Юрий Гальперин - Воздушный казак Вердена

• Название: Воздушный казак Вердена
• Автор: Юрий Гальперин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1990
• ISBN: 5-235-00997-5

Второе, дополненное издание книги о русских летчиках-добровольцах, героически сражавшихся во время первой мировой войны в небе Франции, о русских авиаторах первого поколения. В повести показана романтическая эпоха зарождения и становления авиации, рассказывается о первых русских «летунах», их товарищах и учителях. Автор книги — писатель Юрий Гальперин, в прошлом военный летчик, ветеран Великой Отечественной войны.

---

— Почту своим долгом.

— Вот и прекрасно. Теперь я представлю вас полковнику Ульянину, он возглавляет здесь авиационную комиссию, расскажите ему все, что необходимо сделать со столь щедрым и приятным подарком. Какой марки самолет?

— «Ньюпор-XVII» — новейший тип с мотором в 110 сил, еще запасной мотор, части для замены и пулемет системы «Виккерс», к нему 500 пуль.

— Вы вооружены до зубов, Павел Владимирович, вам вдвойне будут рады.

…По Невскому идет бравый французский офицер с боевыми орденами, как и положено иностранцу, оглядывается по сторонам, рассматривает серые монументальные здания, скользит взглядом по зеркальным стеклам витрин. Не без удовольствия он замечает почтительное внимание встречных… Извозчик, высадивший только что седока, знаками предлагает свои услуги.

— Не трудись, милейший, — бросает на чистейшем русском языке офицер, продолжая свой путь.

— Скажи, бестия! — удивляется старичок извозчик.

А Павел Аргеев с прежним удовольствием разглядывает Невский. Ему всегда нравился город, где он бывал только наездами. Но все тут родное, свое, ничуть не похожее на Францию. Степенная публика, нет заполнивших тротуары бесчисленных кафе, как в Париже на бульварах, скромнее афишные круглые тумбы, особым запахом тянет от мостовой, выложенной пропитанными дегтем деревянными шашками. Он на минутку останавливается около Елисеевского магазина, чтобы полюбоваться памятником Екатерине на противоложной стороне, тут же с брезгливостью вспоминает рассказанную накануне историю возвышения Гришки Распутина, о чем он даже и не знал. Поручик-фронтовик показал ему перефотографированную картинку, изображавшую Распутина, царя и царицу под общей короной… То немногое, что он уже услышал о дворе, Распутине, Вырубовой, ворюгах-подрядчиках, наживающихся на военных поставках, нехватке на фронте снарядов, патронов, гнилом обмундировании, оскорбило и озадачило его. «Нет, лучше не думать… Скорее бы в армию…»

Прогулка по Невскому продолжалась, вернее, продолжался путь к Главному штабу, куда он шел со своими бумагами.

В кармане лежал уже заготовленный рапорт генерал-квартирмейстеру: «Капитан-авиатор французской армии Павел Аргеев. 22 августа 1916 года. № 1. г. Петроград.

Доношу Вашему Превосходительству, что я прибыл в Петроград и привез военную почту, которую сдал в канцелярию министерства иностранных дел.

При сем прошу Вашего ходатайства об определении меня в русскую армию по моей специальности — в авиацию, в которой я был во французской армии до 1 августа текущего года в боевом отряде. Французское правительство отпустило для меня лично аппарат новейшей системы (аппарат-истребитель), запасные части и мотор, которые уже высланы в Россию. Приложение: рапорт военного агента».

Имелось у Аргеева и рекомендательное письмо состоящему при Авиадарме великом князе Александре генералу Фогелю от свиты его величества генерал-майора Андрея Петровича Половцева: «Глубокоуважаемый Николай Федорович!

Препровождая Вам записку для памяти о службе во французской армии капитана Аргеева, которого лично хорошо знаю, позволю себе обратить Ваше внимание на этого достойного офицера и просить содействия для сохранения в его распоряжении аппарата истребителя, предоставленного лично ему французским правительством, а также о возможно скором назначении капитана Аргеева на фронт, где он мог бы применить опыт, приобретенный им во время службы во французском боевом отряде…» Письмо генерала, под началом которого он служил, должно было еще и нейтрализовать старую провинность, от которой Аргеев формально был освобожден манифестом по случаю трехсотлетия дома Романовых, но предпочитал запастись и влиятельной рекомендацией.

Часы на думской башне показывали, что приемное время в штабе приближается, и Аргеев ускорил шаг.

Через Морскую он вышел на Дворцовую площадь, и лицо офицера осветилось неподдельным восхищением. Он вновь был потрясен совершенством и парадной строгостью архитектуры, красотой вознесенного в центре площади Александрийского столпа, классическими пропорциями Зимнего дворца и отстоящего слева Адмиралтейства, величественным покоем Невы и тающей в дымке Университетской набережной Васильевского острова.

