Энн Райс - Слуга праха

• Название: Слуга праха
• Автор: Энн Райс
• Издательство: М.: Эксмо ; СПб.: Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-56528-3

С ним говорили жестокие боги Вавилона, его хотели сделать живым богом во времена триумфа императора Кира, из него пытались сотворить послушного духа-мстителя древние еврейские маги. В результате он сделался могущественнейшим из духов и стал служить самому себе, безжалостно убивая всех, кто его вызывал из тьмы. Однажды, объявившись в современном Нью-Йорке, он становится свидетелем убийства молодой девушки и решает мстить душегубам, поднявшим на нее руку. Результаты оказались непредсказуемы…

Впервые на русском языке роман от автора знаменитых «Вампирских хроник» и других книжных сериалов, принесших мировую славу их создательнице.

---

— Да, все правильно. И, повторяю, богатые евреи традиционно поступали на службу во дворец, так что там трудились и я, и мой отец, и многие мои родственники. Однако мы были не только переписчиками, но и купцами: торговали драгоценными камнями, шелком, серебром и книгами. Отец обладал хорошим вкусом и поставлял великолепные сосуды для царской трапезной, а также для богов в храме Мардука и самого Мардука.

В те времена в храме было множество приделов, и для каждого бога, включая Мардука, ежедневно сервировали стол с лучшими яствами. Для этой цели в храм приносили огромное количество золотых и серебряных сосудов, а отец осматривал их и отбирал лучшие.

Он всегда брал меня с собой, когда отправлялся в гавань встречать корабли, которые везли произведения искусства из Греции или Египта. Отец учил меня оценивать качество резьбы на кубках, определять степень чистоты золота, отличать настоящие рубины и алмазы от подделок… Но больше всего я любил рассматривать жемчуг. Мы постоянно торговали им и получали его отовсюду. Надо сказать, мы редко употребляли слово «жемчуг», гораздо чаще называя его «глаза моря».

Вот так и проходила наша жизнь — между рыночной площадью, храмом и дворцом.

Палатки, принадлежавшие нашей семье, были разбросаны по всему рынку. В них торговали драгоценными камнями, медом, прекрасными тканями пурпурного или синего цвета, лучшими шелками, льном, а также благовониями и фимиамом, который покупали язычники, дабы воскурять перед Набу,[19] Иштар и, конечно, Мардуком.

Именно торговля была источником нашего благополучия, нашей власти, нашего могущества, она сплачивала нас, придавала сил, чтобы в один прекрасный день мы смогли вернуться домой, в родные края. В общем, она играла не менее важную роль, чем переписывание священных книг.

— Конечно, это понятно, — кивнул я.

— Эта, как теперь говорят, коммерческая деятельность позволяла нам жить в роскоши, содержать великолепный дом. Если бы мы занимались каким-либо иным делом, скажем разводили верблюдов, ни о чем подобном не приходилось бы и мечтать. Я говорю об этом так подробно, ибо хочу, чтоб ты понял: богатство делало отца уважаемым человеком, а блеск его славы освещал и мою жизнь.

Видишь ли, мы ведь не просто зарабатывали деньги. Дом наш всегда полнился самыми разными товарами, истинными произведениями искусства: там были искусно выполненные скамеечки для ног, изящная мебель из Египта, черные и красные амфоры, горшки и другие сосуды, доставленные из Греции, — иными словами, все, что казалось нам достойным внимания. Например, несколько недель нашу гостиную могла украшать вырезанная из кедра статуя богини Иштар, привезенная из Дилмуна, но как только находился покупатель и дядюшка заключал сделку, статую увозили.

— Словом, ты вырос в окружении прекрасных вещей.

— Да, — кивнул Азриэль. — Истинно так. И главное — в любви. Несмотря на заумные речи и не всегда достойное поведение, несмотря на поклонение Мардуку, меня любили. Любил отец. Любили братья и сестры. И дядья. Меня любил даже глухой дядюшка. «Яхве смотрит на тебя с любовью», — сказал мне однажды предсказатель по имени Азарел. Его слова подтвердила и старая колдунья Асенат. Поверь, меня действительно любили, искренно и безгранично.

Азриэль умолк. Выглядел он в тот момент потрясающе: блестящие волосы, чистая, нежная, как у девочки, кожа, одежда из красного бархата… Да-а-а… Похоже, я старею, если юноши кажутся мне не менее привлекательными, чем девушки. Нет, я не испытываю к ним сексуального влечения: меня восхищают жизненные силы, таящиеся в их молодых телах.

Мой гость пребывал в смятении и нерешительности, и я не посмел прервать его размышления просьбой продолжить рассказ. Однажды он приоткрыл рот, словно намереваясь что-то сказать, но не произнес ни слова.

3

— Каково это, иметь доступ в храм и свободно бродить по нему? Или по дворцу? — спросил я. — Богатый дом с пышным убранством я могу себе представить, но дворец, где все покрыто золотом… А в храме тоже повсюду было золото?

