Василий Росляков - Последняя война

• Название: Последняя война
• Автор: Василий Росляков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Славка и Витя выпили одну порцию на двоих. И в самом деле стало потеплее. Но об этом думать уже было некогда. Перестрелка приближалась, можно было хорошо отличить ближние выстрелы наших от дальних выстрелов немцев. В белесой глубине, в мелькании темных стволов возникли одна, за ней другая фигурки наших дозорных. Перебегая от ствола к стволу, отстреливаясь из-за деревьев, дозорные теперь уже не вели бой, а быстро отходили к траншее. Последние сто или двести метров уже без выстрелов бежали к лагерю. По одному попрыгали в траншею, тяжело дыша, вытирая руками пот с разгоряченных лиц. И наступила тишина. Сергей Васильевич спросил о чем-то одного из дозорных, потом стал пробираться по траншее за спинами приготовившихся к бою партизан, чтобы еще раз своими глазами осмотреть расположение взводов, огневых точек - ручных пулеметов и одного станкового. На ходу наклонился к Славке и Вите: "Ну, как, ребята, не трусите?" - "Что вы, товарищ комиссар!" - "Ну, ну, это я пошутил". Витя не мог трусить, он был бесстрашный человек. Славка же, привалившись к брустверному бревну, положив на него винтовку, ждал рядом с Витей появления фашистов. Когда замолкла перестрелка, но пулеметные очереди и бахающие винтовочные выстрелы еще стояли в ушах, тут все его недавние бедствия как бы провалились куда-то, и последний день боя, того еще, фронтового, вдруг сблизился с этим боем, который вот-вот с минуты на минуту должен вспыхнуть, расколоть тишину. Надвигающийся в неожиданно наступившей тишине бой как бы сливался с тем, стал продолжением того, последнего фронтового боя, который и был-то, в сущности, всего лишь два неполных месяца тому назад. Славкина беда, его несчастье, его позор окончились.

Снова начиналась жизнь.

- Видишь, Слав? - шепотом спросил Витя.

Славка, не отвечая, сосредоточенно вглядывался в белесую глубину, в запутанные промежутки между темными стволами деревьев и, когда наконец заметил передвигающиеся белые тени - они были в маскхалатах, - шепотом ответил:

- Вижу.

По цепочке от одного к другому пришли переданное комиссаром слова: "Без команды не стрелять".

Белые фигурки стали заметней, видней, уже видна была их вороватая, сторожкая вкрадчивость. Неожиданно как-то этих фигурок стало много, очень много. Неровно, с остановками, они передвигались широко развернутой цепью.

Хотя воевать в гражданскую войну не пришлось Сергею Васильевичу, все же он служил какое-то время в красной кавалерии и кое-что знал о всевозможных хитростях сражений, об ударах с тыла, с флангов, о своевременном вводе резервов и так далее. И теперь, когда он отдал распоряжение оставить в резерве взвод Арефия Зайцева, чтобы в нужную минуту, если это окажется удобным или необходимым, послать его в обход карателей и ударить неожиданно во фланг, когда Сергей Васильевич отдавал это распоряжение, он ловил себя на том, что делает это как бы не всерьез, вроде играл в военную игру. Резерв, фланги - все это было не по его части. После службы в красной кавалерии он окончил институт красной профессуры, послан был на партийную работу и как-то не думал об этих флангах, резервах и так далее. Но вот когда показались белые фигурки врага и он передал по цепи "Без команды не стрелять", тут он обрадовался, что оставил взвод Арефия Зайцева в резерве, и уже не было ощущения военной игры, а, напротив, было ощущение, что он вроде бы всегда, всю свою жизнь только и делал, что командовал в настоящих боях и сражениях.

- Петро, - сказал он Петру Петровичу, лежавшему на лапнике рядом, давай к Арефию, прикажи ему выступать.

- Я пойду с ним, - пробасил Петр Петрович и, пригнувшись, двинулся по траншее в землянку, где находился резервный взвод.

Теперь уже можно было бить по карателям прицельно, на выбор. И Сергей Васильевич дал команду открыть огонь.

Как было условлено, первыми открыли огонь пулеметы. Для карателей пулеметная стрельба оказалась неожиданной. Один за другим они стали заваливаться в снег. Немец-офицер не упал вместе со всеми, а встал за деревом и оттуда отдавал команды, вглядывался в смертную глубину леса, засекая огневые точки.

Каратели быстро оправились от первого испуга и вновь открыли стрельбу. Через несколько минут на лагерь полетели мины. Не все они достигали цели, многие натыкались на деревья и рвались где-то вверху, другие поднимали снежные фонтаны то перед траншеей, то позади. Но вот в одном месте угодило в цель, был убит пулеметчик, выведен из строя ручной пулемет. Рядом с пулеметчиком кто-то был ранен. Там уже работали Вера и ее подруга Настя Бородина.

