Брайан Форбс - Порочные игры

• Название: Порочные игры
• Автор: Брайан Форбс
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Триллер
• Год: 1997
• ISBN: 5-218-00374-3

Мартин Уивер считал, что его друг Генри Блэгден покончил с собой: он был найден мертвым в московской гостинице. Однако через год Мартин столкнулся с Генри в аэропорту Венеции. Герой почувствовал, что человек, впутавшийся в какую-то скандальную историю, совсем не тот Генри, которого он когда-то знал…

---

— Позвольте ввести вас в курс дела, мистер Уивер, — начал Кемлеман. — Трэвис здесь нашел дом этого Сеймура, а его ребята сумели проникнуть на участок.

Трэвис, прервав его, пояснил, что в Америке большая часть поденных рабочих — садовников, уборщиков, рабочих, обслуживающих бассейны, — цветные.

— У нас, белых американцев, теперь просто нет стимула заниматься подсобными работами. — Он сказал это с едва заметной улыбкой, как бы извиняясь за такой «расизм наизнанку». — В основном это мексиканцы или японцы. Не последишь за ними — от сада ничего не останется. Прирожденные садовники-губители. — Как и Векслер, он был очень весел.

— Итак, с вашего разрешения, я продолжу, — снова заговорил Кемлеман с легким раздражением в голосе. — Двое цветных офицеров из Талсы были внедрены туда как «садовая» бригада. Они понаблюдали за территорией и установили, сколько людей находится в доме. Они также засекли все устройства охраны, установили подслушивающие аппараты и сумели сфотографировать нескольких обитателей дома. Взгляните! Не знаком ли вам кто-нибудь из них?

Он подвинул ко мне через стол отпечатки.

— Это Сеймур, — сказал я, — а женщина рядом с ним — Софи.

— А этот тип? — Кемлеман указал на человека в темных очках, стоявшего во внутреннем дворике дома в некотором отдалении от Сеймура и Софи.

Я принялся его разглядывать. Трэвис протянул мне увеличительное стекло.

— Попробуйте с этим.

Я еще раз изучил фотографию.

— Не знаю. Впервые вижу его.

— Так я и знал. Это известный громила из Чикаго. Взгляните на остальных, может, найдете своего покойного друга.

У них было крупное фото Софи и еще несколько снимков, на которых Сеймур разговаривал с какими-то тремя типами, но Генри среди них не было. Стоило мне увидеть Софи вместе с Сеймуром, да еще в такой необычной обстановке, как у меня мурашки забегали по телу.

— Нет, ни на одном из снимков Генри нет, — уверенно заявил я.

— Жаль, это было бы весьма существенно, — сказал Кемлеман. — Но ничего, кое-что мы все-таки выяснили. По крайней мере знаем, как выглядит Сеймур. — Он обвел Сеймура маркером. — Давайте увеличим его и женщину и разошлем снимки.

— Вы дозвонились до венецианской полиции?

— Да, — ответил Трэвис. — Можете радоваться — ваша история подтвердилась. Лучше поздно, чем никогда.

— Вот и отлично, — сказал я.

— Ваш знакомый, похоже, знает свое дело. Согласно полученной от него информации, наши иммиграционные власти установили, что этот ваш старик — ну, который перебрал наркотика, — дважды появлялся здесь в прошлом году. Причем зарегистрирован он в Чикаго, что опять же связано с тем, о чем вам расскажет Кемлеман. Продолжайте, Робб. — Трэвис, видимо, хотел дать мне понять, что по-прежнему ведет дело, несмотря на участие федеральных агентов.

— Поездка в Чикаго, о которой говорила ваша бывшая подружка, может быть связана с базирующейся там фирмой; мы довольно давно за ней наблюдаем. Она называется «Клуб Зеркало» и издает полупорнографический журнал — сомнительные нудистские материалы, попадающие тем не менее в так называемую «конституционно защищенную» область. Настоящее ее назначение, как удалось выяснить, — поставка продукции на блошиные рынки, где торгуют фотографиями детей. Все, что мы смогли сделать, — это «засветить» нескольких «жестких» педофилов, откликнувшись на их рекламу. Действовать следует с предельной осторожностью, так как Верховный суд отверг обвинение, над которым мы корпели целых два года, на том основании, что улики получены обманным путем. Они так увлеклись защитой обвиняемых, что забыли о жертвах. Так что действовать нам придется, как говорят, со связанными руками.

Тут его снова прервал Трэвис:

— Да, только на прошлой неделе особый отряд в Лос-Анджелесе арестовал какого-то парня сразу по трем статьям. В подполе у него обнаружили целый грузовик детского порно. Парень оказался членом местного Совета управляющих школами. Он фотографировался с маленькими детьми. Это у них что-то вроде допинга. Поглядят на снимок, вспомнят, как занимались сексом с несчастными малышами, и опять возбуждаются. И знаете, чем это кончилось? Отпустили его под залог. Вот, почитайте-ка. — Он пододвинул мне номер «Ю-Эс-Эй тудей».

В одной из статей говорилось, что в 1991 году в штате Нью-Йорк уже зарегистрировано сто тридцать одна тысяча случаев дурного обращения с детьми.

— Представляете, что там творится? Черт побери, это же больше, чем все население Скотсдейла.

С трудом сдерживая отрыжку, Кемлеман полез в карман, незаметно достал и проглотил пару таблеток.

— Наша главная задача, — продолжал он, — свести концы с концами, связать воедино все, что делается здесь и в других местах. Вот почему ваши показания представляют для нас такую ценность. Если мы произведем арест, вы станете ключевым свидетелем. Я говорю «если», потому что дело может принять совсем другой оборот. Все эти ребята хорошо разбираются в законах, и у них хватит денег, чтобы выйти сухими из воды. Наша система правосудия давно разложилась. Гувер[77] еще мог что-то сделать с организованной преступностью, но отступил, и битва была проиграна. А теперь этой стране скоро каюк.

— Отступил? — воскликнул Трэвис. — Да этот вонючий святоша сам был геем. Я только что прочел одну книжку, она его полностью разоблачает.

— Ну, может, и так, — сказал Кемлеман, снова подавляя отрыжку. — Мы должны играть теми картами, которые нам достались. И действовать быстро, потому что птички могут упорхнуть в любой день. А сейчас, мистер Уивер, мы попросили бы вас кое-что посмотреть, но для этого вам надо полететь в Финикс.

Кемлеман отвез меня в машине без опознавательных знаков на маленький аэродром с аккуратными самолетиками, которые всегда напоминают мне авиамодели моего детства — из бальзы[78], с пропеллером на резинке. Нас ждал полицейский вертолет. Даже в лучшие времена я к полетам относился настороженно. Никогда, к примеру, не мог понять, каким образом 747-й отрывается от земли и тем более держится в воздухе, а о летательных свойствах вертолетов вообще говорить не приходится, я их просто боюсь. Но выбора не было, поэтому я покорно проследовал за Кемлеманом и занял место позади пилота.

Вертолет набрал высоту, потом опустил нос под опасным углом, и мы понеслись над поверхностью земли с захватывающей дух скоростью.

По прибытии в Финикс у меня дрожали ноги. В полицейском управлении нас провели в полуподвальную комнату с шестидесятимиллиметровым кинопроектором. Кемлеман познакомил меня с двумя другими агентами ФБР, помоложе, модно одетыми, в элегантных костюмах, при воротничках и галстуках — покойный «Дж. Эдгар» был бы доволен. Они назвали свои фамилии, которые тут же вылетели у меня из головы. Как только мы уселись, один из агентов погасил свет и включил проектор.

Еще до того, как на переносном экране стали мелькать кадры, я почувствовал недоброе; так бывает, когда садишься за стол, зная заранее, что еда будет отвратительной. Сначала не было фокуса — у того, кто держал камеру, тряслись руки, пока он ее настраивал. Потом появился интерьер какой-то комнаты, но, поскольку свет исходил только от одной лампы, разобрать детали было нельзя. Затем камеру, видимо, установили на треногу, и качество съемки улучшилось. Играла музыка; мелодия напоминала что-то из Вилла-Лобоса и повторялась с леденящей назойливостью. Внезапно появилось лицо крупным планом под белой маской пьеро с черными вертикальными прорезями для глаз и оскаленным ртом, обведенным черным. Когда общий план увеличился, захватив большую часть комнаты, стало видно, что обладатель маски совершенно голый мужчина, далеко не молодой, с дряблым животом, такими же дряблыми ногами и редкими седыми волосами.

— Увидите знакомое лицо — скажите. Надо будет — еще раз прокрутим пленку, — сказал мне Кемлеман.

Тут пленка оборвалась, и агент быстро вырубил ток.

— Сейчас я ее склею, у меня есть пресс.

Воспользовавшись паузой, я спросил у Кемлемана, откуда эта пленка.

— Мы ее нашли в одной заброшенной церкви, в паре веллингтоновских ботинок, на которые не сразу обратили внимание. Судя по кодовому клейму на пленке — кстати, она со склада негативов «Агфа», — эта партия была продана в Милане. Вы знаете кого-нибудь в тех краях?

— Не совсем тех. Возможно, голый мужчина — это старик, которого я видел в Венеции. Маска очень похожа на венецианскую, впрочем, это еще ни о чем не говорит. Такую можно купить где угодно.

Снова погасили свет и включили проектор.

— Потеряли семь кадров, — сказал агент. — Пленка такая хрупкая, может опять порваться.

— А если пустить на малой скорости — выдержит?

— Надо попробовать.

— Попробуйте.

Агент изменил скорость. Голый пьеро просеменил мимо зеркала к кушетке, где, обложенный гирляндами виноградных листьев, как скорбный Бахус, лежал маленький худенький мальчик, тоже голый. Когда его показали крупным планом, я увидел широко раскрытые глаза, безучастно устремленные в камеру. Ребенка, видимо, накачали наркотиками. Пьеро склонился над ним и стал гладить его тщедушное тело, ласкал незрелые гениталии. Затем пошли темные кадры, когда же видимость восстановилась, старый пьеро уже сидел на кушетке, а ребенок, стоя на коленях, сосал у него между ног. Хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть всей этой мерзости. И хотя смотрели мы не из праздного любопытства, я считал, что пора прекратить этот кошмар. Все же я заставил себя смотреть дальше и вдруг заметил еще одного мужчину, тоже голого. Он сидел на том, что по-театральному называется гамлетовским стулом, в замысловатой, в виде бабочки маске и наблюдал.