Коре Холт - Состязание. Странствие

• Название: Состязание. Странствие
• Автор: Коре Холт
• Издательство: Физкультура и спорт
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1987

В книгу включены две повести известного современного норвежского писателя. В «Состязании» рассказывается об экспедициях Скотта и Амундсена к Южному полюсу (1910–1912 гг.), в «Странствии» — о попытке Нансена и Юхансена достичь Северного полюса в 1893–1896 гг. Публикуется также очерк Тура Хейердала о Нансене.

Для широкого круга читателей.

---

Кто-то говорит:

— Лучше выйти на волю.

Но на воле густыми белыми хлопьями падает снег, он переходит в дождь, который опять сменяется мокрым снегом, и липкая белая пелена укрывает сани, собак, лошадей. Палатки уподобляются маленьким белым пирамидам, снег не съезжает по скатам, а подтаивает от тепла изнутри. В палатках не прекращается капель.

И так всю эту долгую ночь. Настает утро, никто толком не спал. Оутс несколько раз выходил проверять, как себя чувствуют пони. Они стоят понурив голову, и кажется, дождь вымывает из них последние силы. Внезапно одна лошадь, встав на дыбы, оглашает ржанием окружающий ее непроницаемый серый мир и падает на снег. Оутс ищет клок сухого сена, чтобы растереть ее. Но все, абсолютно все промокло насквозь. Снять с себя куртку — так ведь одежда тоже вся мокрая. Дрожа от холода под снегопадом, он растирает ослабевшего пони внутренней стороной шерстяного свитера. Так и проходит день. Вновь наступает ночь.

Они понимали, что могут замерзнуть насмерть на ледяном щите перед полюсом. Однако никак не предполагали, что можно погибнуть в оттепель. На другой день Скотт собирает людей на молебен. Они втискиваются в его палатку. Все не помещаются. Несколько человек стоят, сгорбившись, у входа. Что внутри, что снаружи — одинаково мокро и холодно. Кто-то лежит в спальном мешке, кто-то стоит на коленях. Ближайшие лица отделены от Скотта считанными сантиметрами. Торжественно и громко, как священник, он читает «Отче наш». Молебен окончен.

Оттепель продолжается.

Собак не видно. Они лежат где-то под мокрым снегом, дыша через крохотные продушины. В сильный мороз они прекрасно чувствуют себя в таких убежищах. Теперь же промокли насквозь и мерзнут. И все же лошадям куда тяжелее. Люди час за часом не отходят от них, растирают сеном. Еще две лошади упали на снег.

Неожиданно небо проясняется. Хорошая погода устанавливается так же быстро, как началось ненастье. Они выбираются из Палаток, сбрасывают мокрую одежду, помогают пони встать на ноги, из-под снега выглядывают собачьи морды. Обращая взоры на юг, участники экспедиции сперва видят все те же снежные просторы. А затем — этой картины они никогда не забудут — вдали на фоне голубого неба двумя могучими белыми колоннами вырастают крутые горные вершины. Они разделены перевалом. Должно быть, это и есть Ворота Шеклтона. Им предстоит взять этот перевал.

Они разгребают мокрый снег. Снимают палатки. Сушить что-либо сейчас бесполезно. Крепчает мороз, и они чувствуют, как дубеет мокрая одежда, видят, как трескается брезент свертываемых палаток. Надо двигаться. Надо запрягать собак и пони. Только движение может спасти их от замерзания, если температура и дальше будет понижаться.

Она понижается. Но они поднакопили сил и злости. Полюс осмеливается ставить им преграды в виде оттепели — так они покажут ему, что их не сломить. Снова большой караван в пути. Люди тянут сани, тянут лошади, проваливаясь в снег копытами. Барахтаясь по брюхо в свежевыпавшем снегу, тянут собаки, они не могут толком опереться лапами, и каюр должен выходить вперед, прокладывая дорогу. Сани опрокидываются, каюр возвращается, чтобы поставить их прямо. Собаки барахтаются и тянут. И опять надвигается туман.

Впрочем, кажется, на сей раз обойдется. Можно подумать, что всевышний дразнит их; послушные его воле, грозя новой оттепелью, над скованными льдом белыми просторами все ближе плывут серые космы, а затем он гонит их обратно. Начинается подъем к перевалу. Солнце освещает склон. Они загодя видят трещины. Могут спокойно их обойти. Но в нескольких стах метров за ними ползет туман — и опять отступает. Всевышний явно хочет напомнить им, что не они хозяева здесь, на юге.

Метр за метром вверх. На пологих участках направляющие могут остановиться, чтобы передохнуть и поглядеть на идущих сзади. Однако то и дело встречаются кручи, где приходится разгружать сани и поднимать снаряжение на себе. Или же искать обход, привязывая к ногам шипы и поддерживая лошадей, чтобы не сорвались. Им ясно, что дальше никакие пони не пройдут.

