Николай Кузнецов - Крутые повороты: Из записок адмирала

• Название: Крутые повороты: Из записок адмирала
• Автор: Николай Кузнецов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995
• ISBN: 5-235-02250-5

Предлагаемая читателям книга составлена из сохранившихся в личном архиве и никогда ранее полностью не публиковавшихся  записок Героя Советского Союза, Адмирала Флота Советского Союза, наркома ВМФ Николая Герасимовича Кузнецова. Описываемые в ней события, относящиеся как к служебной деятельности выдающегося военачальника, так и к его работе в период отставки, позволяют узнать много нового о незаурядной личности единственного в советской истории военно-морского министра.

Издание иллюстрировано редкими фотографиями, дополнено  интересными мемуарными материалами, снабжено подробными  хронологическим и библиографическим указателями. Рассчитано на  широкий круг читателей.

---

Когда этот документ был готов вчерне и мне было предложено привезти его министру обороны Булганину на юг, я специально попросил обсудить план еще раз у Василевского вместе с начальником Генерального штаба Соколовским и с обязательным привлечением Жукова и только после полного согласования направить его министру. Такое совещание состоялось, и я согласился со всеми изменениями, предложенными ими. Значительных сокращений требовал Жуков по авианосцам и десантным судам, что мне казалось особенно странным, но я пошел и на это…

Таким образом, документ, подготовленный в правительство, был полностью согласован и окончательно подписан министром обороны, начальником. Генерального штаба и мною. За него я готов нести ответственность, не ссылаясь на тех, кто его подписал и кто одобрил, я пишу об этом только для того, чтобы внести ясность в вопрос.

Зная, что судостроение идет по старым планам, что требуется немедленное решение по новому плану, особенно в части проектирования (которое важнее даже самого строительства, потому что во многом определяет качество будущих кораблей), я всячески добивался быстрейшего рассмотрения этого плана, и прежде всего плана проектирования, который, повторяю, был направлен в ЦК КПСС, где должен был предварительно рассматриваться. При первом его рассмотрении были внесены незначительные поправки, и через несколько дней он должен был обсуждаться на расширенном заседании Президиума ЦК КПСС.

Я готовил проект резолюции, согласно которому предлагалось создать комиссию, поручив ей в двух-трехмесячный срок более детально обсудить этот план, согласовать его с промышленностью и установить окончательно, какие же корабли строить и в какие сроки (эта резолюция сохранилась). Я прекрасно понимал, что такие решения не могут приниматься наспех, и никакой другой резолюции не предлагал.

Когда на этом заседании рассмотрение плана и даже создание комиссии было вновь отложено, я не выдержал и с криком стал настаивать, чтобы решение не откладывалось, потому что все равно предстояло еще много рассмотрений до окончательного решения и я боялся, что будет упущено время. Этот нервный срыв никогда, ни до, ни после, не повторявшийся, был совершенно подсознателен, и скорее его можно объяснить моим болезненным состоянием в то время. Ни криков, ни грубости я никогда не допускал ни с кем, даже во время войны, что могут подтвердить флотские товарищи. Но за тот случай я чувствую вину и постоянно стыжусь происшедшего. Но если рассказать, как эта программа откладывалась из года в год и как, добившись обсуждения ее на Президиуме ЦК, я услышал мнение Жукова и Хрущева, что этот вопрос следует снова отложить на неопределенное время, то, мне кажется, меня можно понять: любой болеющий за дело нарком в такой ситуации «завыл бы благим матом».

Таковы факты, которые мне хотелось изложить, не умаляя своей вины.

Кроме официально предъявленных мне обвинений, на которые я ответил выше, хочется также остановиться на некоторых вопросах, по которым я получил упреки.

1. По вопросу организации министерства. Меня упрекали в якобы консервативной точке зрения, будто я настаивал на особом военно-морском министерстве.

Моя точка зрения при реорганизации Вооруженных Сил состояла в том, что я считал необходимым сохранить правовое положение Главнокомандующего ВМФ на уровне с министрами. Она была проверена дважды. Первый раз, когда в 1946 году наше министерство (наркомат) было упразднено и я, как бывший нарком, был назначен первым заместителем наркома Вооруженных Сил, неопределенные функции и отсутствие регламентированного каким-либо документом правового положения привело к тому, что фактическими вершителями всех флотских вопросов стали работники аппарата Генерального штаба и различных управлений наркомата. Практически это происходило следующим образом: нарком Вооруженных Сил, получая доклад своего заместителя по флоту, не был в состоянии решать вопросы без подработки в аппарате, и поэтому мой доклад направлялся в то или иное управление на отзыв. Доклад долго ходил, прежде чем снова вернуться к наркому. Предварительное решение носило необъективный характер, ибо во главе этих управлений стояли армейские товарищи, которые прежде всего отвечали за сухопутные силы. То же происходило и в Генеральном штабе, где решались почти все вопросы по личному составу и распределению материальных ценностей. Бывший нарком ВМФ вошел в новый Наркомат Вооруженных Сил не органически, а как подвесок, на который все косо смотрели, стремясь урезать наши флотские потребности.

