный огонь. Эта стая молодых волчат могла растерзать меня, не чувствуя злости, не испытывая гнева, только из любопытства. И они не торопились. Кружили, подбирались ближе. Я видел их улыбки.

— Вы могли убежать, — вмешался в рассказ я.

— В те времена я был, конечно, намного стройнее, — насмешливо хмыкнул Вителли. — Но не настолько, чтобы играть в догонялки. Я выругался. Отпустил длинную, сочную тираду на итальянском, пообещав размозжить череп первому, кто посмеет сунуться ко мне.

В те времена ещё можно было услышать сицилийский диалект посреди Нью-Йорка, а самоуверенности Джанфранко хватило бы на троих головорезов. Ему тогда исполнилось пятнадцать; два года он водил подростковую банду, и, как настоящий сицилиец, умел вытянуть из человека все интересующие его сведения. Мальчишка хотел знать обо мне всё: о моем детстве, о жизни в Нью-Йорке. Недолго думая, он привел меня в роскошное поместье его отца, дона Томаса.

— Вас не выставили? — удивился я.

Джино улыбнулся, и, раскуривая сигарету, продолжил:

— Франко, — Джино закашлялся, выдыхая дым, — знал, чего хочет. Умел привязывать к себе нужных людей. Я хорошо помню, что он сказал в тот вечер. Он сказал: «Я завязываю отношения. А через несколько лет соберу урожай». Как он и рассчитывал, детская банда распалась. Кто-то попался на краже, кого-то посадили в тюрьму, кто-то вырос и не захотел иметь связей с прошлым. Но большинство осталось с ним. Знаешь, как они называли себя? «Нью-Йоркские змеи». Шайка малолетних шалопаев, но каких самоуверенных! Они его обожали. Джанфранко всегда удавались самые безумные, рискованные выходки. «Я о тебе позабочусь, — на прощание сказал он. — Мы должны поддерживать друг друга».

Наутро меня отвезли в город, и наши пути разошлись на несколько лет. Дон Томас рекомендовал меня своему должнику: я получил неплохую работу, смог учить язык, снял квартиру. Франко навестил меня в моей скромной комнате под крышей на Малберри-Стрит. Мы расстались добрыми знакомыми. В следующий раз я увидел его почти три года спустя.

Вителли заметно помрачнел, словно пропуская неприятные воспоминания, и заговорил немного быстрее.

— Ему исполнилось восемнадцать. Он был уже совсем взрослый, поступал в Принстон. Спланировал свое будущее лет на десять вперед. У нас было немного общего: у него учеба, блестящее будущее, у меня не самый лучший период в жизни, — путано подвел черту под неприятным моментом Вителли. — Франко вернул мне вкус к жизни, дал надежду, и самое главное — свою дружбу. Многие считают его жестоким человеком, Олег, — проговорил Вителли, — но у меня никогда не было более близкого человека, чем Медичи.

— Его помощь нельзя назвать бескорыстной, — заметил я. — Он помог вам, чтобы получить преданного помощника.

Джино сделал глубокую затяжку.

— Если кто-то обладает властью указывать остальным, что делать, то только потому, что они сами ему это позволяют. Ждут, что этот некто решит за них накопившиеся проблемы, обеспечит работой, поможет в трудную минуту…

— И потом за это расплачиваются.

— Да, — спокойно согласился Вителли. — Но я чувствовал себя обязанным. Скажи, — неожиданно спросил он, — что ты чувствуешь ко мне?

— Ну… это… совсем другое, — растерялся я, хотя совершенно точно знал, что испытываю. Самую настоящую преданность, готовность сделать всё, что этот человек мне прикажет. Я не мог в этом признаться.

— Разве? — сощурился Вителли.

Я помолчал.

— Вы — не он, — наконец тяжело проронил я. — Я никогда бы не смог довериться ему.

— Ты не знаешь Медичи. Он поступает правильно.

— Правильно, — усмехнулся я. — А как же поступаю тогда я?

— Не сравнивай себя и его, — усмехнулся в ответ Джино. — Ты тоже поступаешь правильно. Просто действуешь так, как говорит тебе твоя совесть. Но даже если ты выживешь, ты не поднимешься высоко. Чтобы подняться, нужно действовать правильно по кодексу системы. Олег, я был таким же молодым и глупым, и мне никто не помог. Я не хочу, чтобы тебе пришлось стать на тот же путь, что и мне. Ты должен жить своей жизнью.

