Мэтью Джонсон - «Если», 2009 № 08

• Название: «Если», 2009 № 08
• Автор: Мэтью Джонсон
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал
Содержание:

Мэтью Джонсон. САМАЯ ХОЛОДНАЯ ВОЙНА, рассказ

Владимир Данихнов. АДСКИЙ ГАЛАКТИЧЕСКИЙ ПЕКАРЬ, повесть

Генри Лайон Олди. СЕМЬ СМЕРТНЫХ, рассказ

Видеодром

*Хит сезона

*****Аркадий Шушпанов. ГОТОВО БУДУЩЕЕ МНЕ… (статья)

*Рецензии

*Сериал

*****Евгений Харитонов. NO END (статья)

Рик Нойбе. МОЙ ДРУГ БОБ, рассказ

Алексей Калугин. ВЗГЛЯД СВЕРХУ, рассказ

Грегори Бенфорд. ТЁМНЫЕ НЕБЕСА, повесть

Валерий Окулов. РАССЛЕДОВАНИЕ НЕ ЗАКОНЧЕНО… (статья)

Рецензии

Николай Калиниченко. ПРИГЛАШЕНИЕ НА МАСКАРАД (статья)

Миниатюра

Марина и Сергей Дяченко.

*Змей

*Пробный шар

*Скафандры

Конкурс

Ольга Моисеева. ФЛИВИЙСКИЙ ЛЕС, рассказ

Вл. Гаков. ВЕЛИКАН-ЛЮДОВЕД ИЗ СЕНТ-ПИТЕРСБУРГА (статья)

Владимир Данихнов. НЕ ГОНИТЕ ВОЛНУ! (статья)

Курсор

Personalia

---

<Нет. Проистекает от небосториков.>

— Небо… что?

Компьютерщик сказал:

— Погрешность перевода. На той неделе я консультировался с астрономами. Видите ли, программа совместила два понятия. «Небо» — то есть «астрономию», поскольку планета центавриев постоянно окутана облаками, а ночное небо над ними, выше, — с «историей». Ближайшее по смыслу слово — космология, астрономия прошлого.

Маккенна посмотрел в неподвижные, ничего не выражающие глаза пришельца.

— Значит, это… наука?

<Это основополагание универсума обозначено у вас «темная энергия». Я видоизменю, показать природу вашей темной энергии. Насильное вскрытие Вселенной.>

Маккенна недоумевал: ну и что? Он, понятно, читал какой-то научпоп про какую-то «темную энергию». Предположительно, она заставляла Вселенную расширяться все быстрее.

— И что же это за темные небеса?

<Они — среда. Хаосная информация имеет расхождение в ней волнами. Высокоорганизованное сознание издает вероятностные волны, пакетами пребольшой сложности. Каковые существуют протяженно сверх гибели первоисточника..>

Маккенна моргнул.

— Вы хотите сказать, мы… наше сознание… излучает…

<Свое присутствие. Так удачнее выражать. Разумы испускают присутствие. Присутствие длит бытие, волнами внутри темных небес, которые во Вселенной повсюду. Все присутствия единятся в темных небесах.>

— Прямо проповедь.

<Вашу отдельность страхов за будущность от более обширной категории, науки, не приемлем. Постижение ее запросило от нас долгих обследований, ибо вы — форма жизни значительно юнее. Вам пока недостало времени и случая долгосрочно изучать Вселенную.>

Начинались материи выше его разумения. Голова кружилась. Маккенна неглубоко и часто дышал, сжимая и разжимая руки.

— Вам не жаль, что погибли люди?

<Нашим чувствованиям также не улечься в ваши понятия. Мы печалуемся, да. Но знавая тоже, что утрата — лишь переход на новую ступень, как наша молодь идет на берег. Уступка одной формы ради другой. Наличествует, быть может, вне темных небес нечто большее, но строго мы не знаем. Вероятностно, вопрос вне наших категорий. Пределы имеем и мы, пусть не столь великие. Вы молоды. Есть время.>

— Здесь, у нас, убийство — преступление.

<Мы не отсюда.>

— Послушайте, даже если души, или что оно там такое, куда-то переселяются, это не оправдывает убийство.

<Молодь не убивает. Охотится, питается, растет. Опять межвидовая разность пониманий.>

— Человеку расстаться с жизнью не шутка.

<Молодь, на которую вы ходили с атакой. Назвать по-вашему, вы убили.>

Глядя на Маккенну, центаврий медленно моргнул — сомкнул и вновь разомкнул узкие смотровые щели в кожистых веках круглых глаз. И нагнулся за пульверизатором. Сипящее рыльце увлажнителя выдохнуло морось, заклубившуюся вокруг всех троих.

Пары почему-то дурманили, мешали думать. В спертом воздухе поплыл странный мускусный запах.

— Я… я не знаю, куда с этим податься. Ваша молодь совершила преступление.

<Сближению светочей разума присуща цена. Мы все платим.>

Маккенна поднялся. Вокруг роилось волглое амбре пришельца.

— Кому-то это обходится дороже…

Он едва успел на погребение Лебука. Похороны были не абы какие, по сценарию. В церкви Маккенна пробормотал скупые слова утешения рыдающей вдове. Та, всхлипывая, приникла к нему. Он понимал: позже она непременно спросит, как погиб ее муж. Он прочел это в ее молящих глазах. А он не будет знать, что ответить. Или сколько ему позволено сказать. Сидя в глубине беленой баптистской церкви, он старался сосредоточиться на заупокойной службе. Ему, напарнику Лебука, пришлось произнести короткую речь над гробом усопшего. Что именно он говорил, вылетело у Маккенны из головы, едва он вновь опустился на скамью. На него косились. На кладбище Маккенна согласно протоколу стоял рядом со взводом патрульных в форме, давшим трескучий салют.