Если к этому еще добавить, что в 1946—1947 годах Сталин был только формальным наркомом Вооруженных Сил, а фактически все дела вершил Булганин, имевший явное пристрастие к сухопутным силам и который не мог подняться на объективную точку зрения, то сложившаяся ситуация станет еще более ясной. В январе 1947 года я был переведен на другую работу. И если раньше можно было говорить, что я являюсь тормозом в новой организации, то теперь представилась полная возможность наладить организацию и установить взаимоотношения так, как ему нравилось. Я же только со стороны наблюдал за этой организацией и, к сожалению, убеждался в том, что, кроме принижения роли и значения флота в системе Вооруженных Сил, ничего нового не происходило. С горечью я узнавал, как стремительно урезаются все наши заявки на деньги, корабли[84] и технику и как сокращаются даже те кредиты, которые уже были утверждены.

Я видел, что вместо разумной системы, основанной на опыте второй мировой войны, была создана система безраздельного господства всех армейских органов над флотскими вопросами, результатом которой стало не улучшение всей организации Вооруженных Сил, а сохранение старого порядка в сухопутной армии и подчинение ей Военно-Морского Флота.

Опыт войны подсказывал, что государству требуется объективный орган, который правильно понимал бы функции всех видов Вооруженных Сил, исходя из политических задач, а понимая это, занимался бы распределением всех ценностей и людей в соответствии с данными задачами. Это совсем не означало, что все виды Вооруженных Сил должны быть равновелики, и, возможно, флот уже следовало сократить, отдавая предпочтение новому оружию. Но на деле было совсем не так. Предпочтение отдавалось еще более устаревшим, чем флот, Сухопутным войскам, а флот отодвигался на задний план без всяких объяснений и оснований.

Как неожиданно и непродуманно произошла реорганизация в 1947 году, так еще более неожиданно совершилось разделение министерств, и флот в 1951 году вернулся практически в довоенное положение. Этой реорганизацией было перечеркнуто все, что говорилось об опыте войны и у нас, и на Западе относительно нового подхода к управлению вооруженными силами и операциям с применением новых средств борьбы.

Поскольку повторная организация двух министерств в 1951 году почти ничем не отличалась от довоенной организации 1938—1939 годов, два министерства в отсутствии координации со стороны правительства вынуждены были повторить все ошибки предвоенных лет. Не официальным, но фактическим их руководителем был заместитель Председателя Совета Министров Булганин, который мог бы при желании делами поправить плохую организацию, но этого, увы, не произошло. Его старая нелюбовь к флоту и мое, вопреки его желанию, повторное назначение министром ВМФ сказались в полной мере. Ощутимо было чувство неприязни как ко мне лично, так и к флоту. Колесо вертелось вхолостую. Бумаги, поступавшие к нему, тонули в его аппарате с формально-бюрократическими резолюциями: «рассмотреть», «доложить», «запросить мнение т. Малышева» и т. д.

«Центростоп» в эти годы во всем государственном аппарате достиг своего апогея, принося огромный вред государственным делам. Мы не просто топтались на месте, не решая того, что назрело, но и, расходуя огромные средства на старую технику, бросали деньги на ветер.

Принимая во внимание весь вред, причиняемый сложившейся системой государству, я решился написать доклад[85], которым поставил лично себя под удар. Но самое плохое, что даже этот вопль не был в состоянии пробить ту стену, которая образовалась между живым делом и уже не выполнявшим, по сути, свои обязанности физически слабым Сталиным.

Именно в этот период политиканство и своеобразное маневрирование Булганина вместо государственного, партийного подхода к делу принесли самый большой вред флоту (о прочем я не говорю). Мое желание разрешить вопросы, мои споры и стремление помочь делу вызывали скрытую злобу Булганина, которая до поры до времени накапливалась, а затем обрушилась на меня, когда он стал весьма влиятельным человеком. Но все личное следует отбросить, вновь обратившись к делу.

В 1953 году после смерти Сталина произошла спешная реорганизация Вооруженных Сил. С образованием единого Министерства обороны министр ВМФ стал первым заместителем министра обороны. Его права были настолько урезаны, что ему формально даже не подчинялись флоты и он мог отдавать им приказания как заместитель министра и не более того.