Александр Ладейщиков - Кот баюн и чудь белоглазая

• Название: Кот баюн и чудь белоглазая
• Автор: Александр Ладейщиков
• Жанр: Фэнтези

Северные леса, холодные реки и болота — на этой земле живёт таинственный народ — чудь белоглазая. Суровое время — 8 век от рождества Христова. В маленькую деревню из леса приходит странное существо — Кот Баюн. Он помнит бегство с Хайрата и Аркаим, он знает, почему невры изгнали Лиску из Леса. В человеческой ипостаси он начинает «спасать свой народ» — и рваться к власти. Интриги и любовь, колдовство и мужество, превращения и война — родится ли новое государство — Великая Пермь?

---

— Туши костёр! — одними губами шепнул Коттин, кивнув в сторону оборотня.

— Нет, не надо! — прошептал воевода. — Он нас не видит. Если бы видел, давно бы напал!

— Навье колдовство пока действует!

Волколак прекратил выть на Луну, встал на четыре лапы, как-то сразу уменьшившись в росте, юркнул во тьму леса. Посидев на всякий случай пару минут без движения, путники вздохнули, зашевелились.

— В волка обернулся, волколак проклятый! — Коттин нервно прошёлся вдоль берега, присел возле огня. — А жаль, что не в человека — хотелось бы посмотреть на его лицо, запомнить!

— Ну, это чума, я тебе скажу! — голос воеводы был сухим, надтреснутым. — Когда князь велит поймать оборотня — это одно. Как бы и не веришь в это — мало ли сказок бают люди. Половишь, половишь, и перестанешь, за неимением предмета ловли. А тут… ночью, в лесу…

— Нам страшно повезло, — промурлыкал Коттин, — что сегодня навья ночь, и мы случайно забрели в этот мир. Видимо, кто-то забыл двери закрыть. Ты русалок-то видал? У нас они бескрылые… Оборотень нас не заметил, потому что рыскает в нашем мире. Нам же его показали…

— Пришлось бы пачкать благородное железо о чёрную кровь! — проворчал Чудес. — Слушай, а кому это ты привет передавал?

— Да, одной старой знакомой.

— Русалке? — безмерно удивился воевода.

— Ты что, не знаешь, откуда они берутся?

— Слышал, однако, — осторожно промолвил Чудес. — Утонула знакомая девушка?

— Утопшие девушки иногда превращаются в русалок. Если их принимают. Ту, которой я передавал привет — приняли.

— Вон оно как бывает! А если б мы утопли — нас бы взяли в водяные?

— С чего бы это? — засмеялся Коттин. — В речной мир только девушек берут, незамужних!

Разговор стал теплее, нервная дрожь, бившая путников, ушла. Стерлядь, необыкновенно ловко разделанная Коттином, жарилась на углях.

— А праздника завтра не будет, — вдруг опечалился Чудес.

Коттин опешил, задумался. — Какой уж праздник! — мягко промолвил он. — Завтра тризна! Если Долгодуб не солгал, то князя и княгиню положат в один сруб.

— Не солгал он! Я сам видел умирающего князя! Долгодуб послал гридней, чтоб добить его!

— Вот вернёмся в город — всех на воротах повесим!

— Я ж его достал мечом, этого лысого!

— Что? Как это случилось?

— Когда я уходил, то сумел загнать ему под рёбра лезвие … на пол-карасика! — засмеялся воевода чему-то своему.

— Под сердце?

— Похоже! Вот бы жила-то лопнула!

Утром, проснувшись, странники вскочили — как уснули, не помнили. Устыдившись, не смотрели друг на друга.

— Колдовство! — заявили в один голос. Иначе — чем можно объяснить, что два опытных воина уснули, словно дети на печи — не выставив бодрствующего, в присутствии враждебных оборотней?

Пошли умываться — никакого озера с кувшинками не оказалось. Так себе — болотце с мёрзлой травой по берегам. И никакие стерляди сюда добраться, конечно, не могли.

Коттин в изумлении попинал обглоданный хребёт рыбы, лежащий возле костра — за него уже принялись муравьи.

— Оборотень-то был? Не померещился? — воевода прищурил медовый глаз на нового соратника.

— Тише ты! — прижал палец к губам Коттин. — Был. Я с таким один раз уже встречался.

— О, как! Расскажи! Я князю докладывал про Кота Баюна, что якобы явился в село Чудово из лесов, но князь не поверил — говорил, что это сказки для детей. Я же сам, с Аминтой, ну ты знаешь его, ездил учинять допрос!

— И что выяснил? — Коттин ловко ушёл от рассказа, уловив желание воеводы поделиться мучавшими его сомнениями.

— Приехали мы в Чудово, ну, значит, то, да сё. Попировали, поговорили… Пам их, Папай, сказал, что сам видел оборотня. Он высокий, рыжий… морда кошачья, естественно.

— А вы что? Поверили?

— А что мы… Конечно, поверили! Потом назад поехали — я всё думал — а может маска? Или померещилось им? Или какое зелье подмешали? Есть же травки…

— Не пьют ли они сверх меры?

