Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №3 от 14.01.2014

• Название: Газета "Своими Именами" №3 от 14.01.2014
• Автор: Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)
• Жанр: Политика
• Год: 2010

«Дуэ́ль» — еженедельная российская газета (8 полос формата А2 в двух цветах), выходившая с 1996 по 19 мая 2009 года. Позиционировала себя как «Газета борьбы общественных идей — для тех, кто любит думать». Фактически была печатным органом общероссийских общественно-политических движений «Армия Воли Народа» (и.о. лидера Ю. И. Мухин).

Частые авторы: Ю. И. Мухин, В. С. Бушин, С.Г.Кара-Мурза. Публиковались также работы Максима Калашникова (В. А. Кучеренко), С. Г. Кара-Мурзы, А. П. Паршева, Д. Ю. Пучкова и др. Художник — Р. А. Еркимбаев

Первый номер газеты вышел 9 февраля 1996 года. До этой даты коллектив редакции выпускал газету «Аль-Кодс» (учредитель — Шаабан Хафез Шаабан). Главную цель новой газеты издатели газеты изложили в программной статье «Учимся Думать»[1].

В 2007 году Замоскворецкий районный суд города Москвы принял незаконное решение [2] об отзыве свидетельства о регистрации газеты. Решение вступило в силу в мае 2009 года, печать газеты прекращена. Коллектив редакции, не пропустив ни одного номера, продолжил выпуск новой газеты «К барьеру!», продолжающей традиции закрытой газеты «Дуэль».

[1] См.Статью «Учимся Думать» http://www.duel.ru/199601/?1_1_1

[2] Кремлевский режим и лобби одного маленького государства в России руками лоббистов этого маленького государства в судах России ..." http://www.kbarieru.info/200901/?01_1_1

---

СОЧИНЕНИЯ ЕВГЕНИЯ ОБУХОВА

Фармацевт

Мой одноклассник Гарик Доманов положением в обществе не блистал. Всегда жил скромно, ничему толком не учился и работал подсобным на очистных. И по зарплате своей лет тридцать, с советских ещё времён, пользовался одной и той же подержанной машиной – чёрным мерседесом. Как в молодости очаровал дочку секретаря атташе, как по протекции тестя съездил на три года в наше руанакское посольство поработать там подсобным на очистных, так вернулся с этой машиной. И вот ездил.

А покорил он образованную Наташку наличием некоторой рельефности мускулатуры и собственным этаким юмором. Во всех наших компаниях Гарик Доманов был на виду. Встанет, бывало, из-за стола, руку с рюмкой далеко вперёд протянет и предложит: «А давайте выпьем!». И тут же раздумчиво добавит: «Хлопнем… Опрокинем… Вдарим… Кувыркнём чебурашку… Крякнем по маленькой… Причастимся от змеюки… Запрокинем головушки…». Потом примется дамам водки вместо красного вина подливать и приговаривает: «Белые пошли в наступление, красные отступают… Ну-ка, кому ещё беленькой… Её, родимушки… Проклятушшей… Ханочки… Слёзочки вдовской… Горлодралочки… Це-два-аш-пять-оашечки… Горькой… Винца зелёненького… Сорокоградусной… Зелья… Привета желудку… Палёночки… Сучочка… Обручальненькой… Беляшечки…» Народ за столом слушает и прямо-таки тащится, а Наташка сидит гордо, чуть вскинув подбородок, на всех величаво поглядывая: вот, мол, какой у меня супруг!

Но так как иных каких-то достоинств у Гарика Доманова не было, они вскоре разошлись, Гарик сел в свой обшарпанный мерседес и уехал из квартиры. Лет двадцать о нём не было ни слуху, ни духу. А тут вдруг на проспекте прижимается к обочине джипяра, открывается задняя дверь и вылезает оттуда Гарик, сам на себя не похож: костюм с иголочки, белая рубашка, галстук:

- Привет, старичок, издалека тебя узнал!.. Заприметил… Засёк… Сфотографировал… Обнаружил… Состриг… Расчухал…

- Привет, Игорёк! Или тебя теперь, хи-хи, по отчеству?