Генерал-квартирмейстер был на фронте в Ставке, и Аргеева принял генерал для поручений. Он расспросил его о действиях авиации западного фронта, удивился щедрости французского правительства, подарившего Аргееву самолет.

— Для меня это тоже неожиданно, ваше превосходительство, — скромно ответил офицер, не считавший возможным говорить о своих заслугах перед Францией.

— Ваш рапорт будет незамедлительно доложен, — пообещал генерал, — но прежде всего нужно оформить зачисление в русскую армию, а там уж передать вас авиации.

После визита в штаб Аргеев снова проделал путь по Невскому, где на углу Фонтанки помещался Увофлот. Попросив переслать письмо генералу Фогелю в Киев, где тот находился, Аргеев дошел до Николаевского вокзала и написал открытку домой, что приедет, как только получит назначение.

Дела Аргеева устроились довольно быстро. 20 октября ему был вручен приказ: «Числящийся по армейской пехоте штабс-капитан Аргеев назначается в 12-й истребительный отряд». Аргеева немножко задело, что его понизили в звании — во Франции он был капитаном, что вполне соответствовало такому же русскому чину.

— Вы чем-то недовольны, штабс-капитан? — спросил полковник, вручавший приказ и, очевидно, заметивший на его лице кислую мину.

— Нет, нет, господин полковник, — поспешил отвести его подозрение Аргеев, — я счастлив, что снова надену русский мундир.

— Простите, мне показалось. Примите мои поздравления. И еще… — Полковник сделал многозначительную паузу. — Я специально не передал приказ в канцелярию, чтобы вручить вам телеграмму его императорского высочества великого князя Александра… Прошу.

Аргеев быстро пробегает телеграмму глазами, сразу выхватив главное: «…командировать в девятнадцатый корпусной авиаотряд для практических указаний по постановке авиационного дела за границей. Александр».

Внимание и уважение к его опыту примирило Аргеева со «штабс-капитаном».

— Я весьма польщен, господин полковник, куда прикажете выезжать?

— Проще всего в Киев, в Авиаканц, отряд, по моим сведениям, должен передислоцироваться.

…На сборы не нужно много времени. Мундир уже был сшит у хорошего портного, вещей почти никаких, только подарки родным, которых Аргеев навестит по пути.

В Авиаканце его ждала телеграмма из отряда: «Штабс-капитану Аргееву прибыть в Луцк. Командир 19-го авиаотряда штабс-ротмистр Казаков».

…Район Луцка подвергался систематическим налетам немецкой авиации, и задача истребительного отряда Казакова, переброшенного сюда, была ясна.

На краю полевого аэродрома стояли ангары-палатки, замаскированные срубленными деревьями. Если погода была не «воскресной», как называли нелетные дни, к четырем-пяти часам утра, а случалось, и раньше, аэродром оживал. Из ангаров выводили боевые самолеты с красно-сине-белыми кругами на крыльях.

С наступлением рассвета начинал гудеть полевой телефон — шли доклады с наблюдательных постов о появлении немецких аэропланов.

Тут же Казаков поднимал нужное количество самолетов, чтобы преградить доступ воздушному противнику в тылы русских войск. Появление истребительного отряда сразу навело «порядок» в небе — редко кому из немцев удавалось на этом участке прорваться.

Почти в каждом вылете завязывались воздушные бои, на личном счету командира отряда было уже более десятка сбитых вражеских аэропланов. Имена Крутеня и Казакова с уважением и страхом произносились на немецких аэродромах, встречи с ними старались избегать.

Молодые летчики, недавно прибывшие в отряд, спали и видели свою первую победу — сбитого врага. Случались и обидные истории.

Вернувшийся с задания вольноопределяющийся Кедров, выскочив из самолета, кричит подбежавшему механику:

— Демидов! Сбил, ей-богу, сбил! Первого, понимаешь!

— Где, где?

— У нас в тылу, за Луцком…

— Я его до самой земли притер, видел, как он сел, — докладывает летчик Казакову. — И показывает место на карте. — Один из немцев выскочил, они на полянке маленькой сели…

— Позвоните в штаб корпуса, — приказывает Казаков дежурному офицеру, — просите послать на место спуска солдат.

Кедров на седьмом небе от радости: теперь он будет представлен к Георгиевскому кресту и чину прапорщика. Рады и товарищи за его успех. Вернулся дежурный офицер:

— В расположении частей корпуса никто не видел севшего аэроплана.

— Не может быть, — пошел весь пятнами Кедров, — я же сам видел. Господин штабс-ротмистр, позвольте выехать на автомобиле, я его найду. Они же сбегут, самолет сожгут…