Юрий Цеханович - О маленьких рыбаках и больших рыбах

• Название: О маленьких рыбаках и больших рыбах
• Автор: Юрий Цеханович
• Издательство: Свердловское областное государственное издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1966

Книгу Ю. Цехановича «О маленьких рыбаках и больших рыбах» можно отнести к таким книгам, с героями которых не хочется расставаться. Она написана живо, увлекательно, с хорошим теплым юмором. Рассказ в ней идет от лица мальчика, события развертываются в небольшом дореволюционном городке.

Два друга, Шурик и Федя, страстно увлекаются ужением рыбы. Они мечтают ловить «не каких-нибудь там сорожек, окуньков и прочую мелочь, а щук больших, лещей, голавлей этак фунтов в десять…»

В различные переделки попадают мальчики из-за своего увлечения, но не отказываются от него. После первой, плачевно закончившейся рыбалки, после одной страшной ночи на плотах друзья решают, что просто так, без знания дела рыбы не поймаешь.

Из разговоров со старшими они узнают, в каких местах водятся окуни и щуки, по каким приметам эти места можно найти, на какую приманку и какой удочкой лучше поймать ту или иную рыбу.

Дождавшись лета, друзья отправляются на поиски заветных мест.

Весело, интересно проходит жизнь у мальчиков. Сколько нового узнают они! Сколько чудесных мгновений переживают, знакомясь с окружающей их природой! Шире, значительнее становится их мир, ежедневно раздвигаются его границы.

Приключения Шурика и Феди и составляют содержание этой книги.

В данный сборник включены все произведения Ю.В. Цехановича, написанные для детей среднего возраста. Они повествуют о жизни мальчика, пытливо вглядывающегося в живую жизнь окружающей его природы. Автобиографичность этих произведений несомненна. Произведения Цехановича — наглядный пример плодотворного содружества талантливого художника и биолога-краеведа. И трудно сказать, где сильнее писатель — в оригинальной ли обрисовке действующих лиц или в динамическом развертывании познавательного материала, подаваемого с глубоким знанием дела. То и другое оставляет незабываемое впечатление.

---

Юрий Цеханович

О МАЛЕНЬКИХ РЫБАКАХ И БОЛЬШИХ РЫБАХ

Первая рыбка

I

Так давно это было, что как начнешь вспоминать, так кажется, что не о себе вспоминаешь, а о каком-то мальчике, которого когда-то раньше хорошо знал.

Было мне от роду лет восемь. Жили мы вдвоем с матерью, а отец давно умер, когда я еще совсем маленьким был. Мама моя служила в земской управе кассиршей, — пожалуй, единственная женщина была служащая в нашем городке. В то время женщин редко принимали на службу. На ее заработок мы и жили, да еще мамин брат, инженер, помогал нам.

Наш маленький городок стоял на горе. И почти со всех сторон его окружали реки. С одной стороны большая река Сна, по ней пароходы ходили. В Сну тут же впадала другая река — Ярба и город с двух сторон огибала. А в Ярбу еще речка впадала, Серовка. Словом, куда мы ни пойдем, бывало, с мамой гулять, обязательно на реку придем, не на ту, так на другую.

А на реке, особенно по праздничным дням, весь берег рыбаками усыпан. И старые и молодые сидят по целым дням с удочками и на поплавки смотрят. А больше всего, конечно, среди них было мальчиков — и постарше меня, и одних лет со мной.

Меня эти удильщики очень интересовали. Бывало, придем с мамой на берег Ярбы, а на нем разбит был тощенький бульварчик, мама усядется с книжкой на скамейке, а я спущусь к реке и хожу от рыбака к рыбаку, смотрю, как они таскают окуньков, сорожек, ершей и другую немудреную рыбку.

Конечно, эти наблюдения привели к тому, что мне и самому захотелось поудить. Стал я просить у мамы, чтобы она мне это позволила. Да куда, — и слышать не хочет!

