Николай Чиндяйкин - Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

• Название: Не уймусь, не свихнусь, не оглохну
• Автор: Николай Чиндяйкин
• Издательство: Зебра Е
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-94663-164-8

Дневник — это особый способ разговаривать: говоришь — и тебя не перебивают, не переспрашивают. Необходимость такого разговора возникает при появлении редкостного счастливого сочетания внешних обстоятельств и внутренних возможностей человека. Когда жизнь дарит окружение талантливых личностей и человек, чувствуя удачу судьбы, воспринимает это не как возможность интересной жизни, а ищет свою роль в данной композиции, осмысливает свое положение. У Николая Чиндяйкина хватило внутреннего такта и благородства вовремя понять значение мощных личностей, с которыми довелось ему жить и работать.

Дневник Николая Чиндяйкина — иногда просто хроника, с повседневными наблюдениями, мемуарными вкраплениями, разного рода созерцаниями и зарисовками, но чаще всего «течение ежедневного воображения».

Обрывистые, короткие записи — это состояния, запечатленные на бумаге, важные и случайные, подчас не совсем отчетливые. Но сквозь эти состояния ощущаешь жизнь времени, его ритм.

---

Изя Борисов начинает разбор Солнцева, «Разговоры в темноте», хочет меня на главную роль (хотя ему по пьесе 52 года) и говорил об ассистуре. Вот об этом я сказал — подумаю. Если так, условно, не вникая по-настоящему в работу, то, конечно, можно. А то… уж я хлебнул с «Рядовыми».

Сегодня у нас с Танюшей «Качели» во дворце «Звездном». Давно не играли, с Ленинграда.

Дома так хорошо. Сидел бы и читал книжки. И никуда. Готовиться к сессии не успеваю. Опять надо форсировать.

7 декабря 1984 г.

Идея. — Самый искренний человек — Хлестаков!! Потому что он предельно верит во все, что говорит. Предельно, искренне верит! И уж неважно, было ли это в самом деле, в какой-то там реальности (да и что это такое, какая-то реальность, в прошлом — реально по-настоящему только то, что сейчас, сиюминутно).

Человек не всегда способен разобраться в своих поступках, выявить подлинные мотивы, причинную связь (подсознание вносит коррективы не фиксируемые — часто — сознанием). И, выстраивая логическую схему происшедшего и своего места в этой схеме, человек дает свое представление (субъективное) об этом месте, мотивах, причинах и т. д. Оно может не совпадать и часто не совпадает с объективным (действительным) положением вещей. Степень веры (убежденности) в свое представление — есть мера искренности.

Не забыть: о «четвертой стене», разница в понимании. Или четвертая стена условна, т. е. «притвориться», что она есть, для того все-таки, чтобы убедить тех, кто за ней (зрителя) в подлинности происходящего на сцене.

Или: на сцене действительно происходит кусок реальной жизни во плоти и крови (четвертая стена как идея свободы, откровения, высокого безразличия к наблюдающим). Неважно, что началось это сценическое действие «нарочно», причина теперь уже неважна! Оно идет, совершается, и это факт! Этот факт только и важен, он убедителен потому, что материален. Это тоже четвертая стена — как понимать?

9 декабря 1984 г.

Кончается год.

Время у меня идет очень бестолково. Досадно и голова болит от этого. Просто бешусь иной раз тихой злобой, ведь вот уже сорок лет скоро, а все живешь не так, как хотел бы, делаешь в основном не то, что хотел бы, и т. д. Я так прикинул, ну, может быть, процентов 10 из всего, чем приходится заниматься, лежит в русле моей внутренней необходимости. Все остальное тягостная лямка. Дома сейчас бываю совсем редко, т. е. ухожу утром, потом прихожу на обед, отдыхаю час и опять еду в театр.

Выпустил второй состав «Рядовых». Это все, конечно, на том же уровне. Исправить что-нибудь самостийно нет никакой возможности, а говорить на черное — белое и не нервировать артистов из воспитательных соображений — тоже противно.

Сегодня понедельник и у меня первый за долгое время выходной. С утра копаюсь в своих конспектах, пытаюсь что-то как-то выстроить во времени и пространстве. Сейчас пойду в библиотеку. Работы море — времени нет. И голова болит. И лень.

Пару репетиций с Изей было. Очень понимаю и язык, и энергию, и проч. Чтоб не сглазить, но… тут что-то, что не определить, вот чувствую что-то свое… интересно с ним будет работать… надеюсь.

Приезжали в театр Гульченко Виктор Владимирович и Гудкова Виолетта Вл., очень интересные и толковые ребята. Посмотрели 5 или 6 спектаклей. Хорошо пообщались. Отношение к нашему театру высочайшее, т. н. по самому большому счету. Наверное, на периферии сейчас нет равного (говорили о ростовской драме с ужасом). Было официальное обсуждение спектаклей с представителями обкома.

Особенно: «Вирджиния», «У войны…» и «Наедине со всеми».

«Мещан» тронули очень осторожно.

Ситуация складывается любопытно. Спектакли Тростянецкого уже не во многом, а можно сказать в основном, определяют лицо театра. Хватит ли у А.Ю. (да и еще при всех делах) духа понять, принять и т. д.? Сможет ли «красиво» прожить этот период? Нервничать немного уже начинает, кажется. Кто-то ему нашептал, будто я труппе заявил, что хочу учиться у Тростянецкого. И вот эта чушь для него показалась настолько серьезной, что позвонил «выяснить».

