Глеб Елисеев - Лавкрафт

• Название: Лавкрафт
• Автор: Глеб Елисеев
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9533-5141-6

О Говарде Филлипсе Лавкрафте, одном из величайших писателей не только США, но и всей мировой литературы XX века, напридумано столько странных сплетен, что просто диву даешься. Например, утверждают, что он ненавидел людей, предпочитая им кошек, и не общался ни с кем, выходя из дому лишь на ночные прогулки. И это про человека, у которого к концу жизни одних «друзей по переписке» было более девяноста! А еще присутствует обязательная байка о ненависти и отвращении к женщинам — про человека, который в течение ряда лет был вполне счастливо женат и развелся не по своему желанию, а по просьбе супруги. Про человека, у которого было множество друзей-женщин, в которого влюблялись, которого почти боготворили, но который всю жизнь хранил верность только одной — своей единственной жене и возлюбленной. И, наконец, вершина всех сплетен и мифов — история о «великом посвященном», члене масонских и оккультных орденов, проповедовавшем в своих сочинениях «великия и сокровенныя тайны». Миф о Лавкрафте почти ни в чем не совпадает с его реальной жизнью. И все-таки он продолжает жить и здравствовать. Эта книга не претендует на победу над мифом. Он в одиночку создал целую мифологию.

И сам стал мифом.

---

Невольную симпатию вызывал у Лавкрафта расизм и антисемитизм Гитлера, однако и здесь не надо преувеличивать масштабы явления. Он до конца жизни оставался до абсурда уверен в умственной неполноценности чернокожих, но никогда не демонстрировал своих взглядов публично. А весь антисемитизм Лавкрафта сводился к дежурному ворчанию в письмах на «еврейское засилье» в журналистике и издательском деле. Его теоретические высказывания о необходимости защиты культуры «коренного арийского населения» от чуждых влияний также выглядят только «благопожеланиями», оторванными от политической реальности. И уже в 1936 г. он резко критиковал антисемитскую политику нацистов: «У основного еврейского вопроса есть свои трудные культурные аспекты, но биологически нездоровая позиция нацистов его не разрешает… Практически любой путь разрешения лучше, нежели деспотичный и антинаучный, выбранный нацистами…»[397] Думаю, что Лавкрафт пришел бы в ужас и негодование от реальной практики «защиты арийских ценностей», осуществлявшейся в нацистской Германии во время войны.

Весьма любопытны и его культурные воззрения середины 30-х гг. По понятным причинам ближе всего Лавкрафту был мир фантастической литературы всех направлений, но относился он к нему с огромным скепсисом. Как ни странно, мастер хоррора очень ценил писателей-реалистов и сожалел, что не обладает ни малейшей склонностью к созданию чисто реалистических текстов. Он признавался, что пытался создавать нефантастические тексты, но результат оказался настолько плачевен, что все эти опыты были безжалостно уничтожены. Лавкрафт честно отмечал: «Хоть я и испытываю глубочайшее уважение к авторам реалистичной прозы и завидую тем, кто способен создавать удачное отображение жизни в повествовательной форме, после осуществленных проб я с грустью осознал, что это та область, что определенно закрыта для меня. Действительность такова, что там, где затрагивается реальная, неприкрашенная жизнь, мне абсолютно нечего сказать.

Жизненные события столь глубоко и хронически неинтересны мне — да и в целом я знаю о них так мало, — что я не могу выдумать ничего связанного с ними, что обладало бы живостью, напряженностью и интересом, необходимыми для создания настоящего рассказа»[398]. Из соотечественников и современников он достаточно высоко ставил Т. Драйзера и С. Льюиса, интересовался У. Фолкнером и терпеть не мог Э. Хемингуэя. Но в целом его мнение о состоянии англоязычной литературы оставалось прежним — пик ее развития пришелся на XVIII в., а дальше шла только постепенная деградация. Лучшим же писателем современности Лавкрафт считал М. Пруста, чьи романы «По направлению к Свану» и «Под сенью девушек в цвету» привели его в настоящий восторг.

Интерес Лавкрафта к кинематографу в 30-х гг. заметно угас. Звуковое кино вызвало у него сдержанный скепсис, сценарии же большинства фильмов он расценивал как глупые и безвкусные. Особое раздражение спровоцировали «фильмы ужасов». Резкой критике Лавкрафт подверг даже фильмы, сейчас считающиеся классикой, — «Франкенштейна» Д. Уэйла и «Дракулу» Т. Броунинга. Первый, по ядовитому признаю фантаста, вогнал его в сон, а второй он даже не смог досмотреть до конца. Согласно его принципиальному мнению, кино оказалось способным лишь опошлять и портить литературный материал. (Интересно, что бы он сказал о более поздних телевизионных постановках, окончательно дебилизирующих и часто выворачивающих наизнанку литературный первоисточник. Кстати, зарю телевизионной эры Лавкрафт успел застать — в 1933 г. он видел в универмаге демонстрацию одного из первых телеприемников.)

В начале 1935 г. произошло событие, видимо, огорчившее Лавкрафта, всегда разделявшего горести и радости мира любительской журналистики, — скончался «Фэнтези Фэн». Это был, пожалуй, самый важный и самый удачный фэнзин того времени. Частичной заменой ему стал «Фантаграф», который в том же году возглавил Дональд Уоллхейм, впоследствии известный издатель и писатель-фантаст. На страницах фэнзина появилось несколько старых вещей Лавкрафта, в том числе и некоторые из его сонетов, вошедших в цикл «Грибы с Юггота».

А тем временем круг «внуков дедушки Теобальда» продолжал расширяться. Причем не только по переписке, но и лично — в марте 1935 г. Лавкрафт возобновил знакомство со старшим сыном М. Мо, Робертом Мо, лично посетившим писателя в Провиденсе. В этом же месяце он познакомился с К. Стерлингом, тогда всего лишь школьником и членом фэнской «Лиги научной фантастики». Однако Стерлинг произвел серьезное впечатление на Лавкрафта своим умом и свободой суждений. Так была заложена основа для последующей дружбы, наиболее заметным плодом которой стал совместный рассказ «В стенах Эрикса».

Начало весны 1935 г. совпало с планированием очередных путешествий, хотя в сколько-нибудь значительную поездку Лавкрафт смог отправиться лишь летом. По приглашению Р. Барлоу 5 июня он выехал во Флориду. У своего друга Лавкрафт пробыл неожиданно долго — с 9 июня по 18 августа.

Впрочем, их дружеские занятия мало отличались от «программы» прошлого года — долгие прогулки, почти путешествия (вроде посещения реки Блэк-Уотер-Крик), постоянное обсуждение литературных проблем и идей новых произведений, изготовление шутливых мистификаций. На этот раз объектом иронического перетолкования стала космическая фантастика. Лавкрафт и Барлоу сочинили абсурдный текст, получивший название «Коллапсирующий космос», где осмеянию подвергались штампы НФ того времени, посвященной межзвездным путешествиям.

Во время отдыха друзья также работали над неожиданным проектом — подготовкой тома лучших рассказов начинающей писательницы Кэтрин Мур, с которой Барлоу заочно познакомил Лавкрафта в 1935 г. Мур, впоследствии очень известная фантастка, а также супруга и соавтор Г. Каттнера, начала публиковаться в «Уиерд Тейлс» еще в 1933 г. Ее рассказы восхищали и Лавкрафта, и Барлоу, хотя последний и считал, будто их можно улучшить усердной редактурой. На это он хотел подбить старшего товарища, Лавкрафт решил, что дело требует деликатного подхода, и лично списался с К. Мур, прося разрешения на редактирование текстов. Ни из идеи однотомника, ни из попытки доработки рассказов ничего не вышло, зато Лавкрафт получил еще одного умного и талантливого друга (вернее — подругу) по переписке.

В одном деле Барлоу действительно очень помог своему товарищу с севера. Умея быстро печатать на машинке, он сначала выпросил у Лавкрафта рукописный вариант «За гранью времен», затем сделал машинописную копию повести, а после преподнес ее в виде особого подарка. Лавкрафт, всю жизнь ненавидевший саму мысль о перепечатке текстов, был ошарашен, растроган и по-хорошему поражен этим презентом.

Во Флориде фантаст чувствовал себя превосходно. Странный недуг, столь осложнявший его жизнь на севере, здесь легко позволял переносить любую жару. Барлоу даже предлагал ему переселиться на юг насовсем, однако Лавкрафт так и не решился покинуть родной Провиденс.

Возвращение домой вылилось в очередной экскурсионный осмотр самых примечательных городов южных штатов (в первую очередь Чарльстона и Ричмонда). И именно в ходе этой поездки Лавкрафт принял участие в очень странной литературной авантюре.

Инициатором ее стал издатель Д. Шварц, запланировавший проект-буриме для своего журнала «Фэнтези Мэгэзин». В этом периодическом издании, под единым заглавием «Вызов извне», должны были быть последовательно опубликованы фэнтезийная и научно-фантастическая истории. В «фэнтезийную команду» Шварц сумел «завербовать» Ф. Лонга, К. Мур, А. Меррита, Р. Говарда и самого Лавкрафта. Не имея ничего, кроме изначальной посылки, авторы должны были исхитриться так продолжить тексты друг друга, чтобы в итоге все же получилось связное произведение.

Первый кусок «Вызова извне» принадлежал перу К. Мур. В нем она описала, как некто Джордж Кэмпбелл нашел в канадском лесу загадочный куб, судя по всему, неземного происхождения. Продолжать рассказ должен был Лонг, но в этот момент неожиданно заартачился Меррит, потребовавший, чтобы ему уступили очередь. Шварц не стал спорить с именитым автором, и Меррит описал, как разум Кэмпбелла был поглощен загадочным объектом. После этого пришла очередь Лавкрафта.

Для развития сюжета он использовал идею обмена разумов, так удачно сработавшую в «За гранью времен». Куб оказался машиной для перемещения сознания, которую на Землю забросили некие разумные многоножки. Разум Кэмпбелла отправляется в их мир, находящийся в иной галактике, а его тело становится прибежищем инопланетянина. (Об этой практике землянин знал, потому что про нее рассказывали загадочные Эльтдаунские таблицы. А Лавкрафт в очередной раз с удовольствием упомянул выдуманную книгу из коллективной виртуальной библиотеки мистической литературы.)

Лавкрафтовский фрагмент завершался тем, что герой увидел себя в облике многоножки и, конечно же, потерял сознание. Продолжение истории писал Р. Говард, и поэтому, по меткому замечанию Л. Спрэга де Кампа, пришедший в себя Кэмпбелл — «это уже не немощный лавкрафтовский антигерой, но говардовский супергерой — Конан среди многоножек»[399]. Разница в темпераменте и в подходах к развитию сюжета у двух великих мастеров американской фантастики хорошо видна в этом резком контрасте. В финале говардовской части герой «Вызова извне» становится правителем планеты Йекуб. Завершил текст Ф. Лонг, описавший, как инопланетянин не смог взять под полноценный контроль тело Кэмпбелла и превратился в безумца, покончившего жизнь самоубийством.