Лебук, по крайней мере, лег в землю (тело выбросило на берег, пока Маккенна загорал в госпитале). Маккенна никогда не был сторонником других вариантов, особенно с тех пор, как его жена исчезла в печи крематория. Мертвецы представлялись ему уполномоченными смерти. В последние годы покойников чаще отправляли не в могилу — в воздух, посредством кремации, а прах, случалось, и в море. Оседлость уступала разброду, кочевью. Тела редко оказывались в наличии, и оттого колесо, вертящее карусель живых и мертвых, буксовало.

Господь тоже получил отставку. Об этом, поднявшись с мест, говорили Лебуковы друзья-рыбаки. На протяжении многих лет Маккенна отмечал, что в последнем биографическом очерке его друзья предстают не почившими мусульманами или методистами, а мертвыми байкерами, игроками в гольф, серферами. После этих выступлений, уже у могилы, священник ввернул беседу о загробной жизни, и собравшиеся, несколько уважаемых, достойных сотен, отправились на поминки. Там общий настрой резко переменился. Маккенна своими ушами услышал от незнакомца в полосатом костюме: «Лавочка закрывается!» — непосредственно перед тем как закончилось шардонне.

На закате, возвращаясь домой по берегу залива, Маккенна опустил в машине стекла, чтобы дышать пряным ветром с моря. И рискнул поразмыслить о пришельце.

Тот сказал, что для воспроизводства центавриям подавай интим. Но в этом ли дело? Интим — понятие земное. Центавриям оно знакомо, поскольку целое столетие они переводили земное теле- и радиомыло. У самих центавриев представления об интиме может вовсе не быть. А вдруг они играют на предрассудках землян? Отвоевывают пространство для маневра?

Необходимо отдохнуть и подумать. Его неминуемо засыплют вопросами о том, что случилось темной ночью в Заливе. Он не представлял, что скажет или может сказать вдове Лебука. Или на чем сторгуются городское полицейское управление и федералы. Все было непросто, кроме разве что самого Маккенны-тугодума.

Зинфандель и часок на причале, вот что ему требовалось.

На шоссе в ста ярдах от подъездной дороги Маккенны стоял черный «форд»-седан. В нем проступало что-то неуловимо казенное, нарочитая безликость. Никто в здешней округе не ездил на машине без особых примет, без изъянов и ржавчины. Возможно, эти мелочи не стоили внимания, но у Маккенны давным-давно развилось то, что один из дежурных по отделению называл «чувством улицы».

Он вырулил на устричную аллею, взял курс на дом и сбросил газ. Выключил фары и мотор, поставил нейтральную передачу, тронулся с места и пустил машину малым ходом под горку, через сосновую рощу.

Навстречу хлынула ночная сырость, Маккенна расслышал хруст ракушек под колесами и задумался, не слышит ли его и кто-нибудь впереди. У поворота перед домом он тормознул и прислушался. Двигатель урчал на малых оборотах. В соснах шелестел ветер; он дул от Маккенны к дому. Маккенна осторожно открыл дверцу машины и вытащил из бардачка свой девятимиллиметровый. Захлопывать бардачок он не стал: пусть тишина «отстоится».

Ни птичьей переклички, ни шорохов, ни топотков ранней ночи.

Он выскользнул из машины и присел под дверцей ниже окна. Луна еще не взошла. С Залива, заволакивая звезды, стремительно набегали рваные облака.

Маккенна обошел дом сзади. У обращенной к морю стены, за углом от крыльца, в тени кто-то стоял. В джинсах и темной рубашке, в руках — ружье. Маккенна подкрался ближе, стараясь в тусклом свете лампочки на крыльце опознать профиль. С опушки рощи он осмотрел остальной двор и никого не увидел.

На задержание с ружьем не ходят. Грамотный способ уничтожить приближающуюся мишень — взять ее в клещи. Значит, второй незваный гость, если он был, ждал с противоположной стороны, у дуба.

Маккенна вернулся в сосны и дал кругаля влево, чтобы увидеть дом с другого бока. Он был на полдороге, когда второй высунул из-за угла голову. В этой голове, повернувшейся, чтобы окинуть взглядом задний двор, было что-то странное, но слабый свет не позволял определить что.

Маккенна решил вернуться к дороге и вызвать подкрепление. Он попятился. Это привлекло внимание незнакомца и привело к появлению второго ружья, нацеленного на Маккенну. Маккенна поднял пистолет.

Отдача толкнула руку назад и высоко вверх — девятимиллиметровый дважды огрызнулся: бац, бац! Медные гильзы, кувыркаясь, ушли за границы поля зрения Маккенны в темпе замедленной съемки. Незнакомец упал, и Маккенна увидел, что он в инфракрасных очках.

Маккенна повернулся вправо, вовремя засек шевеление второго и бросился в сторону, наземь. Из тьмы грянул выстрел. Маккенна откатился в низкий кустарник и, лежа там, вгляделся в просветы между соснами. Человек исчез. Маккенна уперся локтями в песчаную почву, удерживая пистолет обеими руками. На таком расстоянии ружье давало его противнику преимущество — ярдов двадцать.