— Что ты! Селение работящее, пам хороший — держит народ в узде. У них там есть даже ведьма — вот, дела! В стольном граде такой нет — у нас только бабки-знахарки да мамки-повитухи. Костоправ тоже есть, он же по зубам. А там — красавица! — воевода причмокнул, вспоминая симпатичную матушку.

— И что Стина? — древний странник вырвал Чудеса из приятных воспоминаний.

— Ведьма сказала, что видела оборотня, более того — он приходил к ней. Ещё она сказала, что Кот Баюн при пращурах был покровителем племени, и что его нельзя ловить.

— Но они его ловили? Или не поймали?

— А как же его поймать? Папай со своими людьми пытался. Перелом, ранение, половина деревни плоховато слышит. Хорошо, что Кот никого не убил!

— Вчерашние дружинники говорили злодею — ну, тому, что в городе, что они его ловили! С жертвами. Говорили, что Кот убил боярина — но я в это не верю. Происки врагов, — надулся Коттин.

— Всё может быть! На меня тоже хотели смерть князя повесить!

Да, ещё ведьма сказала, что боги молчат — так что оборотень, скорее всего, сгинет в лесах — не сможет обернуться в человека без помощи небес. Это тебе не с русалками любезничать. Поэтому я не верю, что в Белозерск смог проникнуть древний Кот.

— Может, он и сгинул! Но ты теперь веришь в оборотней? Сам же ночью узрел! — засмеялся Коттин.

— Так, то ж нежить! Они всегда были и всегда будут! А Кот Баюн — это что-то другое. Прихоть богов. Он, может, и вправду сгинет, если боги будут молчать.

— Ну, давай собираться в путь! Поедим уже на привале — надо уходить, да подальше. Что-то без волшебства русалки мне здесь неуютно!

Ближе к ночи карбас плескался на мелководье Кубенского озера — огромного, серого. По озеру шла волна с белыми барашками — дул весенний ветер, принёсший долгожданное тепло. На дне лодки спал Коттин, укрывшись курткой. Под ним был распластан мешок с мечом и луком, на ухо надвинута шляпа-пирожок, мятая, неведомо откуда извлечённая. Из-под шляпы выбивались белые волосы, чуть вьющиеся, бороду же Коттин соскоблил стекловидным камнем, поминая чудесный острый кинжал, оставленный им какой-то девице. На корме сидел воевода Чудес — он воткнул в мягкое илистое дно жердь, привязал карбас верёвкой, дремал. На берег выбираться было накладно — лес был где-то далеко, в тумане.

Уткнув склонённую голову в расставленные ладони, Чудес мирно посапывал — в голове вертелись обрывки разговоров, впечатлений, последних событий. Какое-то слово не давало покоя, оно свербело, словно песчинка, попавшая в глаз. Вдруг воевода дёрнулся, открыл глаза — Стина! Откуда новый соратник знает ведьму? Интересно, это надо выяснить!

* * *

В Чудово случилась некая закавыка. Даже загогулина. Старому паму Папаю, потому как не годится такому видному мужу проживать одному, хотя бы и окружённому многочисленной роднёй, нашли невесту. Дабы он не шастал по банькам, не искал ночных свиданий с изменчивыми вдовушками. В деле участвовала бабка-повитуха Грыня, тётки и племянницы Папая.

Весной о помолвке объявили народу, быстро сыграли свадебку, поели-попили, поплясали. Жених был в годах, само собой уже был женат по молодости, невеста была немного не в себе — как раз для старика. Дабы не вертела им, да не пошла, гулять с заезжими гостями. Папаю сказали, что девушка не первой молодости, но родня держала её в строгости. По-возможности. Только, Пина, так звали невесту, чудная девушка. Папай подумал, почесал затылок, спросил только — что чудного нашли бабы в поведении невесты?

— Да, как же! — ответила паму родня. — Всё молчит, улыбается чудно — деревянная какая-то.

— Мы и сами есть чудь, — отвечал пам. — За остальным же пригляжу, как смогу.

И решил жениться.

Поначалу всё шло неплохо. Поселившись на втором поверхе, Пина навесила занавесок, лент, кружев и прочих женских причуд. Папай, редко бывавший наверху, спавший в комнате возле кухни, теперь взбирался наверх по четыре раза в лень.

— Пина, квасу подай!

Та лениво встаёт с ложа — сарафан одет косо, левая грудь вот-вот выпадет, подходит к кадушке, наливает в деревянную кружку, несёт.

— А что не холодного? Принесла бы с подпола — там холоднее!

Молча, спускается по лестнице — приносит холодный. Через полчаса.

Папай цедит квас, рассматривает жену. Пина садится на ложе, молчит. Запускает руку под подол, чешется. Нисколько не стесняясь, не осознавая, что это не для чужих глаз. Даже мужа. Грудь призывно светит розовым соском. Папай возбуждённо смотрит, затем встаёт, закрывает на крючок лестницу. Внизу тяжелеет, в голове приятные мысли. Подходит, берёт Пину за грудь. Та смотрит на мужа, в бледных глазах талая вода и пустота. Это возбуждает мужчину ещё сильнее. Он заваливает Пину на покрывало, задирает сарафан, наваливается. Пина лениво поднимает колени. Папай делает несколько лихорадочных движений — ужас сладких секунд разрывает мозг…

Приходит в себя — на него смотрят бесцветные глаза жены.