Игорь Суриков - Пифагор

• Название: Пифагор
• Автор: Игорь Суриков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03605-5

Имя древнегреческого ученого Пифагора известно каждому еще со школьной скамьи. Но доказательство знаменитой теоремы о квадрате гипотенузы и сумме квадратов катетов — лишь малое из того многого, что дал миру этот удивительный человек. Мыслитель и философ (между прочим, первым введший в оборот слова «философ» и «философия»), религиозный деятель, разработавший учение о «метемпсихозе» — переселении душ, мистик и пророк, которого ученики всерьез воспринимали как бога или полубога, он был одним из крупнейших деятелей греческой «интеллектуальной революции». А ведь в ходе этой революции и был, по сути, создан фундамент, на котором и поныне зиждется наша цивилизация. О судьбе Пифагора и созданного им учения, а также о Греции его времени — VI века до н. э., конца так называемой архаической эпохи, — рассказывает в своей новой книге признанный знаток античной истории и философии, доктор исторических наук Игорь Суриков.

---

«Видом, говорят, он был величествен, и ученикам казалось, будто это сам Аполлон, пришедший от гипербореев. Рассказывают, что однажды, когда он разделся, у него увидели золотое бедро, а когда он переходил реку Несс, многие уверяли, что она воззвала к нему с приветствием» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. VIII. 11).

Да, вот это уж чудеса так чудеса! Человек, имеющий золотое бедро, да еще и способный запросто разговаривать с реками, — это уже не вполне человек.

Надо сказать, что реки в древнегреческой религии обожествлялись. Каждая река имела своего (одноименного) бога, в том числе и упомянутый Несс (в древнегреческом языке существительное «река» — мужского рода). Эти речные боги всегда почему-то изображались рогатыми. Так вот, из процитированного пассажа следует, что именно бог реки Несс заговорил с Пифагором. Увидел в нем равного? Божества рек вообще-то стояли на достаточно низкой ступени эллинского пантеона. Они и сравниться не могли с верховной дюжиной олимпийцев. Так, самой большой рекой собственно Греции был Ахелой. Но даже ее бог, согласно мифам, однажды был побежден Гераклом (в тот момент еще героем, не богом), который отломал у Ахелоя один рог.

Скажем так: боги рек стояли, в греческом понимании, где-то на уровне самых славных героев. Опять получается, что Пифагор воспринимался так, как воспринимались герои. Почему мы это так настойчиво подчеркиваем? Дело в том, что в вышеприведенном свидетельстве, кажется, содержится внутреннее противоречие. В его начале указано, что Пифагора принимали за самого Аполлона. В принципе, такие утверждения иногда встречаются в источниках. Но нам думается, что это преувеличение, гипербола. Аполлон — бог, да не просто бог, а один из самых чтимых, такой, перед которым эллины испытывали священный ужас. А мы уже видели, что с миром богов Пифагора все-таки не ассоциировали, ставя его несколько ниже.

Хотя, с другой стороны, религиозные представления вряд ли стоит поверять строгими законами логики. В сфере мифа, очевидно, неизбежны противоречия; можно сказать, что ими миф и живет, что неоднократно отмечалось специалистами по древним мифологиям[127]. Пифагора могли неким иррациональным образом воспринимать и как героя, и как бога. Или, допустим, одни из его приверженцев видели в нем героя, другие — бога. Но, впрочем, не будем рассуждать голословно, а продолжим рассмотрение свидетельств.

«Он внушал такое удивление, что даже ближних его называли вещателями божьего гласа; сам же он в своем сочинении утверждает, что вышел к людям, пробыв двести семь лет в Аиде» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. VIII. 14). Тут опять отразилось представление о Пифагоре как о божестве: раз его ближние — носители божьего гласа, то, значит, сам он и есть бог. Далее упоминается о пребывании философа в Аиде (подземном царстве), причем со ссылкой на его сочинение. А ссылка эта — ложная, поскольку Пифагор письменных трудов не оставил. Несомненно, позже кто-то что-то написал и поставил авторитетное имя Пифагора. Этакий «плагиат наоборот», если можно так выразиться, — вещь довольно распространенная у античных греков. Вот так-то и рождались побасенки о том, как Пифагор сидел под землей.

Диоген Лаэртский еще довольно сдержан в перечислении чудес Пифагора. Другие биографы нашего героя, Порфирий и Ямвлих, описывают их куда более увлеченно.