Трудно, все трудно.

17 декабря 1984 г.

1985

Событий много, писать некогда. Иногда дохожу просто до исступления. Ежедневно утро и вечер заняты. Отсутствие живого времени раздражает, приходится читать по ночам (до 3-х, 4-х), в результате не высыпаюсь.

На репетициях тоже пока не отрадно. Изя, по-моему, уже перепугался. Моисея В. снял с роли, стал просить, чтобы я не ехал на сессию (!) или хоть задержался на 15 дней до выпуска (!). Я, естественно, на корню, как говорится, отклонил эту мысль.

Долго думали, кого еще можно назначить на эту роль. Думали даже об Ицике. Ну вот. Теперь Кузнецов. Стараюсь «линять» с репетиций, чтобы хоть как-то почитать книжечки.

Вчера играли «Наедине», прошлым спектаклем Артур был недоволен, он и действительно шел как-то натужно, «через», вот ведь интересно, те же артисты, и такое же желание сыграть хорошо (а иначе и не бывает), и зал, и сцена, и все… Правда, зрители другие.

«Усвоить психологию импровизирующего актера — значит найти себя как художника».

«Все, что в мире актера принимает застывшую, неподвижную форму, уводит его от самой сущности его профессии — импровизации».

М. Чехов

27 января 1985 г.

Прочитал 2 книги Гуковского: «Пушкин и поэты-романтики» и «Реализм Гоголя». Что-то вроде потрясения… Как-то не задумывался, что наука, пусть даже о литературе, может нести в себе такой эмоционально-информационный поток и содержать в себе столько практически приложимого методологического материала.

Это очень правильно, что поступил учиться, пусть даже «на старости лет». Ставить спектакли я, наверное, мог бы уже несколько лет назад, имея за спиной достаточный практический опыт (и театральный, и жизненный). Однако все более прихожу к убеждению (впрочем, достаточно хрестоматийному на сегодняшний день), что режиссура — совершенно особая профессия, требующая, несомненно, «регулярных» знаний, кроме таких «мелочей», как талант и опыт. Так называемая актерская режиссура — эмпирична, стихийна, и зыбкость ее рано или поздно выявляется. Несколько удачных, может быть, примеров не убеждают в обратном. В конце концов институт — это постоянная, регулярная работа в определенном направлении. Значит, и движение, и целенаправленность.

Кроме режиссуры как таковой, как предмета, ремесла и проч., на первом месте — философия. Особенно методологический аспект ее (диалектика). Тут море возможностей (практических!!!). Без этого работать сегодня в театре немыслимо (серьезно работать).

Потом аналогии из смежных видов искусств (литература, ИЗО и т. д.). Собственно театр есть синтез всех видов искусства плюс еще чего-то… И чтобы получить объем, услышать ноту сегодняшнего дня — аналогии точных наук. Математика, кибернетика, ядерная физика и проч. И проч. И проч. Взаимосвязи, линейный график, структурный анализ.

Танюша болела сильно — грипп. Температура была 39,4. Просто ужас, так мучилась. Теперь уже ничего, полегче, сейчас пошла в больницу закрывать бюллетень. Что-то долго ее нет.

Осталось несколько дней до отъезда в Москву. Опять расставаться. Уже заранее тяжело на душе. Ну, что делать, что делать? Раньше надо было учиться, когда гулял и пил водку, кого теперь винить. А правда, сколько времени потерял зря, это же… А может, не зря. Может, вот так длинно идти и есть мой путь. У каждого ведь своя дорога в жизни, в искусстве, тут ведь не срежешь угол, не пробежишь лесом напрямик. Это только кажется, что сэкономил где-то что-то. Иллюзия. Нет уж, как ни прискорбно, каждому свое.

28 января 1985 г.

Завтра улетаю в Москву на сессию.

Целый день кручусь, собираюсь.

Настроение какое-то неопределенное. Готовился так азартно, с таким детским интересом, особенно по литературе и философии, и вот, видно, перегорел… Вдруг как-то стало все смешно и все равно… Может, перегрузился просто. Однако… Во второй половине жизни, очевидно, важнее всего побеждать психику. Тут основной фронт.

Замкнулся как-то. От театра «отсоединился» напрочь. Автономен. Круг внимания сузился до собственных параметров — я и книги, я и мир и т. д. Этакий домашний наполеонизм.

Последние дни репетиции просто не мог смотреть. Ужасно. Зачем тогда все? Зачем так много всего… вокруг?

Перечел всего Пушкина и о нем много. Размышляю. (Убивает сопоставление Достоевский-Твардовский.) Что делает Время, даже с большими, очень большими художниками. А Твардовский именно такой. В чем же дело? Время… Мало родиться Христом, надо еще вовремя родиться.

Посмотрел «Мой друг Лапшин», фильм Германа, невероятно вытянулся, почувствовал и… детство так осязаемо по спине прошло… Просто и мощно. Если совсем не врать, можно добиться очень сильных моментов, очень сильных. Кое-где сползает, правда, на современные интеллигентские представления (переживания), ну, не без этого. Зато общий тон, весь закадр, объем — правда.