За эти слова я многое готов был отдать. На душе стало легко и ясно. Почему раньше всё казалось мне таким сложным? Всё будет хорошо! Вителли поможет мне разобраться со Спрутом, я поеду домой, успокою родных, которые, наверное, уже с ума сходят, заберу Ладу в Одессу, мы поженимся — по-другому и быть не может — и прилетим к Вителли уже вдвоем. Всё будет именно так. Будем навещать его так часто, как сможем, мы станем ему семьей. Лада поймет. Она всегда меня понимала. А когда у нас появятся дети, Джино сможет почувствовать себя самым настоящим дедом, главой маленькой семьи. Черт побери, всё так и будет! Я обязан этому человеку жизнью, я полюбил его как родного отца, и я хотел, чтобы он был счастлив.

Мы проговорили до полуночи. Вителли расспрашивал меня о моей семье, о невесте, о планах на будущее — так, точно у меня не осталось никаких проблем в настоящем.

Джино смеялся, когда я рассказывал про свою кошку, которая считала главным призванием в жизни кидаться людям под ноги, про институт, после которого я скорее растерял силы, чем обрел их, про Черное море, которое на самом деле самое синее в мире.

Осторожными расспросами я заставил Вителли признаться, что у него действительно больное сердце, но соблюдать щадящий режим, прописанный доктором, ему не позволяла гордость. Я с ним тогда согласился…

— Баста, — хлопнул по подлокотникам Джино. — Пора спать. Пойдем, покажу твою комнату.

Я не возражал. Тревожная последняя ночь у итальянцев, бессонная ночь в притоне, где мы с Ником ждали рассвета — я валился с ног от усталости. Побои тоже давали о себе знать — хотелось лечь и не двигаться, по крайней мере, неделю.

— Мобильный не выключай, — посоветовал Вителли, — Спрут должен успокоиться. Пусть знает, что ты ещё здесь.

Я не спорил. Только надеялся, что Спрут не станет звонить мне ночью — хотелось выспаться. Вителли дал мне зарядное устройство, я поставил мобильный на ночном столике, разделся, лег и уснул почти сразу.

Звонок раздался в начале четвертого утра.

— Будь ты проклят, Спрут, — выдохнул я, не открывая глаз, и протянул руку за мобильным. — Чего ты хочешь, урод, в такое время? — раздраженно выдавил из себя я, даже не посмотрев на высветившийся номер.

— Твою мать, белый ублюдок!!! — заорал в ухо знакомый голос. — Русский, какого хрена ты это сделал?!

— Джу-джулес? — зачем-то уточнил я, усаживаясь в постели.

— Нет, мать твою, президент Соединенных Штатов! Ты, везучий сукин сын! Как тебя угораздило связаться с мафией?! Чтоб ты сдох, кретин!

— В чем дело?

Сон сползал с меня крайне неохотно; пришлось с силой провести ладонью по глазам, чтобы хоть немного стряхнуть с себя дурманящую пелену.

— В чем дело?! И он ещё спрашивает, в чем дело! — возмутился мулат. — Я тебе скажу, русская сволочь, в чем дело! Сандерсон мертв, все его ребята мертвы! На «Потерянный рай» наехали макаронники! Откуда они узнали, что у нас нет крыши?! А я знаю, откуда! Все знают, что это ты их навел! Русский! Русский!!! Ты ещё там?

— Джулес, — наконец окончательно проснулся я. — Сандерсон мертв?

— Грохнули ещё утром! Мы с Дэвидом дежурили в клубе, нам повезло. Услышали новости и вовремя смотались оттуда. Признайся, русский! Это твоих рук дело!

Я лихорадочно соображал. Что там говорил Ник? Спрут оказывал услуги…

— Послушай, я ничего не знал…

— Но трепался? Трепался, ублюдок, признайся?!

— Может быть, — сдался я. — Но я не думал, что так всё выйдет!

— Я охреневаю, русский! Ты откуда свалился на наши головы?!

— Между прочим, это ты меня завербовал, — парировал я. — Сандерсон… сам виноват. Он меня обидел.

В трубке поперхнулись воздухом.

— Вы меня во всё это втянули, — воспользовавшись паузой, вставил я. — Нечего теперь меня винить. Кроме того, я действительно не знал, что происходит.

— Теперь знаешь? — помолчав, спросил мулат.

— Я спрошу, — тоже подумав, ответил я. Мне и в самом деле нужно было поговорить с Вителли, хотя я сомневался, что получу ответ.

— Ты высоко забрался, да, русский?

— Нет, — честно признался я. В трубке недоверчиво хмыкнули.

— Устроил ты всем сюрприз, турист хренов, — протянул мулат. — И мне, и Дэвиду, и своему кубинскому другу, но самый большой — Сандерсону. Знаешь, а ведь никто не принимал тебя всерьез. Опасались, да, избегали, но не думали, что ты способен… а ты, оказывается, способен.