Славка выбирал себе мишени, когда немцы шли в рост между деревьев. Когда же те залегли, он стрелял редко, сначала выискивал и примечал их по шевеленью, по едва заметной вспышке выстрела и только потом уже бил. Если бы не миномет, то перестрелка, почти бесполезная, могла продолжаться сколько угодно. Победил бы тот, кто дольше мог вылежать на снегу. Но миномет приводил партизан в уныние, а Сергея Васильевича в бешенство. Внешне комиссар был сдержан, но про себя какими только ругательствами не обкладывал этот миномет после каждого взрыва. Сначала он и не знал, Что за снаряды падают на них, но когда лейтенант Головко, который был на фронте командиром минометного взвода, просветил Сергея Васильевича, тот смачно выругался и подумал: обязательно надо завести себе эту сволочную игрушку.

Немец-офицер также не видел больших перспектив в наступившей перестрелке. Он выскочил из-за дерева, проваливаясь в снегу, крикнул своим: "Вперед!" Снова поднялись каратели и теперь шли, несмотря на то, что партизанский огонь поднялся бешеным вихрем. Шли, издавая автоматный оглушительный треск, падали, но не залегали.

Славка увидел, как немец-офицер - он размахивал пистолетом опустился вдруг на колени, к нему бросился кто-то на помощь. Вот он подошел, сорвал с себя ранец, но Славка прицелился, и ранец выпал из рук немца, сам же фашист нелепо продолжал стоять, не пытаясь наклониться, чтобы поднять ранец. Славка еще прицелился, но выстрелить не успел, немец рухнул прямо на своего офицера.

Они были совсем близко. Уже можно было различить их лица, уже Сергей Васильевич не один раз подумал об Арефии Зайцеве, уже собирался отдавать команду приготовить гранаты.

Арефий же, проваливаясь по пояс, шел впереди взвода, хватал на ходу снег, потому что пересыхало во рту. Он заходил во фланг. Когда немец, выронив ранец, рухнул на своего командира, Арефий уже видел карателей со спины. Он остановил на минуту взвод, чтобы перевести дыхание. Потом бойцы стали продвигаться от дерева к дереву и, приблизившись почти вплотную к левому флангу карателей, забросали их гранатами. Пулеметчик, примостившись к дереву, стал поливать фашистов длинными очередями. Стреляя на ходу, бойцы Арефия Зайцева пошли на немцев, и тут же поднялся Сергей Васильевич с отрядом. Как ни гибельно было показывать партизанам спину, лишившись командира, фашисты повернули назад. И это было их концом.

Славка бежал - это, конечно, нельзя было назвать бегом, это было поочередное вытаскивание ног из глубокого наста, - бежал он и думал почему-то только об этом фашисте, у которого выпал из рук ранец. Он не искал убегающей спины, чтобы выстрелить в нее, а искал глазами то место, где рухнул тот самый немец.

Кругом стоял страшный крик. Кричали одержавшие верх партизаны. Кричал в черном полушубке, в черной овечьей ушанке, огромный и внушительный, всегда такой солидный Сергей Васильевич Жихарев. Он бежал на длинных ногах впереди всех.

...Вот он и тот немец. Славка схватил его за ворот и отвалил навзничь. Интеллигентное лицо фашиста, в металлических очках, было мертво. Красавец брюнет, лежавший под интеллигентом, немец-офицер, был жив, он шевельнулся, посмотрел на Славку красивыми глазами. Славка на какое-то мгновение вспомнил Сашку, как тот на картошке лежал с тремя дырками в животе, как шел по снегу босиком. Поднял винтовку и выстрелил по этим красивым глазам.

Ранец был из телячьей кожи. Одна сторона его, внешняя, где застежка, сохраняла рыжую телячью шерсть. Славка никогда не видел таких ранцев, не видел вообще из такой кожи, с живой шерстью, никаких предметов.

7

Сергей Васильевич приказал взводным снести в лагерь оружие, - а каратели, к великой радости комиссара и лейтенанта Головко, оставили свой ротный миномет и несколько ящиков мин, которые они тащили сюда на салазках, - постаскивать в одно место, подальше от лагеря, и зарыть хотя бы в снег трупы карателей, собрать бумаги, документы, записные книжки, фотографии. Вся эта работа продолжалась до позднего вечера. Пулеметчика похоронили утром, чтобы не смешивать одно дело с другим. После похорон пулеметчика комиссар вызвал к себе в отсек Славку.

- Ты, Холопов, философию изучал, - сказал Сергей Васильевич, давай-ка разбираться с бумагами. Вот мешок, сортируй.

Славка прямо на пол вывалил из мешка бумаги и стал брать пачками на стол, разбирать. Как хотелось ему блеснуть перед комиссаром! Он просматривал письма, записные книжки, тетрадки - тут только и были письма да дневники, ни одной деловой бумаги, отпечатанной на машинке. Почерки разные - крупные, мелкие, наклонные, прямые, чернила и карандаш - бумага разная, записные книжки разные, но до ужаса все одинаково непонятно было для Славки. Он краснел, в висках шумело, пот выступал на лбу и под мышками - так ему хотелось понять что-нибудь, так хотелось помочь комиссару. Но он убедился, к великому удивлению своему, что ничего не может прочитать.