Ольга Погожева - Я стану твоим врагом

• Название: Я стану твоим врагом
• Автор: Ольга Погожева
• Жанр: Фэнтези

Эта история начинается там, где обычно заканчиваются все остальные.

Война между двумя государствами окончена, но судьбы тех, кто побывал на полях сражений, навсегда изуродованы болью и ненавистью. Возможно ли рождение из самой настоящей ненависти самой искренней любви?

От перемирия на бумаге к перемирию в собственном сердце, о том, можно ли простить врага, о кровной мести и, конечно, о любви.

---

Марион обвела взглядом уютную в свете костра и факелов поляну, сидевшего на мелко порубленных дровах Ликонта, цедившего глоток за глотком из жестяной кружки с горячей водой, и хлопотавшую у котла Юрту, вылавливавшую длинной палкой бельё и развешивавшую его на обмотанных вокруг деревьев верёвках.

— Я же сказала тебе убираться, — проронила баронесса, делая шаг вперёд. — Почему ты ещё здесь?

Ликонт кивнул, делая последний глоток, и поставил кружку на камни у кострища.

— Сейчас сделаю ещё одну ходку, и уберусь, — пообещал он, поднимаясь на ноги. — Не беспокойся, я понял: ты не хочешь меня видеть.

Он подцепил валявшиеся на земле пустые вёдра, и Марион сложила руки на груди, ёжась от ночной прохлады. Ликонт, с расстёгнутым мундиром и помятыми рукавами, один из которых был порван и подкатан, а второй, с протезом, безнадёжно промок от окунания в ручей, не вызывал в ней прежних чувств. Как и тогда, в тюрьме, когда она впервые поняла, что всесильный герцог бывает уязвим, — сейчас она смотрела на него совсем другими глазами. Этот человек был очень похож на того, кого она так ненавидела, но он был тем, кого она совершенно не знала.

— Ты сжёг письмо? — неожиданно даже для себя спросила Марион.

Ликонт на миг замер, точно вспоминая, о чём речь, затем неопределённо взмахнул рукой с зажатыми в ней деревянными бадьями.

— Нет. Забыл о нём.

— Сожги, — посоветовала баронесса, проходя к костру: жар от огня дарил блаженное тепло. — Как вообще ты мог написать что-либо подобное, Ликонт?

Командующий усмехнулся, остановившись на полпути к тропинке.

— Погорячился, — коротко ответил он, и Марион, не удержавшись, вымученно усмехнулась в ответ.

Юрта бросила быстрый взгляд от Ликонта к баронессе, развешивая последнее бельё. Герцог уже спустился к ручью, невзирая на полную темноту и отсутствие острой в том необходимости: свежая вода на ночь — это, конечно, хорошо, но того небольшого запаса, что было в доме, им бы хватило. Старая камеристка спрятала усмешку, поправляя влажную простыню на бечёвке: явное нежелание герцога покидать их дом не осталось для неё загадкой.

Вернулся Ликонт достаточно быстро, поставив бадьи у огня. Способ доставки воды он придумал весьма для себя удобный: вёдра висели на крючковатой палке, которую он перебросил через плечо и мог, таким образом, удерживать их одной рукой.

— Я подготовлю нам постели, миледи, — проговорила Юрта, исчезая за дверью: камеристка мгновенно распознала взгляд командующего, направленный на сидевшую у огня баронессу.

Леди Марион, несмотря на усталость и измождённость, тёмными тенями разукрасившие осунувшееся лицо, в тёплом оранжевом свете пламенных отблесков казалась влекущей и привлекательной — настолько, насколько позволяла ей поселившаяся в глубине тёмных глаз тревога и все свалившиеся на неё за последнее время беды. И уж если это стало очевидным для старой служанки, тем более это не обошло внимание Ликонта, остановившегося у костра. Юрта ещё помнила этот взгляд — мужской взгляд, направленный на женщину, которая вызывала жаркое желание, ускорявшее биение сердца, разгонявшее жидкий огонь по пульсировавшим жилам.

— Нам с Юртой нужно выспаться, — проронила Марион, поднимая глаза. — Ты можешь остаться здесь до рассвета, если хочешь. Ночные дороги опасны…

— И ты, конечно, беспокоишься обо мне, потому что…

— Не хочу огорчать твою сестру, если с тобой что-то случится, — ровно ответила баронесса.

— Сегодня утром ты не думала про мою сестру, — проговорил герцог, внимательно глядя ей в глаза. — Там, в церемониальном зале. Ты бы уничтожила меня, не задумываясь, а вместе со мной потянула бы на дно и Наалу, и Ореста, и Януша…

Марион опустила глаза.

— Власть над врагом — это упоительное чувство, — медленно проговорила она. — Оно затмевает и разум, и добрые намерения… Это как ненависть, которая выжигает всё, не оставляя места даже для любви. Даже к собственному сыну…

Нестор порывисто шагнул вперёд, столь стремительно, что она не успела уклониться, когда левая рука валлийского командующего сжала её ладонь, а глаза — синие, полыхающие, как северное небо — оказались неожиданно близко.