- Да чего там… Хотя да – успехи есть. Теперь тружусь начальником важного сектора в одной фармацевтической компании.

Я невольно прислонился к киоску:

- Вау! Чего ты где как трудишься?!.. Ты что, успел что-то закончить за эти годы?

- С дуба рухнул – чтоб я чему-то учился! Меня и так с руками оторвали, за мои готовые таланты. Я теперь зам генерального по внедрению новых этих… таблеток, в общем. И как меня взяли, оборот раз в тридцать вырос! Гляди, вот наша продукция…

Не слушая моих возражений, Гарик вытащил из машины прозрачный пакет с хорошо знакомыми всем хворающим коробочками лекарств.

- Много, - констатировал я, - большая, значит, фирма.

- Да откуда большая – у нас всего один конвейер, зато производительный. День и ночь штампуют этот, как его… дербутал. Мы им всё завалили, его уж в аптеках и брать перестали. Но тут я пришёл, говорю: «А давайте теперь дербутал назовём дебарталом и проведём рекламную кампанию? Провели, глядим – ага, народ новым средством заинтересовался. Тут-то у меня фантазия и забурлила. В короткие сроки наша фирма наладила выпуск дербута, бутарала, фенитала, дербуфена, флоксетала, ксенитала, дербувейта, ксилокотала, веродерта, антиболезнина, талдердриола, бутадерамида…

Он ещё долго перечислял, демонстрируя продукцию своей фирмы. А я кивал и прикидывал, как вечером с удовольствием выгребу из домашней аптечки и выброшу все накопившиеся чудо-лекарства, оставлю одну упаковку – вне зависимости от названия ту, что посвежее. Зачем держать много, если внутри коробочек всё одинаково… равнозначно… взаимозаменяемо… однофигственно… тождественно… сходно… аналогично… лохоподобно…

Типа Бунина

Я задвинул тощую дорожную сумку под сиденье, проверил - в карманах ли пиджака деньги и документы, огляделся. Попутчик мой, до этого момента сидевший тихо и неприметно, сразу оживился, зашевелил пальцами, задвигал бровями, доверительно наклонился ко мне через столик. Мужчина лет сорока был по модному слегка небрит и по дорожно-транспортному слегка всклокочен; карие глаза цепко отсканировали мою физиономию – кажется, он остался доволен увиденным:

- Я к вам без предисловий, чую – вы адекватный человек, - слегка скрипучим голосом сообщил он. – Вот во всех романах и журналах пишут, что в купе случайные люди друг другу сокровенное рассказывают. Это в тех произведениях очень жизненное наблюдение! Я, например, сразу вам хочу признаться – даже тёще об этом пока не докладывал – намереваюсь стать писателем-юмористом. Интеллектуальный багаж коплю, типа записных книжек Ильфа и Бендера. Вот, знаете ли, недавно наблюдал картину на вокзале: парень пришёл в джинсах, в зелёном пальто, а под расстёгнутым пальто даже майки нет – голый торс. Ха-хм!..

Он прыснул со смеху, однако тут же придавил хохот, плотно прижав кулак к губам, но надув от напряжения щёки. Только в глазах ещё некоторое время бегали смешинки…

- А вот ещё видел: толстая тётка шла, босоножки у неё старые, набок стоптанные, поэтому она вышагивала, как пингвиниха, и ещё пыхтела, как ежиха! Ха-хм!..

Вновь его кулак запломбировал излишние проявления эмоций.

- Или, знаете ли, девчоночка ехала – вся с ног до ушей в пирсинге… Ха-хм!.. И какой-то хулиган, выходя из автобуса, ей проездной билет трубочкой в носовое колечко запихнул! Ха-хм!..

