Николай Зенькович - Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля.

• Название: Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля.
• Автор: Николай Зенькович
• Издательство: Издательство «ОЛМА-ПРЕСС»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-224-01324-0

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Известный представитель «литературы факта» Николай Зенькович впервые в российской историографии составил хронику жизни М.С. Горбачёва до его избрания на пост Генерального секретаря ЦК КПСС.

В книге много малоизвестных фактов о ставропольском периоде его деятельности, о семейных корнях, работе в комсомольских и партийных органах края. Кто давал М.С. Горбачёву рекомендацию для вступления в КПСС? Кто сидел вместе с ним в одном кабинете на начальных ступенях комсомольской и партийной карьеры? Как сложилась дальнейшая судьба этих людей? Каких результатов достиг будущий генсек и президент за 23 года руководящей работы в крае?

Немало нового узнает читатель и из тех глав, в которых повествуется о деятельности М.С. Горбачёва в качестве «рядового» секретаря ЦК и члена Политбюро.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

М. Горбачёв:

«Что такое хороший сосед и сколь много зависит от того, кто возглавлял соседний край, я особенно понял позднее, когда в 1973 году Золотухина перевели в Москву министром заготовок СССР, а вместо него первым секретарём Краснодарского обкома избрали Сергея Фёдоровича Медунова. (Министра Золотухина Горбачёв снял будучи генсеком. — Н.3.) Наш «равносторонний треугольник» стал разваливаться буквально на глазах. Регулярные телефонные звонки продолжались, но теперь, когда звонил Медунов, он не жалел самых резких слов в адрес ростовчан, а когда раздавался звонок от Бондаренко, наоборот, вдоволь доставалось краснодарцам. Иными словами, сотрудничество постепенно замещалось соперничеством, а затем и завистливой ревностью, дипломатическим прикрытием которой служили казённые слова о соревновании и состязательности».

При Медунове, по словам Горбачёва, стали реанимироваться и особые, кубанско-местнические, настроения, с которыми Золотухин боролся довольно успешно. «Любовь к своему краю — святое чувство. Иное дело — игра на нём, культивирование мысли о том, что кубанцы — люди особого склада, имеющие не только особые заслуги, но и особые права и преимущества по сравнению с другими. И хотя честным, способным, умеющим работать кубанцам всё это не прививалось, в среде тамошних руководящих кадров вирус местничества, а у части и зазнайства находил благодатную почву».

Неожиданный вывод, не правда ли? Обвинения чуть ли не в духе тридцатых годов, после чего следовали аресты, проводились громкие политические процессы.

В.И. Воротников (человек андроповско-горбачёвского призыва, в последние годы правления Брежнева с поста первого заместителя Председателя Совета Министров РСФСР направлен послом на Кубу, после освобождения С.Ф. Медунова с должности первого секретаря Краснодарского крайкома партии переведён в Краснодар на место Медунова, впоследствии стараниями Горбачёва был главой правительства и Президиума Верховного Совета РСФСР, в 1991 году без борьбы уступил своё место Ельцину, в феврале 1971 года работал первым секретарём Воронежского обкома КПСС):

— Едва я приступил к работе в Воронеже, как одним из первых позвонил мне Горбачёв. Поздравил с избранием, поинтересовался первыми впечатлениями. Сказал, что Н.М. Мирошниченко (предшественник Воротникова на посту первого секретаря Воронежского обкома. — Н.3.) работал пассивно, сторонился соседей и т.п. Договорились держать связь, наладить деловые контакты, помогать друг другу по мере необходимости. Учитывая мою многолетнюю «привязанность» из-за язвы желудка к курортам Минвод (Ессентуки и Железноводск), условились, что в очередной мой приезд встретимся на ставропольской земле.

Так и пошли с того времени крепнуть и развиваться их отношения. На XXIV съезде КПСС их одновременно избрали членами ЦК партии.

В 1975 году Воротникова перевели на работу в Москву — первым заместителем Председателя Совета Министров РСФСР. В его функции, помимо прочих, входили вопросы финансов, материальных ресурсов, различных фондов, лимитов (зарплаты, штатов, капиталовложений и т.п.). Наплыв просьб из областей и краев РСФСР по этим проблемам был немалый. В эту пору их отношения с Горбачёвым заметно укрепились, стали более доверительными, товарищескими, почти дружескими. Он бывал у Воротникова в Совмине, они общались во время его поездок в отпуск в Железноводск.

Впоследствии Воротников признавался, что по-человечески Михаил Сергеевич ему импонировал. Виталия Ивановича, по его словам, привлекали в Горбачёве чувство товарищества, общительность, можно сказать, какая-то открытость дружбе, умение быстро установить контакт, найти тему для беседы, чувство юмора. Михаил Сергеевич эмоционально воспринимал как успехи, так и неудачи. Короче, это был энергичный, задорный, неунывающий, обаятельный человек, интересный собеседник. Привлекал и его критический настрой по отношению к нашим проблемам, недостаткам. Он возмущался тем, сколько безобразия, головотяпства в организации сельского хозяйства, трудно пробить какую-нибудь новую идею, как в трясине бюрократизма гибнут интересные, экономически выгодные начинания. Разделывал «под орех» чинуш, окопавшихся в Госплане, Госснабе, Минфине. Не скрывал недовольства тем, как пассивно высшее руководство.

