Николай Чиндяйкин - Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

• Название: Не уймусь, не свихнусь, не оглохну
• Автор: Николай Чиндяйкин
• Издательство: Зебра Е
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-94663-164-8

Дневник — это особый способ разговаривать: говоришь — и тебя не перебивают, не переспрашивают. Необходимость такого разговора возникает при появлении редкостного счастливого сочетания внешних обстоятельств и внутренних возможностей человека. Когда жизнь дарит окружение талантливых личностей и человек, чувствуя удачу судьбы, воспринимает это не как возможность интересной жизни, а ищет свою роль в данной композиции, осмысливает свое положение. У Николая Чиндяйкина хватило внутреннего такта и благородства вовремя понять значение мощных личностей, с которыми довелось ему жить и работать.

Дневник Николая Чиндяйкина — иногда просто хроника, с повседневными наблюдениями, мемуарными вкраплениями, разного рода созерцаниями и зарисовками, но чаще всего «течение ежедневного воображения».

Обрывистые, короткие записи — это состояния, запечатленные на бумаге, важные и случайные, подчас не совсем отчетливые. Но сквозь эти состояния ощущаешь жизнь времени, его ритм.

---

Через 1 час и 55 минут, одуревшие от красоты и скорости, причаливаем к вокзалу «Agrigentе». Эскалатор к вокзальной площади. В траттории едим бутерброды и пожираем пространство вокруг. Неоглядное. Город вверху, внизу — долины виноградников, за ними — море. Где-то там вилла Пиранделло. Садимся в автобус. Пустой, только мы и едем. Утро. Чуть-чуть прохладно, но тепло. Солнечно. Дорога среди редких вилл, заманчивых, призывных, светящихся покоем, счастьем, гармонией… Раскопки… Акрополь… Века… Через несколько минут выходим и идем несколько минут по сияющему простору… Скоро… скоро… Вот уже видим… Двухэтажный (совсем небольшой) дом, желтоватого, коричневого, глинистого цвета. Цветы. Ворота приоткрыты. Памятная плита (стелла) у входа. Мы первые. Еще никого нет. Обходим дом. А. А. снимает на видео. Какая-то женщина (служительница) встречает внизу как-то по-домашнему… Актеры из Москвы! Играют Пиранделло!! Siе регsоnе! Боже! Идем в дом на второй этаж. Ставни прикрыты.

(Дальше молчу). Здесь вот, в этой комнате он родился… Здесь прожил первые 18 лет… уехал, учился. Приехал, здесь женился… уехал, писал, ставил… Возвращался. Опять жил здесь… В 1934 году уехал получать Нобелевскую премию (фотографии). Последние годы — здесь. Всегда возвращался сюда, в свой дом, где родился. (Стихи-завещание: сжечь, пепел развеять, «чтобы ничего от меня не осталось», или замуровать урну с пеплом в стене — здесь). Часть такой, старой стены, перенесена к старой, любимой им сосне и здесь замуровали прах. Сосна — прекрасна. Одинока среди виноградников и палящего солнца. Дальше — море… (Сфотографировались). Долго сидели на обрыве… Я подумал, что подлинные чувства приходят потом, потом — в воспоминаниях.

Не берусь описывать возвращение. Прекрасный город Агридженто, по которому мы бродили. Суббота у них — праздник цветения миндаля… (очень красиво цветет повсюду). Праздник яркий, счастливый, искренний.

Пробираемся дальше, дальше, через гудящую толпу к театру Пиранделло. Теплая встреча. Открыли нам пустое здание. Зажгли все люстры в зале. Театр Пиранделло. Ярусный, золотой, бархатный.

18 февраля 1989 г.

