Дмитрий Бондарь - О Тех, Кто Всегда Рядом!

• Название: О Тех, Кто Всегда Рядом!
• Автор: Дмитрий Бондарь
• Жанр: Альтернативная история

Они жили тысячи лет в своем логове, чтобы однажды выйти и сожрать все живое!

---

Так и спешу через огороды, лезу через помойки навстречу завтрашнему дню. На голову проливается дождь, но я не останавливаюсь переждать его — мои часы стремительно уходят. Если я быстро не выберусь из города, то могу уже и не пытаться этого сделать. А дождик — вовремя, смоет следы, спрячет мою дорогу.

Утро пришло, когда я проехал не меньше четырех лиг. Город уже давно скрылся за травянистыми холмами, мне хочется спать, но я упрямо движусь вперед по размокшей колее, от одного холма до другого. Дорога моя петляет неподалеку от основной — каменной, иногда убегая на пару полетов стрелы, а иногда подбираясь вплотную. Еще очень рано, она пустынна и мне это нравится — мое дело теперь почти разбойничье: чем меньше глаз меня увидят, тем целее шкура сохранится.

Птички поют, пахнет сеном, слегка — навозом, и немного тянет сыростью, в низинах туман собирается белесыми облачками, легкий ветерок ерошит волосы и ласковое солнце сушит вымокшую насквозь одежду. Размеренный шаг моей кобылы — Феи — убаюкивает, и я почти проваливаюсь в дрему, когда вслед за дорогой мы выбираемся на вершину холмика и лошадка замирает, а я пробуждаюсь, потому что вижу, как моя колея через сотню шагов пересекается с мощеной камнем дорогой, а по той тащится обоз. Человек на полста, по виду — то ли деревня какая-то переезжает, то ли беженцы: возы со скарбом, кибитки на колесах, следом за каждым плетется три-четыре коровы, чуть сбоку и впереди от каравана с полсотни овец под присмотром двух мальчишек на лошадях. А навстречу им, а ко мне уже спинами несутся трое Анку. Мне не видно масок, но по плащам, по вороным конякам — сущим отродьям Преисподней — гадать не нужно. Никто другой так наряжаться не станет.

Я сдаю назад, спешиваюсь, забиваю заготовленный колышек в землю и надежно привязываю к нему Фею. На морду ей надеваю торбу с зерном — теперь какое-то время она будет жевать.

— Не грусти, красивая, — шепчу ей в ухо и ласково шлепаю по шее пару раз. — И никуда не уходи!

Сам по мокрой траве ползу наверх и осторожно выглядываю.

Анку будто спотыкаются около овец, разъезжаются полукругом и о чем-то спрашивают мальчишек. Мне, разумеется, ничего не слышно, но жесты и людей и Этих красноречивы. Обоз останавливается, Остроухие выдергивают из первой кибитки какого-то заспанного мужика и начинают проверять: в его руках мелькают подорожные, из телег вылезают недовольные люди и выстраиваются в шеренгу вдоль замершего табора.

Двое идут вдоль линии людей, спрашивают имена и сличают с документами.

Анку проверили уже две трети народу, когда в конце шеренги у кого-то не хватает духу дождаться своей очереди и человек резко срывается с места, пересекает дорогу с замершими возами и устремляется в поле. Он бежит быстро, мне даже кажется, что у него есть шанс добежать до рощицы и затеряться там, но, видимо, он так же как и я — не знает, на что способны Остроухие.

Потому что двое Этих буквально взлетают над землей и табором — Святые Духи! Возможно ли такое? Они быстры — они так бесовски быстры, что даже просто уследить за их движением сложно. Они не бегут, они почти летят, и плащи их трепещут за спинами как крылья. Они как две большие вороны, пытающиеся взлететь. И с каждым прыжком им это удается все лучше и лучше. Даже собаки не бывают столь быстрыми!

Третий, оставшийся с людьми, выдергивает из-под плаща какую-то палку, делает над ней короткое движение и уже снаряженный лук смотрит в спину убегающему человеку. Щелчка тетивы не слышно, но беглец спотыкается, хватается за ляжку. Его бег замедляется, и все-таки он продолжает скакать дальше на подраненной ноге. Весь выстрел — от появления лука до поражения цели — два удара сердца!

Еще дед рассказывал, что никакому человеку справиться в одиночку с Остроухим не под силу. Я никогда не видел сам, на что они способны, а рассказы редких очевидцев принимал за обычные сказки. Но вышло, что все эти байки не передают и половины их стремительности, скорости и силы. Теперь мне становится окончательно понятно, что в честной борьбе у людей против них нет ни одного шанса.

Бедняга! Он надеялся удрать!

На спину дядьке приземляются сразу оба преследователя, на мгновение они все сливаются в какой-то копошащийся клубок, но он сразу распадается, один из Анку взваливает бедолагу к себе на плечо и они легким шагом возвращаются обратно. Это существо несет человека так, будто тот не весит ничего, будто и не человек это, а только легкое перо.

