Анатолий Гуревич - Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.

• Название: Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.
• Автор: Анатолий Гуревич
• Издательство: Нестор
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-303-00304-0

Мемуары выдающегося советского военного разведчика – резидента в Бельгии и во Франции накануне и в годы Второй мировой войны Кента (A.M. Гуревича) охватывают период почти всего XX в. Автор подробно описывает события в Ленинграде, в СССР в 1920–1930-е гг., войну в Испании, в которой он принимал участие в звании лейтенанта Республиканской армии, свою разведывательную деятельность в Бельгии и во Франции, а также последующий период жизни, в том числе и более чем двенадцатилетнее пребывание в советских лагерях.

Книга представляет интерес для широкого круга читателей, а также для историков, психологов, филологов и других специалистов.

---

Рядом с боевыми плакатами и лозунгами пестрели и красочные афиши: объявления о концертах симфонического оркестра, оперных спектаклях, кинокартинах, театральных и эстрадных представлениях и т.п. В Барселоне сохранилось много театров, концертных залов, кабаре. Город жил полнокровной жизнью, временами казалось, что здесь старались забыть, что идет война.

Для более подробного знакомства с городом и его достопримечательностями к нам прикомандировали еще одну попутчицу, хорошо владеющую испанским языком, переводчицу Шуру Бахмутскую, которую я хорошо знал по Ленинграду. Она отлично справилась с поставленной перед ней задачей.

Перед тем как приступить к описанию совместных прогулок, первых впечатлений о главном городе Каталонии, я должен почтить память Шуры Бахмутской, служившей во время пребывания в Испании переводчицей у одного советского инженера, занимавшегося вопросами, связанными с вооружением. События, о которых я сейчас расскажу, происходили уже во второй половине 1938 г., когда я находился на фронте под Барселоной. Приближался день отъезда Шуры домой, в Советский Союз. Мы, ее друзья, решили торжественно отпраздновать это событие. Я с этой целью приехал на несколько часов в Барселону. На следующий день после торжества, поздно вечером, инженер, с которым она работала, попросил ее в последний раз поехать с ним для перевода его ответственной беседы с испанскими коллегами. Конечно, Шура согласилась. Ночью они ехали вдвоем в машине. Инженер сидел рядом с шофером, а Шура на заднем сиденье. Они не заметили пост охраны, который подавал им сигнал для остановки. Проявляя бдительность, по машине открыли огонь. Пули попали в заднюю часть автомобиля. Шура была убита. Об этом я узнал несколько позднее, вновь находясь на фронте.

Все мы очень переживали смерть этой славной, хорошенькой молодой женщины, настоящей патриотки, интернационалиста. Шура запомнилась мне красивой, жизнерадостной, весьма подвижной и часто смеющейся, веселой женщиной. Сейчас её прах покоится в Мадриде. Узнав о смерти Шуры, ее муж добился разрешения выехать в Испанию в числе добровольцев, чтобы, сражаясь вместе с испанскими патриотами, советскими добровольцами и интербригадовцами, получить возможность в свободную минуту посетить могилу горячо любимой жены.

В Барселоне я побывал в оперном театре на опере Бизе «Кармен». Эту оперу мне уже приходилось слушать в Большом театре в Москве, в Театре оперы и балета им. С.М. Кирова в Ленинграде. В последующие годы я слушал ее в Париже и в Брюсселе. Однако никогда она не производила на меня такого сильного впечатления, как это было в 1938 г. в Барселоне. Я должен признаться, что артистические силы, состав оркестра и декорации не превосходили того, что я мог увидеть и услышать в других театрах. Что же на меня произвело такое неизгладимое впечатление? Свою роль сыграла общая атмосфера. Рядом со мной, в креслах партера, сидели те же Кармен и Хозе. Может быть, тут же были и настоящие контрабандисты и тореадоры. Придя в театр, я, должен признаться, еще очень мало знал об Испании. Я попал туда с улицы, на которой видел ту же толпу говорливых влюбленных парней, очаровательных девушек, слышал те же слова, произносимые на повышенных гонах, правда, среди них были и такие, которые я понять не мог, они произносились на каталанском языке. Сейчас все они заполнили балконы и галереи, партер. Они, это чувствовалось сразу, сохранили те же нравы, обычаи, а главное, характеры, которые были присущи испанцам всех времен. Они были поразительно похожи внешне на героев оперы.

Да, на сцепе были те же испанцы, с которыми я породнился на всю жизнь. Подобных прекрасной Кармен и впечатляющего Хозе я встречал на улицах, проспектах, площадях городов и даже поселковых дорогах, в селах и деревнях, в ресторанах, театрах и кабаре, на похоронных процессиях, у трупов их детей, родителей, близких.

Потом, еще находясь в Испании, я часто вспоминал эту оперу, вернее, один из самых впечатляющих ее моментов. Это смерть Кармен на фоне победы тореадора над быком. Вспоминал я этот эпизод, бывая на настоящих боях.

