Виктор Ярхо - Аристофан

• Название: Аристофан
• Автор: Виктор Ярхо
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1954

---

просят они у птичьего царя Удода.

Как видим, мотивы их бегства не отличаются определенностью. Нет у них и заранее намеченного плана: они для того и обращаются к Удоду, чтобы он рассказал им, не видел ли где подобного города. С этого и начинается действие комедии: Писфетер и Эвельпид в сопровождении рабов, несущих поклажу, следуют за галкой и вороной, которые указывают им дорогу к царю птиц. Вскоре действительно их встречает птица — служка царя Удода, а затем появляется и он сам в причудливом оперении и с длинным клювом. Уже эти сказочные существа в прологе комедии придают пьесе характер фантастичности, нереальности, несмотря на то, что царь птиц Удод, бывший, по греческому сказанию, когда-то человеком, свободно владеет человеческой речью и довольно точно разбирается в психологии людей. Комический контраст с фантастическим содержанием этой сцены составляют намеки на политические происшествия и быт современных Афин, разбросанные в разговоре Писфетера и Эвельпида с Удодом.

Вдруг Писфетера осеняет блестящая мысль: он предлагает основать новое, невиданное доселе птичье царство между небом и землей, отрезать, таким образом, богов от людей и взимать с богов пошлину за жертвенный дым с земли, который птицы могут по своему усмотрению пропускать или не пропускать к ним. Удоду эта мысль нравится, но для решения такого ответственного вопроса нужно созвать общее собрание всех птиц. Объяснение с ними не составит для Писфетера затруднения: Удод успел научить их человеческой речи. Так, вполне «правдоподобно» Аристофан, следуя сказочной логике своей комедии, устраняет одно из основных препятствий, которое могло бы мешать дальнейшему развитию действия.

Однако, если до сих пор сказочный элемент выявлялся преимущественно в комическом плане, в смешении с бытовой карикатурой и политическими намеками, то теперь на сцене воцаряется атмосфера лирико-фантастическая: Удод в прочувствованной арии пробуждает свою звонкоголосую подругу — соловья, и они вместе созывают со всех краев света птиц.

Русский перевод обеих арий Удода может дать только очень приблизительное представление о их красоте: их надо было слышать в причудливом сопровождении флейты. Чтобы получить более полное понятие о их своеобразии, надо обратиться к музыке, — например, вспомнить арию Весны с последующим хором птиц из пролога «Снегурочки» Н. А. Римского-Корсакова. Этим сравнением удобно воспользоваться и для того, чтобы охарактеризовать следующую часть комедии «Птицы» — парод хора.

В отличие от «Ахарнян» или «Всадников», где хор сразу целиком врывается на орхестру, в «Птицах» хор собирается постепенно: сначала появляется одна птица, потом другая, третья, — каждую из них — Удод представляет путешественникам, которые не упускают при этом случая кольнуть метким сравнением кого-нибудь из своих сограждан, — пока, наконец, не слетается стая птиц разных пород и видов, составляющих хор комедии. Все они верещат, свистят, прыгают, норовят клюнуть людей и поднимают страшный переполох, узнав, что Удод принял в птичью семью два существа человеческого рода. Несмотря на все увещевания птичьего царя, птицы переходят в наступление против своих исконных врагов, угрожая разорвать их на части. Традиционной сценой драки завершается эта часть комедии.

Наконец, Удоду удается восстановить тишину и порядок в своем воинстве, и Писфетер получает возможность высказаться по существу своего предложения. Здесь Аристофаном используется обычная форма агона, хотя агона, в сущности, не получается: в обеих его параллельных частях говорит Писфетер, никто ему не возражает, только Эвельпид вставляет иногда шутовские реплики. В своей речи Писфетер рассказывает птицам о их былом могуществе и о величайших выгодах, которые сулит им его проект:

Птичий город, во-первых, вам нужно создать и единым зажить
государством,
А затем высоченной кирпичной стеной, наподобие стен вавилонских,
Воздух весь окружить, обнести, оцепить весь простор меж землею
и небом.
…А когда многомощная встанет стена, вы от Зевса потребуйте
власти.
Если ж он не захочет ее уступить, на своем пожелает поставить,
Объявите священную Зевсу войну и богам накажите строжайше»
Чтобы больше они по любовным делам через птичью страну не ходили.
…К людям нужно вам тоже отправить посла и сказать, что не боги,
а птицы
Правят миром отныне, и птицам сперва приносить полагается жертвы,
А потом уж богам.
(Там же, 550–552, 554–557, 561–563)

Птицы, разумеется, убеждены, и пока Писфетер и Эвельпид уходят в дом Удода, чтобы, пожевав чудесного корешка, вырастить себе крылья, птицы обращаются к зрителям с парабасой, которая только по форме напоминает парабасы первых комедий. В ней не обходится, правда, без выпадов по адресу того или иного афинского гражданина, но нападки эти довольно безобидны. Главное же содержание парабасы — великолепная птичья космогония, восхваление птиц, якобы приносящих людям все блага, и вдохновенные прославления родной природы, лесов и лугов, полных птичьего щебетания, свиста и пения.