— Мал ты, еще утонешь, пожалуй!

— Да-а, — говорю, — когда я нашалю что-нибудь, так ты говоришь, что я уж большой и мне нельзя шалить. А как удить, так мал!

Мама засмеялась сначала, а потом сделала круглые глаза и голос повысила. Это у ней была манера такая: когда она хотела быть убедительной, то как-то по-особенному глаза округляла и голос у нее повышался. А голос у нее и без того был громкий, и женщина она была крупная. Поэтому выходило не столько убедительно, сколько страшновато: казалось, что она очень сердитая. А на самом деле она добрая была.

— Пойми, — говорит, — что сама я с тобой не могу удить, мне на службе надо быть, а одному тебе нельзя на реку ходить. Сколько мальчиков, даже и старше тебя, тонет в реке каждое лето! Вот пройдет год-другой, станешь постарше да поумнее, да осторожнее, тогда и пойдешь.

Так и не позволила.

Но желание удить у меня, конечно, не прошло. И мамина аргументация на меня мало подействовала. Рос я одиночкой, рано научился читать, и воображение у меня здорово работало. И вот стал я мечтать о том, как я, когда подрасту и мама меня, наконец, на реку отпустит, буду рыбу удить и непременно большую рыбу. Не каких-нибудь там сорожек и окуньков и прочую мелочь, а щук больших, лещей, голавлей этак фунтов в десять, каких окрестные крестьяне приносят продавать к нам в город. Этих рыб я видал, когда наша Марьюшка, которая у нас с незапамятных времен жила, чистила их к обеду, а я около нее вертелся. Так вот в мечтах моих я только такую большую рыбу и ловил. Как ее ловят на самом деле, я и понятия не имел. Ни неводов, ни других рыболовных снастей, кроме обыкновенной удочки, я и не видывал тогда, хоть и читал о них в книжках.

Ужение же мне представлялось очень простым: я беру удилище покрепче, леску потолще и попрочнее с большим крючком, насаживаю на него толстого червяка и сажусь в одно местечко, которое давно мне нравилось, около моста через Ярбу, где, говорят, очень глубоко. Закидываю удочку, к крючку подходит большой голавль или лещ, разевает широко рот, хватает червяка и попадается на крючок. Я обеими руками беру удилище и с трудом вытаскиваю рыбу на берег. Вот и все.

Словом, еще не начавши удить, я уж поставил перед собою определенную цель: поймать большую рыбу.

В самый разгар моих мечтаний пришлось нам переехать на другую квартиру, совсем близко к Ярбе — только спуститься два квартала под гору да перейти неширокую пойму, тут и Ярба. Не вытерпел я, стал у мамы опять просить, чтобы удить позволила. Но мама твердо на своем стояла: — рано еще тебе удить, мал ты! — и не пускала.

Так бы и не пустила, да на мое счастье вот что случилось.

Как-то под вечер был я у себя в огороде и на воробьев охотился — из рогатки камешками в них стрелял. Вдруг слышу, зовет меня наша Марьюшка.

— Шурик! — кричит. — Шурик! Иди скорее домой. Мамочка зовет.

Подошел я к Марьюшке, а она мне и говорит:

— Дяденька твой приехал, Николай Александрович, о тебе с мамочкой разговаривает.

Известие это не очень меня обрадовало. Дяди своего я никогда не видал, и, хотя мама моя часто его вспоминала, я мало о нем думал.

Еще в передней увидел я около зеркала фуражку со значком: топор и якорь крест-накрест и почувствовал, что табаком пахнет.

Вошел я в комнату, которая у нас столовой называлась и в то же время была гостиной и маминой рабочей комнатой. Вижу, сидит около стола рядом с мамой «барин», большой, толстый, с черной бородой, а лицом очень похож на маму.

Мама и говорит:

— А вот и Шурик мой! Иди, Шурик, поздоровайся с дядей!