Азриэль не ответил.

— Пожалуйста, — попросил я, — покажи мне. Нарисуй перед моим взором. Дай увидеть, как выглядел храм.

— Хорошо, — заговорил наконец Азриэль. — Храм в изобилии украшало золото и драгоценные камни. Все вокруг полнилось сиянием и восхитительными ароматами, звуками арф и духовых инструментов. Туда не полагалось входить в обуви, ибо по гладким, вырезанным в форме цветов плитам пола можно было ступать только босиком.

Он улыбнулся.

— И в то же время храм являл собой средоточие радости. Далеко не всегда в храме царила серьезная атмосфера, и веселья было намного больше, чем ты можешь представить. Оба здания, конечно, казались огромными. Ты же знаешь, дабы прославить свое правление в веках — во всяком случае, он на это рассчитывал, — Навуходоносор построил дворец и расширил царские сады. Этой же цели служило величественное здание храма Эсагила, за которым возвышался зиккурат Этеменанк, чьи ступени устремлялись, казалось, прямо на небеса. От зиккурата пандус вел к главному храму — святилищу любимого и почитаемого мной несравненного улыбчивого бога.

И во дворце, и в храме ты то и дело наталкивался на запертые опечатанные двери. Их было великое множество, а печати зачастую оставались нетронутыми долгие века. Думаю, тебе известно, как мы сохраняли от посторонних глаз важные договоры. Текст писали на глиняных табличках, таблички сушили и укладывали в футляры, на которых слово в слово повторялся текст договора. Футляры, в свою очередь, тоже сушили, после чего добраться до таблички с оригинальным текстом можно было, только сломав оболочку. Таким образом, если непорядочный человек менял что-либо в договоре, табличка, запечатанная в футляр, оставалась нетронутой, и обман раскрывался.

Такие случаи часто рассматривались в суде. Люди приносили глиняные футляры, вскрывали их, и становилось ясно, что обвиняемый в подлоге мошенник действительно внес изменения в договор. Тогда мудрые советники царя выносили справедливый приговор. Признаюсь, я никогда не покидал зал суда вслед за осужденным, ибо зрелище казни меня не привлекало. Как ты справедливо заметил, я вырос в окружении прекрасного.

На улицах Вавилона мне не довелось встретить ни одного голодного человека. Не видел я и рабов. В этом городе не было отчаявшихся и униженных. О том, чтобы жить в Вавилоне, мечтал каждый, ибо там, под защитой царя, счастье приходило ко всем.

Однако вернусь к твоему вопросу. Посетить храм и остаться в нем мог кто угодно. Равно как любой мог свободно передвигаться по городу. Прогуливаясь в своих украшенных драгоценными камнями сандалиях, я запросто входил в любой храм, будь то святилище Набу, Иштар или других богов, привезенных из дальних земель.

А привозили их нередко. Кир, царь персов, победоносно шел вперед, один за другим захватывая греческие города вдоль побережья, и перепуганные жрецы со всех концов Вавилонии отправляли своих богов к нам, дабы мы сохранили их и защитили от врагов. Нам приходилось срочно искать достойные места для священных гостей и размещать вновь прибывших богов в сияющих приделах храмов или небольших святилищах.

Страх, что с богами может что-то случиться, если они попадут в руки врага, имел под собой основание. Мардука, например, украли и увезли в другой город, где бог двести лет томился в плену, прежде чем его освободили и вернули в Вавилон — к великой радости жителей города. Это случилось задолго до моего рождения.

— Он когда-нибудь рассказывал тебе о своем похищении? — спросил я.

— Нет, — покачал головой Азриэль. — Впрочем, я не спрашивал. Мы еще успеем поговорить об этом…

Как я уже сказал, мне нравилось бродить по храму, передавать записки священникам… Я стоял возле стола, за которым обедал Валтасар, и подружился со многими придворными, точнее, практически со всеми: с евнухами, рабами, прислуживавшими в храме, пажами и несколькими храмовыми блудницами — очень, как ты догадываешься, красивыми женщинами.

Что бы я ни делал, какую бы работу ни выполнял в храме или во дворце, я во всем следовал обычаям и традициям Вавилона. Правители его твердо придерживались правила: богатым беженцам вроде нас следовало не только способствовать развитию искусств и ремесел в стране, но и воспитывать детей по законам Вавилона. Куда бы ни занесла нас судьба впоследствии, обратно в родные края или в самые отдаленные земли, мы должны были всегда и везде оставаться истинными вавилонянами, образованными и преданными слугами царя.

При царском дворе было великое множество евреев. Тем не менее наша с отцом работа в храме приводила дядюшек в ярость. В ответ на упреки мы лишь пожимали плечами и пытались объяснить, что не поклоняемся Мардуку, не едим вместе с вавилонянами и не принимаем ту пищу, которая позволена лишь богам. Должен сказать, большинство соотечественников разделяло наши чувства и взгляды.