Вторая половина комедии, происходящая там же, в птичьем царстве, состоит из вереницы сценок балаганного характера. Поочередно появляются всякие бездельники и шарлатаны, старающиеся примазаться к затее Писфетера или урвать какую-нибудь долю от птичьих благ. Всех их — бездарного поэта, прорицателя, землемера и многих других — Писфетер избивает и прогоняет. Именно в этих эпизодах сильнее, чем в остальных частях комедии, проявляются элементы политической и бытовой сатиры, хотя и здесь она не принимает широкого обличительного характера.

Наконец, после того как построен птичий город — Тучекукуевск, Писфетеру приходится иметь дело уже с самими богами. Сначала птицы ловят вестницу богов крылатую Ириду, которая без разрешения влетела к ним в ворота, и Писфетер объясняется с ней в довольно грубой форме. Затем тихонько прокрадывается, прикрываясь зонтом, Прометей, — как старинный враг Зевса он пришел предупредить Писфетера, что боги, которых птицы лишили поступающих от людей жертвоприношений, голодают и скоро пришлют послов для переговоров о мире; пусть Писфетер требует, чтобы Зевс выдал за него божественную деву Василию и вернул птицам власть над миром.

Вскоре в самом деле появляется посольство от богов в составе Посидона, героя Геракла и варварского бога Трибалла. Весь этот эпизод — превосходная мифологическая пародия. Если Посидон еще как-то пытается отстоять интересы богов, то Геракл, изображенный, по традиции народного фарса, как грубый обжора, готов согласиться на все условия Писфетера ради хорошего угощения, а лопотание варварского бога Трибалла каждый волен истолковывать, как хочет. Все это к тому же пересыпано актуальными намеками на состояние афинского гражданства и законы о наследовании, которые комически применяются к самим богам. Комедия заканчивается торжественным финалом — хор славит нового владыку Писфетера и его невесту Василию.

Эта блестящая комедия Аристофана существенно отличается от рассмотренных ранее. В ней очень слаб элемент персональных нападок — может быть, в этом виновно решение, проведенное незадолго до того в народном собрании по инициативе демагога Сиракосия и запрещавшее в комедии личные выпады против официальных представителей государственной власти. Но и в самой основе комедии нет столь обычной для Аристофана прямой политической целеустремленности, энергичного вмешательства в общественную жизнь.

В тревожной обстановке Сицилийской экспедиции, сулившей Афинам либо огромное расширение их державы и победу над Спартой, либо катастрофическое падение, поэт предпочел дать своим зрителям замечательную комедию-фантазию, ликующую сказку о волшебном мире птиц, ставших господами вселенной. Лирическое вдохновение Аристофана, любовь к родной земле, к труду людей, которых она кормит, живое ощущение природы с населяющими ее пичужками и зверушками сделали комедию «Птицы» одним из ярчайших поэтических созданий мировой литературы.

Но до сих пор ни к чему не привели слишком прямолинейные попытки увидеть в «Птицах» либо поэтический образ ожидаемого расширения афинского могущества, либо пророчество о судьбах Сицилийской экспедиции. Попытки эти, на наш взгляд, ни к чему и не могут привести, потому что «Птицы» — комедия, целиком порожденная тогдашним настроением поэта, — смутным, неопределенным, неясным. Зрители Аристофана чувствовали себя в апреле 414 года равно готовыми и к неудержимому ликованию и к неизгладимой грусти. Таким чувствовал себя в ту весну и поэт.

* * *

Неопределенность эта длилась недолго. Осенью 413 года афиняне потерпели сокрушительное поражение в Сицилии: погиб весь флот — больше ста пятидесяти триер, около двух тысяч семисот гоплитов — лучшая часть войска. Катастрофически опустела государственная казна. Вдобавок к этому, еще раньше пришла и другая беда: по совету Алкивиада, переметнувшегося на сторону спартанцев, они ранней весной 413 года, пользуясь раздроблением сил афинян, захватили селение Декелею, расположенное в двадцати километрах от Афин, и сделали его центром новых набегов на аттическую землю. Для аттических селян повторились бедствия первых лет войны, но в еще более тяжелой форме. Если раньше, после нескольких недель пребывания в Аттике, спартанцы уходили обратно, и афиняне возвращались на свои участки, а с лета 425 года вторжений вообще не было, то теперь враг находился постоянно в самом центре страны, которую он беспощадно разорял.