— Я должен был сделать это давно. Я был таким глупцом, — неожиданно хриплым голосом проговорил Ликонт, сжимая тонкие, крепкие пальцы аверонской воительницы. — Всё делал неправильно… я ошибался и раньше, но никогда — так страшно. Я и вправду готов был стать твоим заклятым врагом — только потому, что боялся твоей власти надо мной… потому, что знал — ты никогда не станешь моей. Я не мог принять этого, не мог проиграть, и совсем упустил из виду… то, какую боль я тебе причинил. Я должен был сделать это раньше. Попросить у тебя прощения. За всё то, что сделал.

Марион судорожно выдохнула, попытавшись выдернуть свою ладонь. Стальная рука командующего легла поверх их сцепленных рук, тёплая от близкого огня, но неподвижная, жёсткая и неживая — и это прикосновение придало ей ещё немного сил.

— Хочешь сказать, ты не хотел этого? Не хотел убивать Магнуса, лишать Михо наследства? Не хотел публично унижать меня, не хотел…

— Не буду отрицать, — он сидел перед ней, припав на одно колено, неосознанно притягивая её ближе к себе, так, что срывавшиеся с его губ слова обжигали её жарче, чем огонь костра. — Хотел. Я уже сказал… я был глупцом. Прости меня, Марион.

Она опустила голову, тихо выдохнула, пытаясь совладать с собой. Ликонт применил сейчас самое подлое оружие, удар, к которому она не была готова — он попросил прощения. И именно этот неожиданный выпад, ожидание реакции, которую она не могла из себя выдавить, подкосили её окончательно.

Марион шатнулась назад, вырывая свою ладонь из его рук, поднялась на ноги, не в силах больше выносить его близость — близость мужского тела, и этот горящий взгляд — не могла слушать хриплый, приглушенный голос. Не оборачиваясь, она сделала несколько шагов к дому, — и вдруг поняла, что жар, терзавший её последние несколько минут, был вовсе не от костра, а болезненная слабость — совсем не от усталости.

— Марион? Марион…

Он догнал её, дёрнул за руку, разворачивая к себе. Марион посмотрела на него почти безучасно, позволяя ему притянуть её ближе. Нестор коснулся губами её лба, отшатнулся, заглядывая в побледневшее лицо.

— У тебя сильный жар, — левая рука сжала её запястье, отсчитывая пульс. — Марион… ты слышишь меня? Понимаешь меня?

Голос Ликонта донёсся до неё неожиданно глухо, как сквозь вату, лицо, уже такое знакомое, с глубоким шрамом на правой щеке — отметиной, оставленной её рукой — дрогнуло и расплылось, теряясь в мареве догоравшего за его спиной костра, а прикосновение искуственной руки вдруг стало давящим и невыносимым. Нет, Ликонт тоже не выбрался из их войны невредимым…

— Марион… Марион…

Костёр погас неожиданно, будто задули свечу — но падение оказалось внезапно безболезненным и приятным. Чьи-то руки подхватили её, чей-то голос продолжал звать, не позволяя сознанию рухнуть в тяжёлый, вязкий и болезненный сон.

— Уйди, — едва слышно, с трудом проталкивая слова через пересохшее горло, попросила она, — это… усталость…

— Никуда я не уйду, — резко ответил Нестор, прижимая Марион к себе. — Довольно с меня ошибок…

— Приступайте.

Ренольд с Топором молча развернулись, направляясь к двери. Лица обоих были обмотаны защитными масками, оставлявшими открытыми лишь глаза. Повязки по приказу Феодора были надеты на всех, кого обошла стороной лесная хворь — идея доктора Гордея пришлась Большому Питону по душе. Рисковать своими людьми Феодор не хотел. Более того, маску одел сам Питон, вызывая к себе приближенных. Волшебное лекарство Януша помогло ему справиться с самым опасным проявлением болезни — лихорадкой и подкосившей его слабостью, и постепенно отвоёвывало остаток его жизни, каплю за каплей, заставляя молодой организм сражаться с болезнью.

Флорика нерешительно переступила с ноги на ногу, переглядываясь с Бенедиктом.

— Ты… уверен, что хочешь… участвовать в этом? Это опасно не только для тебя…

— Риска для остальных не больше, чем при прогулке по улицам города.

— Но ты ещё слаб, — снова попыталась возразить Фло. — Тебе непременно станет хуже…

— Для этого у меня есть ты, сестрёнка. Ты поставишь меня на ноги.

Флорика бросила ещё один беспомощный взгляд на Бенедикта, но сутенёр не собирался ей помогать. Мужчина расслабленно сидел в дальнем от кровати больного кресле, молча разглядывая очнувшегося Питона. Определённо, Феодор выглядел гораздо лучше. Молодой главарь очнулся этим утром, и, хотя печать болезни уже попортила смуглое лицо открывшимися язвами, новых, красных карбункулов не появлялось, а те, что остались, рубцевались чёрными точками. Питон спросил только, сколько времени он потерял, находясь без сознания, и тотчас вызвал Ренольда с Топором — узнать, как идут приготовления к самому важному событию в истории правящей королевской династии. После визита доктора Гордея Питон отдал указания касально защитных повязок, и вновь вызвал подчинённых — окончить разговор. Вопросов он пока не задавал, но Бенедикт прекрасно понимал: то, что тяжёлой глыбой лежало на душе у Флорики и заставляло Ренольда с Топором прятать глаза, очень скоро всплывёт на поверхность.