Многое из того, о чём говорил Горбачёв, разделял и Воротников. Он был солидарен с ним в том, что надо вести дела по-иному, пробивать рутину и косность.

— Горбачёв был больше, чем я, вхож к высшему руководству — Кулакову, Суслову, Брежневу, — вспоминает Воротников, — и часто полунамёками подчёркивал свою информированность. Если делился какими-либо наблюдениями сугубо деликатного свойства, то даже критика в его устах оставалась лояльной. Во всяком случае, высказывался так, что это его ни к чему не обязывало: просто констатация, понимай, как хочешь. При желании его мысль можно было трактовать по-разному, повернуть в любую сторону — и он бы не возражал. Но в любой момент он мог сделать «ход назад».

Горбачёв ревностно следил за успехами соседей. Он постоянно требовал аналитических материалов о показателях Ставрополья на фоне других северокавказских регионов. По свидетельству авторов этих записок, сводки Горбачёву готовили главным образом о делах края и ближайших соседей — Кубани, Ростова. Северная Осетия, Чечено-Ингушетия, Дагестан, Кабардино-Балкария его не интересовали — мелочь. Но он чрезвычайно возбуждался от зависти, когда видел в газетах публикации об успехах равных по значимости краев и областей. По этому поводу часто слышались окрики. Доставалось тем заведующим отделами, по ведомству которых дела шли не очень удачно, чаще всего по его же вине. Вдруг об этом станет известно «наверху»! Он ведь там числился в коренниках, а на деле всю тяжесть сваливал на подчинённых — пристяжных. Сам же бежал налегке и пожинал славу.

Ставропольский теоретик

Горбачёв ещё в Ставрополье усвоил: надо показаться своим, тогда и выпадет дорога в Москву. Все его выступления в местной и центральной печати сверялись и выверялись по передовым «Правды». В одной из рецензий на том его избранных статей и речей написано: «Ещё в Ставрополье М.С. Горбачёв зарекомендовал себя как теоретик, разработчик новых путей развития». «В какую лупу это углядели?» — спрашивают хорошо знавшие его люди.

По их отзывам, записанным мною на Ставрополье, Горбачёву на аудиторию, перед которой он намеревался выступать, было наплевать. Он ориентировался на ЦК: как-то его выступление расценят в Москве? Составлялось оно по нехитрому шаблону: сначала — славословие в адрес ЦК, дорогого Леонида Ильича, затем цитаты из Брежнева и комментарии к ним с использованием местного материала.

Мне рассказывали его ставропольские «речевики»: они ездили в Академию общественных наук при ЦК КПСС, брали горы всяческих докладов и выступлений, перелицовывали, компоновали — крайком «стоял на ушах», пока готовилось выступление Михаила Сергеевича — справки, цифры повпечатлительнее. Шлифовкой занимались особо доверенные — А.А. Коробейников и П.П. Орехов. Страх перед ЦК был столь велик, что доклады и выступления порой переписывались и после произнесения, то есть занимались прямой подтасовкой.

Коробейников и Орехов были в фаворе. Горбачёв говаривал:

— Мне бы четвёрку таких — и никакой аппарат не нужен.

Они помогали ему в главном — расти во мнении ЦК. Этой фразой Горбачёв нечаянно выдал себя с головой. Аппарат крайкома был ему действительно не нужен, потому что требовал руководства, контроля — повседневной черновой работы, а Горбачёв, не уставали повторять мои ставропольские собеседники, работать-то как раз и не любил, ему на нервы действовали люди инициативные, предприимчивые, требующие от него конкретных решений, деятельности. Вот если бы ему не досаждали, если бы дела делались сами по себе, а он только подписывал победные рапорты.

Он никому ни в чём не верил, требовал, чтобы с ним согласовывали каждый шаг. А мелочная опека и инициативная работа не стыкуются.

Что любил Горбачёв, так это реорганизацию. Несколько раз он перетряхнул структуру крайкома партии. Был отдел промышленно-транспортный — дробят на два самостоятельных, потом выделили отдел химии, отдел торговли, отдел лёгкой промышленности. Необходимости в этом не было, но он привык обозначать кипучую деятельность, вот и ехал в Москву к И.В. Капитонову, заведующему отделом ЦК, пробивал. Да и как не пробить, если Капитонов знал: Горбачёв пользуется поддержкой и Кулакова, и Андропова, и Суслова. Дробились отделы, дело лучше не шло, зато катилась молва как о реформаторе, а ему больше ничего и не надо было: продолжалась работа на публику.

Надробил отделов, взялся и за райкомы — горкомы: то их объединит, то разъединит. Всё это было видимостью кипучей деятельности, лишь бы быть всё время на виду, вроде бы активно работать. Быть на виду — это главный тезис.