Так ведь и по плану предусмотрено, что здесь лошадям придется умереть. Собаки поработают еще немного, потом их отправят обратно на базу. Скотт откладывает окончательное решение. Ему следовало бы еще вчера распорядиться, чтобы лошадей пристрелили. Но именно это страшит его больше всего. Хотя нет, еще сильней терзает его другой вопрос: кому из людей скоро поворачивать назад, а кому идти с ним дальше к полюсу?

Стоя спиной к Оутсу, он как бы невзначай бросает:

— Сегодня вечером придется…

Оутс знает, что подразумевает Скотт.

Начальник экспедиции покидает стоянку, чтобы разведать маршрут на завтра. Оутс бросает на снег галету. Пони наклоняет голову за угощением. И получает пулю в затылок.

Собаки чуют кровь. Приходят в неистовство и отчаянно рвутся с привязи. Под звуки выстрелов одна лошадь за другой валятся на снег. Затем собакам предоставляется случай вволю поесть мяса с кровью, по которому они так стосковались и которое им так необходимо. Кто-то из людей решается отведать конины. Другим она не лезет в глотку.

Скотт возвращается из разведки.

Палатки стоят на горном склоне; ночь, новолуние, в небе над лагерем и окружающей его страной сияет красавец месяц. Умеренный морозец, минус двадцать, в палатках почти жарко, люди спят, сытые собаки удовлетворенно постанывают.

Но Скотту не спится.

На другой день они продолжают карабкаться вверх. Уилсон делает зарисовки гор; собаки одолевают подъем куда легче, чем ожидалось. Тедди Эванс незаметно приближается к Скотту. Негромкие слова, без угодничества, подчеркнутое дружелюбие, попытка дать понять, не говоря об этом прямо, что я во всем подчиняюсь вашему руководству, хотя, признаюсь, в душе не все одобрял. Эвансу очень уж хочется участвовать в штурме полюса.

Скотт на вежливость отвечает вежливостью, на дружелюбие дружелюбием. Однако ничего не говорит о том, кого думает взять с собой.

Второй Эванс в отряде — младший офицер Эдгар Эванс — физически сильнее своего старшего по званию однофамильца. Молчалив, покладист, годен для всякой работы, предан как пес, но выносливее любого пса.

Он тоже мечтает идти на полюс.

Поглядывает на своего однофамильца, ухмыляется.

А Скотт мается животом. Он то и дело вынужден уединяться за торосами. Не надо, чтобы другие видели, даже здесь, где невозможно скрыть что-либо от других. Он дорожит своим достоинством. Он стесняется. До полюса остаются считанные сотни километров, а его покидают силы. Сидя на корточках, он думает: «Кого мне взять с собой?..»

Подул холодный северный ветер, температура минус тридцать пять, в штаны набивается мелкий снежок, который тает, когда он затягивает ремень. Где сейчас Амундсен?

Ты все-таки соревнуешься с Амундсеном?

Твоя тайная цель, в чем тебе не хватило духу сознаться, — дойти до полюса раньше него?

А если он тебя опередит, при том что ты не соглашался признать, ради чего затеяна гонка, достанет ли тебе моральных сил выжить, когда ты, придя на полюс, увидишь, что проиграл?

За ночь желудок налаживается.

На другой день приходит пора отсылать собак на базу.

Он отдает приказ ответственному за них Мирзу. Мирз не военнослужащий. Он бурно возражает:

— Разве вы не видите, сэр, что собаки еще могут работать, что их, может быть, до самого полюса хватит? Мы ведь хотим победить Амундсена — или нет?

— Мой план, дорогой Мирз, предусматривает использование собак в других экспедициях во время нашей второй зимовки. Вот почему их необходимо вернуть отсюда. Спасибо тебе за помощь. Ты отправишься сегодня обратно вместе с Дмитрием.

И все. Но у него опять нелады с животом.

* * *

Медленно продолжается подъем на плато. Люди сами волокут сани, подчас до восьми человек в одной упряжке. Для этого приходится одни сани оставлять сзади, потом спускаться за ними. Дорога становится вдвое длиннее. Скотт спрашивает себя, как лучше: шутить и смеяться или же помалкивать с хмурым видом, не выказывая ни дружелюбия, ни неприязни к своим спутникам. Может быть, попытки вдохнуть в людей бодрость для них только обременительны? Лежа ночью в спальном мешке, он размышляет об этом. Не может прийти к какому-либо выводу. Хорошо бы обсудить этот вопрос с Уилсоном. Когда они вернутся в Англию — он верит в это, молитвенно сплетая пальцы на животе, — надо будет встретиться с Уилсоном и подробно обсудить этот вопрос: попытка одного человека вдохнуть бодрость в другого воспринимается как помощь или обуза?

Теперь солнце светит круглые сутки. Ночью от него в палатках жарко. С неба льются потоки света, кругом ни одного темного пятна, на котором глаз мог бы отдохнуть. Линия горизонта сливается со снегом и льдами. Белые вершины, на которых не бывать ноге человека, вонзаются в небесную синеву, окрыляя человеческую мысль.