Его бросают на траву и один из Остроухих остается с ним. Он прижимает свою жертву ногой к земле и внимательно следит за остальными.

Проверка заканчивается быстро — у всех оставшихся таборян документы в порядке.

Люди быстро разбегаются по телегам и обоз резво устремляется в путь — спешит быстрее покинуть Остроухих и их жертву. Коровы мычат, их награждают увесистыми тумаками, овцы блеют и путаются под ногами у лошадей, тянущих возы; вся эта суматоха и круговерть, охваченная страхом, постепенно удаляется и теряется между холмов.

Пока обоз на виду, Эти стоят и смотрят ему вслед, но едва за поворотом исчезает последняя телега, Анку собираются вокруг несчастного. Они о чем-то советуются, потом один опускается на колени и снимает маску! Очень далеко и мне не видно его нечеловеческой морды, но если он похож на тех, кто висели вниз головой в башне, то бедняге должно стать жутковато. Анку поднимает обе руки вверх, будто возносит молитву Святым Духам, потом резко бросает их вниз и сам склоняется над бедолагой.

Даже отсюда я слышу отчаянный вопль, его срывающийся голос звенит так, что у меня закладывает уши, я вижу, как человечек сучит ногами, но двое других Анку по очереди припадают к нему и звуки тают, исчезают, иссякают.

Мне страшно и мерзко на это смотреть и я прячу голову в рукавах, лишь изредка осмеливаясь выглянуть из-под складок одежды. Я боюсь увидеть, как они живьем жрут человека. Я боюсь, что после такого очень долго не смогу спокойно смотреть на еду. Я боюсь столкнуться с несчастным взглядами и принять всю его боль, его несчастную планиду, его неудачу.

Один Анку поднимается и обводит взглядом окрестности — будто почуял что. Он не замечает меня, но мне все равно становится не по себе, по затылку пробегает холодная волна, словно прикосновение ледяной руки Смерти. На нем нет маски! И в искаженных чертах его бледного, измазанного кровью лица я узнаю трактирщика-Пауля! Видно плохо и скорее, это догадка и морок, но я почему-то убежден, что это Пауль и никто другой! А кровосос настораживается, начинает вытягивать голову на длинной шее в мою сторону — будто пытается дотянуться ею до моего холма.

Я вжимаюсь в мокрую траву и даже перестаю дышать в полную грудь, чтобы ничем не выдать своего присутствия.

Значит, все это правда? Значит, Анку делаются из обычных людей и маска им нужна, чтобы их никто не узнал? Святые Духи, за что наслали вы напасть такую на наше племя?

Только теперь, лежа в грязи, неподалеку от растерзанного Этими мужика, я понимаю, что со смертью деда остался не просто один, но, скорее, один против всего мира — потому что, встретившись с Карелом, узнав и увидев за несколько дней так много, я уже не смогу принимать окружающее меня непотребство за единственно возможный способ существования! Но как один маленький мальчишка сможет одолеть сотни Анку, не говоря уже о всемогущих Сидах?

Когда я, заслышав отчетливый стук копыт, в следующий раз отваживаюсь взглянуть на дорогу — никого уже нет. Только три черные фигуры удаляются прочь.

На всякий случай так же на пузе я возвращаюсь к Фее.

Стоит умничка, равнодушно лупит себя по бокам роскошным хвостом, отгоняя мух и оводов. Торба опустела полностью, будто собаками вылизанная.

— Пойдем, красотуля, — говорю ей в мягкое ухо, — одна ты у меня только и есть. Пойдем.

Беру кобылку за повод и бреду к недавней стоянке табора. Ноги тяжелые, спать хочется, но какая-то неодолимая сила тащит меня вперед, заставляет посмотреть на то, что осталось от несчастного мужичка.

Но на прежнем месте его нет. Долго озираюсь по сторонам, не понимая, куда он делся — не утащили же они его с собой? Хожу кругами, надеясь что-то разобрать в сплетении следов, но тщетно — я ведь даже не охотник! Так бы и не нашел, если бы не Фея. Пока я вдоль да поперек лужайку на четвереньках исползал, моя кобылка отошла чуть в сторону и стоит, задумчиво так в одно место смотрит, недовольно фыркает и вроде как тревогу изображает.

Присматриваюсь я к тому месту и вижу, что дерн уложен неаккуратно, будто вырезали его из земли. Да и топорщится над остальной травой, как будто кочка размером с человека. Через день-другой, да под дождями, стала бы эта кочка незаметной, и не найти бы ее уже никакому умельцу.

Подползаю к неправильной кочке, дрожащими руками ищу край травяного ковра, чтобы приподнять его, заглянуть в страшную яму. Очень жутко, но что-то подгоняет меня, заставляет посмотреть — ведь никогда прежде мне не доводилось видеть тех, кого забрали Анку. И я чувствую, что должен это сделать. Как бы не тряслись сейчас мои поджилки.