Поздоровался я, поцеловался с дядей. Черная борода дяди оказалась очень мягкой, и пахло от нее хорошо — табаком и чем-то душистым.

Оглядел меня дядя с ног до головы, а потом вдруг округлил глаза, совсем как мама, и говорит ей:

— Ну, конечно же, он у тебя совсем большой.

— Так ведь это тянет его, как я не знаю что! А ему еще только осенью исполнится девять лет!

— Ну и что же? Он выглядит гораздо старше своих лет. И притом он мальчик, ему самостоятельность нужна, а ты хочешь держать его около себя.

А мама ему возражает, но тон у нее как будто уж не такой уверенный.

— Ну, полно, зачем ты пустяки говоришь, вот подрастет и будет самостоятельным.

А я слушаю их и не понимаю, о чем они спорят и при чем тут моя самостоятельность. А мама мне говорит:

— Поди в свою комнату, посмотри, что у тебя на кровати лежит. Это тебе дядя привез.

Сильно заинтересованный, пошел я в свою комнату. Вижу, на моей кровати лежит связка каких-то палок, а рядом — большой коробок, обернут в бумагу и веревочкой обвязан.

Повертел я в руках палки и ничего не понял, только удивился — никогда таких палок раньше я не видал: как будто обрезки большой, толстой, твердой, как дерево, соломины, с узлами на стволах. На концах зачем-то медные трубки приделаны, а сами палки разной толщины: одни толстые, другие потоньше, а третьи совсем, как хлыстики, тоненькие.

Отложил я палки в сторону и принялся развязывать коробку.

Развернул бумагу и вижу, — ящик из белого некрашеного дерева. Открыл я крышку, и сердце у меня от восторга забилось — рыболовные принадлежности! Чего-чего тут и нет! И лески толстые, и тонкие, и волосяные, и как будто шелковые, и готовые, с поплавками, грузилами и крючками, и просто как шнурочки, на мотовильца намотанные, и обыкновенных крючков несколько коробочек, и крючки в виде якорьков на проволочках тонких, и крючки с жилками, и поплавки разных размеров ярко окрашенные, и связки веревочек тоненьких, и много еще всякого добра.

Сижу и любуюсь такими богатствами и сам не знаю, за что сперва и взяться.

В это время входит ко мне в комнату мама, а за ней и дядя. Дядя и говорит мне:

— Ну, что, доволен моим подарком?

Я только глаза на него поднял, и, должно быть, дядя без слов понял, что подарок его оценен мною по достоинству.

— Ну, вот и прекрасно! Вижу, что угодил тебе. Очень рад.

А мама мне и говорит:

— Что же ты, Шурик, не поблагодаришь дядю?

Но дядя вдруг как будто сконфузился, положил мне руку на плечо и забормотал торопливо:

— Ну, ну, какие еще благодарности! Мальчик доволен, а я рад, и все прекрасно.

А я, между тем, набрался решимости и говорю:

— Ну, теперь, мамочка, как ты хочешь, а только я пойду рыбу удить, — а у самого голос дрожит и слезы из глаз готовы брызнуть.

Мама руками всплеснула, повернулась к дяде и говорит, полусмеясь, полусердито:

— Слыхал? Вот что ты своим подарком наделал!

А я вижу, что мама как будто сдается, и продолжаю уже совсем смело:

— Да, да, мамочка, я завтра же удить пойду, только вот червей накопаю сегодня.

Тогда дядя мне и говорит:

— Ну, ну, брат, ты не очень… Матери слушаться надо! Отпустит она тебя, так пойдешь, а не отпустит — дома сидеть будешь, — а потом обращается к маме и спрашивает ее: — Так как, Верочка, отпустишь, что ли, его? — а сам смотрит и улыбается.

— Да уж теперь нельзя не отпустить! Ведь изведется он, сидя над своими сокровищами. А только, если с ним что-нибудь случится; никогда тебе не прощу этого подарка.