Игорь Суриков - Пифагор

• Название: Пифагор
• Автор: Игорь Суриков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03605-5

Имя древнегреческого ученого Пифагора известно каждому еще со школьной скамьи. Но доказательство знаменитой теоремы о квадрате гипотенузы и сумме квадратов катетов — лишь малое из того многого, что дал миру этот удивительный человек. Мыслитель и философ (между прочим, первым введший в оборот слова «философ» и «философия»), религиозный деятель, разработавший учение о «метемпсихозе» — переселении душ, мистик и пророк, которого ученики всерьез воспринимали как бога или полубога, он был одним из крупнейших деятелей греческой «интеллектуальной революции». А ведь в ходе этой революции и был, по сути, создан фундамент, на котором и поныне зиждется наша цивилизация. О судьбе Пифагора и созданного им учения, а также о Греции его времени — VI века до н. э., конца так называемой архаической эпохи, — рассказывает в своей новой книге признанный знаток античной истории и философии, доктор исторических наук Игорь Суриков.

---

Римляне же сочли таковым Пифагора. Тут, несомненно, нужно учитывать, где именно учил и приобрел славу переселившийся с Самоса мыслитель. В греческих полисах Южной Италии — иными словами, не столь уж далеко от растущего и расширяющего свои владения Рима. Первыми эллинами, с которыми познакомились римляне, были, естественно, те, которые жили в Великой Греции. От них-то жители сурового «Ромулова города» и получили свои самые первичные знания о философии. А эти италийские греки, само собой, особенно благоговели перед именем Пифагора.

В результате сложилась даже легенда, согласно которой второй римский царь Нума Помпилий (непосредственный преемник полумифического Ромула) якобы лично знал Пифагора и был его учеником (Плутарх. Нума. 8). Соответствовать истине это никак не может: правление Нумы датируют концом VIII — началом VII века до н. э., его смерть относят к 671 году до н. э. Иными словами, он скончался за век до рождения Пифагора! Но весьма характерен тот факт, что подобное сказание появилось, причем греческий мудрец в нем оказался связан (вопреки всем хронологическим препятствиям) именно с Нумой, которого тоже изображали самым мудрым из всех царей Рима. Римляне пытались, так сказать, всеми правдами и неправдами ассоциировать себя с великим эллином, к которому испытывали большой пиетет.

Неопифагореизм

Выше говорилось о том, что Пифагор пользовался симпатией римлян. Так вот, следует ли вести речь о некой причинно-следственной связи или же перед нами просто случайное совпадение — судить трудно, но, во всяком случае, с установлением римского владычества над Средиземноморьем наступил новый этап в истории пифагореизма, характеризовавшийся возрастанием интереса к этому, казалось бы, полузабытому и ушедшему в прошлое учению.

«Железный Рим» в ходе ряда победоносных войн покорил, помимо многих прочих, также греческие (эллинистические) государства. Эллины с их высочайшей культурой стали римскими подданными. Это оказало весьма значительное влияние на цивилизацию самих римлян. Как писал их великий поэт Гораций,

Греция, взятая в плен, победителей диких пленила,
В Лаций суровый внеся искусства…
(Гораций. Послания. II. 1. 156—157)

Наблюдение совершенно верное! Римляне одержали верх над греками в военно-политическом отношении; но те взяли своеобразный реванш, став учителями своих победителей.

В частности, философия попала в «город Ромула» только под несомненным воздействием греков. Самих римлян, трезвых прагматиков по складу своего «национального характеpa», до того весьма мало привлекало абстрактное парение мысли. Не случайно и впоследствии философов-римлян (то есть римлян в полном смысле, урожденных римлян) было чрезвычайно мало. Если попытаться припомнить сколько-нибудь крупные имена, кто придет на ум? Лукреций, Цицерон, Сенека… Вот, пожалуй, и всё. Притом ни для одного из перечисленных философия не стала главным в жизни. Лукреций — философствующий поэт, увлекшийся взглядами Эпикура и пожелавший изложить их в изящных стихах. Цицерон — рафинированный интеллектуал, для которого философия была лишь одним из многих предметов, которыми он интересовался (наряду с политикой, риторикой, правом и пр.); к тому же типичный эклектик, так и не примкнувший однозначно ни к одной из существовавших философских школ (ближе всего ему был скептицизм, что и не удивительно). Сенека — эпигон древнегреческих стоиков; более того, хоть мы сейчас и воспринимаем его преимущественно как философа, в действительности для него по крайней мере не меньшее значение имели иные сферы деятельности. Он был богачомсенатором, занимал одно из первых мест в управлении государством (одно время являлся воспитателем юного императора Нерона и фактически распоряжался делами огромной державы), а еще писал драмы…

В подавляющем же большинстве философы Римской империи за пять веков ее существования были хотя и подданными Рима, но по этнической принадлежности греками. Или, что интересно, римлянами, писавшими на греческом языке (как знаменитый «философ на троне» Марк Аврелий) и тем самым уже вынужденными и мыслить «на греческий лад». В среде этих-то людей (точнее, разумеется, некоторой их части) и произошло возрождение пифагорейской традиции, возникновение такого философского направления, как неопифагореизм.

В целом историю пифагореизма обычно периодизируют так. Вначале ранний пифагореизм: от второй половины VI до середины IV века до н. э. Иными словами, от Пифагора до Архита. На данном этапе интересующего нас учения мы прежде всего и останавливались в предшествующих главах. И видели, что завершается он упадком.

Под знаком этого упадка проходит следующий период — средний, или эллинистический пифагореизм, охватывающий время с конца IV по I век до н. э. Крайне бесплодное время, на протяжении которого пифагореизм (как, впрочем, и остальные традиционные, «классические» философские направления — платонизм, аристотелизм) влачил жалкое существование. Не случайно почти нет памятников философской мысли, которые представляли бы данный этап. Имеется разве что некоторое количество ничем не выдающихся трактатов, причем псевдонимных — приписанных неизвестными авторами Архиту, Тимею и другим крупным пифагорейцам предшествующей поры. По жанру эти трактаты можно было бы назвать «учебниками философии»[184]. Собственно, в них мало специфически пифагорейского; в изложении материала они опираются на понятийный аппарат Платона и Аристотеля. Серьезного интереса они не представляют ни для кого, кроме узкого круга специалистов.

Но уже в I веке до н. э. это «безвременье» для пифагорейской школы кончается и начинают мощно пробиваться ростки неопифагореизма. Так (или еще поздним пифагореизмом) называют последний, третий период истории пифагорейской школы. В эту эпоху учение, основанное Пифагором, изменяется в сторону резкого нарастания мистического, религиозного элемента в ущерб рационально-философскому.

Как нам представляется, одной из причин перемены послужило вот что. Вспомним об «акусматиках» и «математиках» и о том, что их пути в IV веке до н. э. разошлись. «Математики», апеллировавшие к рациональному началу в пифагореизме, во времена Филолая и Архита вроде бы одержали верх, но затем постепенно утратили собственную самобытность и растворились в других направлениях античной философии. А что же случилось с более традиционно настроенными «акусматиками»? При невнимательном взгляде может показаться, что они вообще исчезли. Но в действительности это не так. Они, конечно, никуда не делись, но просто как будто затаились и выжидали своего часа. И вот он вновь настал… Неопифагореизм — это, безусловно, пифагореизм «акусматиков», а не пифагореизм «математиков»; рационализма в нем крайне мало.

В среде неопифагорейцев встречаются люди, менее всего похожие на философов и ученых. Самый яркий пример — Аполлоний Тианский, живший в I веке н. э. Уроженец Малой Азии, он был весьма колоритной фигурой. В нем как будто возродился странствующий пророк-чудотворец архаической эпохи, какой-нибудь Гермотим или Абарис. Пожалуй, на них он походил даже больше, чем на Пифагора, однако сам себя считал (да и другие его считали) верным последователем са-мосского мудреца. Так, написавший его восторженную биографию греческий писатель Флавий Филострат выражается даже в следующих тонах: «Аполлоний… превосходною своею мудростью и презрением ко всякому тиранству был божественнее Пифагора… Однако людям неведома его истинная мудрость, основанная на философии и здравом смысле, так что одни суесловят о нем так, другие этак. Например, из-за того, что ему довелось встречаться и с вавилонскими магами, и с индийскими брахманами, и с египетскими нагими отшельниками, иные и его самого называют магом, а то и хулят по незнанию как злого колдуна» (Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианского. I. 2).

Как видим, Аполлоний здесь поставлен на такой пьедестал, что выше уж некуда: по мнению биографа, он превосходил самого Пифагора! Ему приписаны черты, которые роднят его с древним самосцем, и прежде всего знакомство с пресловутой восточной мудростью. Если в рассказах о Пифагоре фигурировали его поездки в Египет, Вавилон, иными словами, все-таки по Ближнему Востоку, то Аполлоний отправился — в реальности или в представлениях его жизнеописателя — еще намного дальше, к брахманам Индии.

Не случайно у Филострата указывается и на то, что Аполлония враги обвиняли в колдовстве. Действительно, враги называли его колдуном. В связи с этим человеком вообще передавали много чудесных историй, повествовавших о его сверхъестественных свойствах и деяниях — исцелениях, прорицаниях и т. п. Например, он будто бы предсказал римскому полководцу Веспасиану верховную власть — и тот в дальнейшем действительно стал императором.