Покинув Барселону, мы прибыли на курсы, где под руководством Ольги Николаевны Филипповой улучшали наши познания в испанском языке.

Здесь, в небольшом тихом курортном местечке, находились на отдыхе и после ранений наши танкисты и летчики. Мы с Мишей Ивановым особенно подружились с танкистами. Среди них был молодой, малоразговорчивый, но довольно веселый Виктор Алексеевич Новиков. Нас поразила кожа на его лице и странные уши. О его трагедии мы узнали только из рассказов друзей. Оказывается, он был механиком-водителем танка. Во время боев под Фуэнтес-де-Эбро в октябре 1937 г. он получил тяжелые ожоги и пулевое ранение. Несмотря на это, Виктор вывел свой горящий танк из боя. Долго он находился на излечении в госпитале, перенес ряд операций, а в дни нашей встречи с ним находился на отдыхе в ожидании возвращения на Родину. Позднее я узнал, что за мужество, храбрость и находчивость ему вскоре после возвращения в Москву было присвоено звание Героя Советского Союза. Он был одним из 21 танкистов, удостоенных за боевые действия в Испании этой высокой награды.

Несколько усовершенствовав свои познания в испанском языке, мы вновь вернулись в Барселону. Здесь меня ждал сюрприз. Почти сразу же я был вызван к Григорию Михайловичу Штерну. Думаю, что не случайно в его кабинете присутствовал еще незнакомый мне человек, которого наш разговор с главным военным советником явно интересовал. Впоследствии я узнал, что это был подводник Николай Павлович Египко.

Григорий Михайлович спросил, куда бы я хотел получить назначение. Не задумываясь, я ответил, что поскольку в Ленинграде до поступления в институт служил в частях ПВО, то хотелось бы служить в системе противовоздушной обороны.

Выслушав меня, Г.М. Штерн поинтересовался, сумел ли я привыкнуть к испанцам и улучшил ли свои знания языка.

И вот здесь вмешался в разговор Николай Павлович. Он просил Г.М. Штерна направить меня в Картахену. Естественно, я еще не мог предположить, с чем могло быть связано подобное назначение. Поэтому высказанная просьба и брошенный после этого Григорием Михайловичем в мою сторону любопытный взгляд несколько удивили.

– А что, если вы попробуете свои силы в Картахене? Там очень нужны мужчины, владеющие испанским языком и умеющие обеспечить дружеский контакт с испанцами, – сказал Г.М. Штерн.

О Картахене я слышал только, что это база военно-морского флота республики, и потому, естественно, не знал, где я смогу там пригодиться. Однако в Испанию я приехал для того, чтобы воевать и помочь в меру своих сил республиканцам в борьбе против мятежников и интервентов. Поэтому то, что в Картахене очень нужны мужчины, знающие испанский язык, заставило меня немедленно выразить свое согласие. Я попросил более подробно рассказать о моей роли на военно-морской базе.

О Картахене я слышал только, что это база военно-морского флота республики, и потому, естественно, не знал, где я смогу там пригодиться. Однако в Испанию я приехал для того, чтобы воевать и помочь в меру своих сил республиканцам в борьбе против мятежников и интервентов. Поэтому то, что в Картахене очень нужны мужчины, знающие испанский язык, заставило меня немедленно выразить свое согласие. Я попросил более подробно рассказать о моей роли на военно- морской базе.

Григорий Михайлович сообщил, что у Испанской Республики осталось очень мало подводных лодок, большая часть уже погибла. Две из них после падения севера Испании укрылись во Франции и находятся там на ремонт.[2] Командиры этих лодок с частью команд покинули их и отказались продолжать службу. Поэтому лодки нуждались в командирах и пополнении экипажей. Учитывая, что к концу 1937 г. правительство Франции все с большей настойчивостью проводило политику «невмешательства», не допускало транспортировку через франко испанскую границу оружия и боеприпасов для республики, реальной становилась угроза того, что Франция интернирует обе подводные лодки до окончания войны. Поэтому правительство республики приняло решение: несмотря на то, что ремонт еще не закончен, ускорить перевод лодок в Испанию. Не имея у себя достаточно опытных и верных республике офицеров-подводников, способных принять на себя командование кораблями и осуществление сложного перехода с прорывом через Гибралтарский пролив, правительство обратилось к советскому командованию с просьбой выделить двух добровольцев – опытных командиров подводных лодок.

Командиром одной из них был назначен капитан-лейтенант Иван Алексеевич Бурмистров, а второй – капитан 3-го ранга Николай Павлович Египко. Команды лодок должны были полностью состоять из испанских моряков.

К этому времени Иван Алексеевич, первый советский подводник, уже побывавший в Испании, вернулся на Родину, на Черное море. После нового вызова он должен был прибыть вновь в Картахену. Н.П. Египко после падения севера уже находился в Париже, ожидая отправки в Москву. Его отозвали вновь в Барселону.