«Если верить рассказам о нем старинных и надежных писателей, то наставления его обращались даже к бессловесным животным. В давнийской земле (область на юге Италии. — Я. С), где жителей разоряла одна медведица, он, говорят, взял ее к себе, долго гладил, кормил хлебом и плодами и, взявши клятву не трогать более никого живого, отпустил; она тотчас убежала в горы и леса, но с тех пор не видано было, чтобы она напала даже на скотину. В Таренте он увидел быка на разнотравье, жевавшего зеленые бобы, подошел к пастуху и посоветовал сказать быку, чтобы тот этого не делал (пифагорейское учение запрещало есть бобы. — И. С). Пастух стал смеяться и сказал, что не умеет говорить по-бычьи; тогда Пифагор сам подошел к быку и прошептал ему что-то на ухо, после чего тот не только тут же пошел прочь от бобовника, но и более никогда не касался бобов, а жил с тех пор и умер в глубокой старости в Таренте при храме Геры, где слыл священным быком и кормился хлебом, который подавали ему прохожие. А на Олимпийских играх, когда Пифагор рассуждал с друзьями о птицегаданиях, знамениях и знаках, посылаемых от богов вестью тем, кто истинно боголюбив, то над ним, говорят, вдруг появился орел, и он поманил его к себе, погладил и опять отпустил» (Порфирий. Жизнь Пифагора. 23—25).

Тут повествуется об особой группе чудес, связанной с животными. Пифагор представлен как человек, наделенный сверхъестественными способностями, имеющий власть и над животным миром и знающий «язык» зверей и птиц. Мотив этот, вообще говоря, весьма распространенный в религиозных традициях мира. Даже и в христианских преданиях мы неоднократно встречаем рассказы о подобного рода деяниях святых. Достаточно вспомнить хотя бы о Сергии Радонежском, к чьей уединенной лесной келье приходил медведь и смиренно принимал пищу из рук подвижника, или о Франциске Ассизском, который проповедовал птицам… Но именно применительно к Пифагору такие легенды выглядят особенно органичными. Ведь этот мыслитель в связи со своей идеей о переселении душ из тела в тело (причем душа человека после его смерти может перейти и в тело животного) подчеркивал глубинное родство мира людей и животного мира.

Тут же Порфирий упоминает уже известное нам «чудо с рыбами» (это эпизод, в котором Пифагор смог назвать рыбакам точное число рыб в их неводе). Чуть ниже сообщает он и о разговоре Пифагора с рекой, и о его золотом бедре, а также приводит примеры и еще некоторых чудесных событий:

«В один и тот же день он был и в италийском Метапонте, и в сицилийском Тавромении, и тут и там разговаривая с учениками; это подтверждают почти все, а между тем от одного города до другого большой путь по суше и по морю, которого не пройти и за много дней… А когда однажды друзья его, глядя на подплывший корабль, гадали, прицениваясь, о его товарах, Пифагор сказал: "Быть у вас покойнику!" — и точно, на подплывшем корабле оказался покойник. Бесконечно много и других рассказов, еще более божественных и дивных, повествуется об этом муже согласно и уверенно; короче сказать, ни о ком не говорят так много и так необычайно. Рассказывают также и о том, как он безошибочно предсказывал землетрясения, быстро останавливал повальные болезни, отвращал ураганы и градобития, укрощал реки и морские волны, чтобы они открыли легкий переход ему и спутникам…» (Порфирий. Жизнь Пифагора. 27—29).

Ямвлих в красочном описании аналогичных эпизодов не отстает от Порфирия. Во многом он его повторяет чуть ли не дословно[128], но порой добавляет и новые детали:

«В Сибарисе Пифагор, взяв в руки большую ядовитую змею, затем отпустил ее, и точно так же в Тиррении он брал в руки маленькую змею, укус которой был смертелен. В Кротоне, как говорят, он гладил белого орла, и тот сидел спокойно. Когда кто-то захотел послушать его, он сказал, что не станет говорить, пока не появится какое-нибудь знамение, и после этого в Кавлонии появилась белая медведица. Человека, собирающегося сообщить ему о смерти сына, он опередил, сказав о ней сам… Поскольку относительно Пифагора нет разноречий и невозможно, чтобы об одном человеке все говорили одинаково, полагают, что разумно воспринимать сказанное им как слова существа высшей природы, а не просто человека. Да и загадочное изречение указывает на это. Ибо есть у пифагорейцев такое изречение:

Он — человек и птица, и нечто третье, другое».
(Ямвлих. Жизнь Пифагора. 28. 142—144)

К вопросу о змеях, которых, как следует из вышеприведенного свидетельства, совершенно не боялся Пифагор. В одном источнике в связи с этим содержится нюанс, производящий просто-таки комическое впечатление: «Укусившую его в Тиррении ядовитую змею он сам убил своим укусом» (Аполлоний. Чудесные рассказы. 6). Пифагор, в отместку за укус змеи сам кусающий ее, — это способно вызвать невольную улыбку.

В целом же можно попытаться систематизировать чудеса Пифагора, о которых свидетельствуют античные авторы. Чудеса эти делятся, так сказать, на несколько классов. Во-первых, пророчества, предсказания, которые будто бы всегда сбывались. Причем давались они мудрецом как по поводу событий значительных (землетрясения и т. п.), так и в связи с какими-нибудь совсем мелкими деталями (сколько рыб в неводе или есть ли на корабле покойник). Во-вторых, некие необычные отношения нашего героя с представителями животного мира, будь то медведица или бык, орлы или змеи. Наконец, в-третьих, — особенности его внешности и поведения, указывающие на сверхчеловеческую природу: пресловутое золотое бедро, способность разговаривать с реками, находиться одновременно в двух местах и т. п.