Илья Басс - Жизнь и время Гертруды Стайн

• Название: Жизнь и время Гертруды Стайн
• Автор: Илья Басс
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7784-0436-6

Гертруда Стайн (1874–1946) — американская писательница, прожившая большую часть жизни во Франции, которая стояла у истоков модернизма в литературе и явилась крестной матерью и ментором многих художников и писателей первой половины XX века (П. Пикассо, X. Гриса, Э. Хемингуэя, С. Фитцджеральда). Ее собственные книги с трудом находили путь к читательским сердцам, но постепенно стали неотъемлемой частью мировой литературы. Ее жизненный и творческий союз с Элис Токлас явил образец гомосексуальной семьи во времена, когда такого рода ориентация не находила поддержки в обществе.

Книга Ильи Басса — первая биография Гертруды Стайн на русском языке; она основана на тщательно изученных документах и свидетельствах современников и написана ясным, живым языком.

---

Тут уже к ‘необычному языку’ пьяниц (!) добавился и ‘джентльменский’ намек на лесбийство. Андре Сальмон еще не подозревал, сколь часто его тогдашнее почти бессознательное состояние на банкете появится в воспоминаниях многих его современников.

Конечно, о деталях можно спорить сколько угодно, и наверняка Гертруда далеко не всегда точна в описании (например, был тент на картине Сезанна или не был и т. п.). Но организаторы этой акции не захотели понять, что Автобиография не была дневниковой записью, а художественным произведением, в котором Гертруда Стайн с блеском и юмором описала тот уникальный период в жизни творческой интеллигенции Франции. Читатели уловили замысел писательницы и приняли книгу.

Многочисленные обвинения в неточностях, хотя и имеют под собой почву, никак не ослабляют заключения Гертруды о картинах. Если упомянутая группа художников придерживалась теории единства художника, объекта и зрителя, как они утверждают в манифесте, Стайн практически реализовала в Автобиографии это положение.

Единственным человеком, по настоящему обойденным, почувствовал себя Лео. В то время он проживал в Италии с женой Ниной, и их ситуация оставляла желать гораздо лучшего: «Мое моральное настроение великолепно, физическое состояние так себе, финансовое плачевное» — писал он. С Гертрудой они не встречались[53], как бы вычеркнули друг друга из своих жизней. Ознакомившись с Автобиографией, Лео пришел в раздражение. В письме к Мейбл Викс он написал: «На днях я прочел автобиографию Гертруды и подумал, она хорошо сохраняет на всем протяжении тон забавной болтовни, достигая временами уровня довольно приятной комедии. Но, боже, что она за лгунья!» Далее Лео перечисляет хронологические несовпадения, заключив: «Практически все сказанное о наших делах до 1911 года, неверно — как фактически, так и по сути, но одна из ее коренных проблем, о которой, я полагаю, ты кое-что знаешь, сделала необходимым практически исключить меня [из Автобиографии]». Последняя фраза и содержит ключ к резко негативной реакции Лео на выход Автобиографии. В другом письме сквозит явное неудовольствие по поводу отсутствия в книге признания его роли в открытии постимпрессионистов и кубизма. Сравнивая себя и Гертруду, он приходит к малоприятному для сестры выводу:

Гертруда и я полная противоположность. Она в основе своей глупа, а я — интеллектуал. Но некое громадное самолюбование и частично самоуверенность помогли ей построить на этом фундаменте нечто продуктивное. Я же из-за отягчающих и опустошающих последствий ужасного невроза ничего существенного не смог извлечь из своего интеллекта; он проявлялся только фрагментарно и в виде искаженных элементов.

Немедленная реакция Хемингуэя на книгу выразилось в виде нескольких мелких замечаний иронического характера в статьях, опубликованных в журнале Эсквайр. Основной сатирический заряд он решил выпустить в виде очередной пародии под названием Автобиография Элис Б. Хемингуэй.

Повествование ведется от имени Элис, жены Хемингуэя. Она познакомилась с ним в Париже. Хемингуэй тогда носил черную кожаную куртку и якобы служил шофером у маршала Петэна. И постоянно посещал салон Гертруды. На вопрос супруги, чем они там занимаются, он отвечает, что основное время все разговаривают, обсуждают работы Гертруды и возможности их публикации. У Гертруды, оказывается, есть подруга, которую тоже зовут Элис. Она строгая, главенствует в хозяйстве и, по словам Пикассо, сокрушила Гертруду. Элис весьма амбициозна. Она нравится мне, а я ей — нет. Гертруда, недовольная тем, что ее писания не оценили по достоинству, изобрела новый и легкий способ писать, просто переиначивая слова каждый день. Она приводит уйму причин для оправдания такого стиля, но на самом-то деле причина одна — она невероятно ленива, а потому, пописывая таким образом, никогда не терпит неудач. Элис, жена Хемингуэя, уговаривает мужа написать об этом, но он отказывается, поскольку на самом деле она ему нравится. Жена решает написать сама, но за нее это сделал Хемингуэй.

Пародия, явно не оконченная, достаточно путано написана, и потому, очевидно, запрещена самим Хемингуэем к публикации[54]. Видимо, он почувствовал, что в критике Гертруды Стайн ‘перебрал’. Чего, например, стоит скрытое обвинение в утере языка: «И замечала ли ты… если [родной] язык в течение долгого времени не был их языком, люди не в состоянии ясно излагать свои истории?».