Ну, вот и все почти, в Палермо. Идет последний спектакль. Сегодня хороший. Народу обвал, негде сидеть… Принимают возбужденно, живо. Как надо. Здесь получилось так: 1-й спектакль трудный, с набором от 1-го акта провального до спасительного 3-го. 2-й и 3-й спектакли не стабильные, не ровные… плохие, короче (принимают хорошо, но — не в этом дело). Вчера 4-й спектакль — вырвались на оперативный простор. Хороший спектакль. Хороший и сегодня, последний, тоже, видно, будет «обвал». Юра Яценко засекает по часам время аплодисментов. Бывают, по его наблюдениям, от 3 минут 30 секунд до 6 минут 30 секунд. Вчера аплодисменты длились 7 минут. Да еще «Бессаме муччио» общая.

Вчера наши палермские друзья пригласили после спектакля в бар. Ехали куда-то на двух машинах (Белкин, Витас, Светлов, Иванов). Ели вкусное мясо!! Грибы жареные. Пили водку. Потом в отель, ночью сидели на крыше. Пили вино. Прощались с Палермо. Город подсвечен, соборы, палаццо, фонтаны, море…

Завтра утром летим в Рим, оттуда автобусом в Прато.

19 февраля 1989 г., Палермо

Едем в автобусе в аэропорт. Страшные заторы на дороге, не можем выбраться из города. Опаздываем. Больше стоим и время от времени «дергаемся». Жарко. Вот, кажется, выбираемся на автостраду. Прощай, Палермо.

Посидели в порту пару часов. Задержка. Потом благополучно перелетели в уже знакомый римский аэропорт Ленардо да Винчи. Здесь задержались недолго и поехали… Автобус не лучший. Кажется, не работал кондиционер. Красота вокруг невиданная. Раза три останавливались… Цены в придорожных лавках аховые, а есть очень хотелось, да и вина выпить надо… Пришлось потратиться порядком. Пили с Витасом Quinzano… прекрасное вино. Стемнело. Ехали больше 3-х часов. Миновали Флоренцию, несколько минут, и… Прато. Водитель не местный, начались поиски гостиницы, на это ушел еще час. Смешно, как нас возила за собой какая-то проститутка… Белкин вышел из автобуса, подошел спросить дорогу к «фиату» какому-то. Она была полна энтузиазма, бросила «работу» и колесила добрых полчаса по городу безрезультатно, а мы за нею.

Ноtеl Рrеsidепt. Нормальный. Уставшие, разбитые, сразу легли спать, утром репетиция в 10.00 в театре Меtastasio (играем в театре Fabricio). Ах, нет, вру. Этот первый день был ничего, свободен относительно (21-го), только в 5 вечера вызывали, даже съездили с Юрой во Флоренцию. Походили по знакомым улицам. Второй раз приезжать лучше. Только вот в этот раз «слышишь» город, чувствуешь; может быть, еще лето было тогда, толпы туристов. Сейчас спокойнее намного… Город открылся… открылся… Зашли в собор Брунеллески, тихо, шаги отчетливо слышно (летом здесь был мировой муравейник), стайка японцев прочирикала (ну, эти всегда и везде)…

20, вероятно, 22 или 23-го февраля 1989 г.

День рождения театра! Два года! Днем приехали на тренаж, устроили «торжественное собрание». Фотографировались, принесли цветы в зал. Хорошее, дружное настроение. У меня особенно — ночью (в 4 часа 44 минуты) звонила Танюша!! Я только-только уснул, читал долго, но сломался, уснул… звонок. Спросонья ничего не мог понять. Слышу Танин голос, думаю, снится, что ли… Да еще слышно так отчетливо, никогда не поверил бы, что это она из Омска (!), из дома (!) со мной говорит. Родная моя, спасибо. Теперь легче будет дожить оставшиеся дни.

Вчерашний спектакль прошел нормально. Хотя во время 2-го акта А. А. схватился за голову, нервничал сильно, и 3-й ему тоже не понравился. Но ничего, сыграли. Принимали хорошо (по «меркам Яценко» — не очень: всего 3 минуты 30 секунд длились аплодисменты). Сегодня 1-й акт мне игралось очень трудно. Глухота вдруг показалась жуткая… так трудно… как в вату, а глаза видишь… и мимо играешь. Но… шеф доволен. Похвалил.

Вчера был прием (здесь, в театре). Познакомился с Фулио Фо, братом родным Дарио Фо. Режиссер здесь, в театре Прато. Теплый разговор получился.

Завтра утром едем в Пизу.

24 февраля 1989 г.

Сегодня воскресенье, начало спектакля в 4.30. Зал полнехонек. Публика светлая, хорошая. Перед началом пришел в гримерку человек, который представился — мистер Пиранделло! Какой-то родственник нашего Луиджи! Трогательная встреча. Посадили его в самый центр первого ряда. Красивый, импозантный мужчина. Спектакль идет хорошо.

Дни потекли к финалу. Скорее, скорее, скорее бы… Денег уже нет почти. Стараюсь растянуть на питание остатки лир. Никуда не хочется ходить, ездить… Лежу в номере, читаю. Стараюсь дочитать до конца.

Февраль 1989 г.

Последний день зимы. И тут дождь сильный. Вчера — встреча у мэра Прато (замечательный мэр, молодой, симпатичный). Сегодня — Флоренция. Утро было свободное, отпустил шеф, сжалился (правда, сейчас пожалел, больше, говорит, не отпущу). Лил дождь, ну и хорошо, все время провел в галерее Уффици. Вернулся (весь промокший) в три часа дня, попил чаю, полежал несколько минут и… Музей современного искусства Прато (нас пригласил директор, как дорогих гостей, выставка уже закрылась, но для нас открыли). Рад, что пошел, хотя и устал.

Февраль 1989 г.

Итак… закончились гастроли. Трудные, сложные, тяжелые. Перед последним спектаклем собрались, как всегда, «на установку» (в коридорчике возле гримерок). А. А. помолчал, помолчал… посмотрел на нас и… «Я думаю, вот что нужно сказать… Спасибо вам от меня… и от отечества. Это была трудная, наверное самая трудная, наша поездка. Мы сыграли 17 спектаклей, и сыграли в общем хорошо. Спасибо. Ну, а этот спектакль — вы сыграете, так что давайте, играйте — с Богом!»

Все как-то осветились, взбодрились… Спектакль шел хорошо. Публики очень много было… Если мест 500, то, наверное, человек 700 было, не меньше.

Закончилось. Закончилось.

В 6 утра выехали в Рим автобусом. Вещи поехали в отель, а мы сошли в центре и направились в Ватикан. Господи! Как просто пишется: направились в Ватикан. (Впрочем, не все. Устали люди). Мы были с Витасом. Знали, что в музеях перерыв должен быть, поэтому спешили. В Ватикане множество музеев. Мы, конечно, бежали к Сикстинской капелле… Ожидание никогда не совпадает с тем, что приходит… Все представлял себе не так. (Если вообще представлял что-нибудь, скорее, ничего не представлял. Знал, что Микеланджело, что Рафаэль… Сотворение… ну, и еще что-то «проходил» по ИЗО… ничего я не знал, ничего.) Пережить это трудно, описать невозможно.

Вот, пожалуй, что надо заметить (пропуская все главное): поразил меня современный раздел музея, модерн, авангард (!), да еще какой авангард. Наши испорченные мозги, конечно, не справляются с присутствием авангарда в официозе католической церкви.

В капелле Микеланджело, куда мы дошли уже порядком измотанные… время остановилось, все чувства ушли. Народа сначала было очень много (японцев, конечно, больше всего), но я ничего не слышал. Потом как-то схлынула толпа, стало почти пусто. Почти пусто… Потом еще шли и шли и шли по бесконечным анфиладам, через сокровища, краски, гобелены, библиотеки… Как велико, божественно, талантливо, дерзновенно и неохватно человечество! Как глуп, надут, важен и наивен (самонадеян) человек.