Кулак отскочил ото рта под напором сжатого воздуха, и попутчик поспешно с ещё большим усилием вновь придавил весёлые булькающие звуки: «Ха-ах-блрл-хм!...»

Я пожал плечами, уныло поглядел на него:

- Знаете, в книгах верно пишут, что случайные встречные очень откровенны… Вам… Поймите меня правильно… Ну не надо вам становиться писателем-юмористом. Я вас очень прошу!

- Да? – озаботился тот. – Понял вас, понял! Я тоже уж думал об этом, чую – с одной стороны, не хуже и даже интеллигентнее, чем у этих, ну, из «Комеди-скальп», что ли… А с другой стороны, ощущаю - не вытанцовывается как-то! Пожалуй, я стану вот кем – тоже много бессонных ночей размышлял… Я стану новеллистом, инженером человеческих душ – ну, типа второго Бунина, да? Вот, знаете ли, из моего глубинного: видел, как идёт женщина, чуть усталая от жизни и магазинов, а глаза – чёрные-чёрные, как смоль, как бездны космоса… Или вот в другой раз, шла дама, а глаза голубые-голубые, как озёра, и – улыбается. А другая женщина шла – глаза туманные-туманные, как Андромеда, и не улыбалась вовсе. А одну молодящуюся особу встретил, глаза у неё чуть водянистые, зеленоватые, как болотная жижа…

- Да господи! Не надо вам, любезный, становиться никаким вторым Буниным, лучше вот, это… ну… лучше вот… что бы вам посоветовать-то… да стихи, к чертям собачьим, что ли, попишите!

- Точно! Как в зеркало поглядели! Именно смело так, к чертям собачьим! Мечтаю давно, только не решался – но если и вы советуете? Да – стихи! Я понял теперь. Чтоб как у этой, ну, у Донцовой! Послушайте про ту же мою прекрасную даму с водянистыми глазами, только наброски в стихах. У меня, знаете ли, в иные моменты – если кофию попью или начальник в офисе похвалит – рифмы так и прут, как фанаты на футбол. Вот, значит, в рифму…

- О-о-о! – простонал я и, выскочив в коридор, схоронился в туалете возле купе проводников. Выждав минут десять, осторожно вышел.

Попутчик с безмятежной улыбкой стоял рядом, возле тэна, забыв про зажатую в ладони пустую чайную кружку с пакетиком заварки. Глаза его мечтательно блуждали по гладкой вагонной стенке, но узрев меня, он растопырил руки для объятий:

- Ай, вот вы где! Я чем хотел поделиться-то: ваш намёк я просёк – может, и точно не стоит мне рифмовать, у нас за стихи и не платят ничего, тёща не поймёт. А вот если стать писателем-фантастом…

Я молча и деловито развернулся на месте, шагнул в тамбур, подёргал ручку. Дверь вагона не была закрыта на ключ. Я распахнул её и, приметив свободное пространство между проносящимися мимо столбами, кинулся на откос.

Скатившись по песку, я замер в зарослях кипрея и мать-и-мачехи.

Состав, уходя вдаль, размеренно стучал колёсами; умиротворённо, как морской прибой, шумел и насыщал окрестности ароматами будущего и бывшего чая.

И сквозь эти звуки и запахи я ещё долго слышал вопли из окна бывшего моего пятого вагона:

- Я поня-ял!.. Вы показали своим посту… упко-о-ом!.. антастика… и приключе-е… Обаза-а-а… приключе-е… бластер… вселена-а-а-а… полё-о-о… писа-а-а… а-а-а…

Всё стихло. Я привстал, потирая лоб. Чуть вдалеке была деревня, шоссе и автобусная остановка. А ещё дальше – лес в дымке и камышовое озеро. Обалденно красиво!

Я даже тестю о своей мечте не рассказывал – но надо стать художником-пейзажистом. Типа второго Шишкина. Надо! Конечно, это у меня сокровенное, но, пожалуй, когда дождусь проходящего автобуса, я случайным попутчикам об этом непременно расскажу!