Заодно Хемингуэй обвинил в подхалимаже Луиса Бромфилда, поместившего в газете Нью-Йорк Геральд Трибюн похвальную рецензию на Автобиографию, и Бернара Фея, взявшегося переводить ее на французский язык.

В конце наброска говорится, что, прибыв однажды к женщинам неожиданно, он подслушал разговор между ними и в свое время расскажет об этом Элис.

Время это при жизни Хемингуэя так и не пришло. Лишь в 1964 году вдова писателя Мэри — отредактировала и опубликовала его мемуарную книгу Праздник, который всегда с тобой с упоминанием подслушанного разговора. Но что произнесла Токлас, Хемингуэй так и не открыл.

Ярость же Хемингуэя вызвал нижеследующий отрывок из Автобиографии:

Они оба [Андерсон и Стайн] считали, что Хемингуэй трус, он, уверяла Гертруда Стайн, совсем как тот лодочник с Миссисипи, которого описал Марк Твен. Но какая вышла бы книга, мечтательно вздыхали они, если бы где-нибудь вышла истинная история Хемингуэя, не то, что он про себя пишет, а истинная исповедь Эрнеста Хемингуэя. Она, конечно, была бы адресована совсем не той аудитории, для которой пишет Хемингуэй сейчас, но книга вышла бы чудесная. А потом они. оба соглашались, что у них к Хемингуэю слабость, потому что он такой прекрасный ученик. Он отвратительный ученик, начинала спорить я[55]. Нет, ты не понимаешь, говорили они оба, это же так лестно, когда твой ученик не понимает, что делает, но все же делает, другими словами, он поддается дрессировке, а всякий, кто поддается дрессировке, ходит у тебя в любимчиках…. выглядит он совсем как современный художник, а пахнет от него музеем.

Андерсон не разделял резкости высказывания, понимая, что строки эти вызовут у Эрнеста приступ гнева. Ник чему это было мягкому по натуре Андерсону. Да и Хемингуэй был на вершине известности. Поэтому в письме к Стайн он выразил некоторую симпатию к Хемингуэю: «С удовольствием читаю Автобиографию в журнале — немного почувствовал огорчение и жалость, прочитав на ночь тот номер, где вы деликатным движением ножа отхватили такие большие куски кожи Хемми. Но в целом — большая удача».

Оскорбило Хемингуэя и сравнение с матросами из романа Твена Жизнь на Миссисипи. Ссылка на ‘матросов’ достаточно прозрачна. Мальчишка, подплыв к самоходной барже, наблюдает не очень-то серьезную драку пары распетушившихся матросов, изображавших индейцев и выкрикивавших всевозможные угрозы. Оба осторожно отступали друг от друга, издавая нечто вроде рыканья и тряся головами, угрожая покончить с противником самым невероятным образом. Но третий из наблюдавших за этой сценой не выдержал и крикнул: «Ну-ка, вы, пара боязливых трусов, подойдите-ка сюда, я превращу в лепешку обоих».

Многие из парижского литературного круга придерживались примерно такого же, как и Гертруда, мнения. Джейн Хип, писательница и совладелица парижского литературного журнала Литтл Ревью, например, сравнила Хемингуэя с трусливым кроликом. И добавила: «Что касается его любви к боксу и бою быков — все это не более чем [усилия] собаки рыть землю задними лапами после совершения нужды».

Отныне Хемингуэй в каждом своем новом произведении ухитрялся ‘цеплять’ Гертруду. Известно и его двустишие: Gertrude Stein was never crazy / Gertrude Stein was very lazy[56]. В 1934 году издатель журнала Эсквайр Арнольд Гингрич обратился к Хемингуэю с просьбой дать статью о Стайн, которая совершала тур по Соединенным Штатам. Хемингуэй отказался: «Стрелять по тому, кто когда-то был моим другом, даже если он в конце оказался вшивым, против моей натуры». Признав, что некогда она была «чертовски приятной женщиной», он не захотел портить ей времяпровождение в стране. Но сослался на то, что наган держит заряженным, знает все ее уязвимые («жизненно важные») места, но весь компромат держит запертым в Париже. И еще: «Чертовски приятное чувство превосходства заключается в ощущении, что ты можешь прикончить любого, когда захочешь, но пока этого не делать». Фраза целиком совпадает с мнением и Андерсона и Стайн, обвинивших охотника Хемингуэя в инстинкте ‘убивать’ соперников.

Частично свой пистолет Хемингуэй разрядил в романе Зеленые холмы Африки, вышедший в свет в 1935 году; во всяком случае в рукописи для печати. Он ‘наградил’ Гертруду мало лестными эпитетами и лишь по просьбе издателя Максвелла Перкинса смягчил текст. Но сам ответ Перкинсу ясно показывает, что Хемингуэй воспринял критику близко к сердцу. Впоследствии нигде, даже в мемуарном романе Праздник, который всегда с тобой, он и близко не высказывал подобной степени раздражения, гнева и ожесточения. Вот отрывок из письма от 7 сентября 1935: