Аля Аль-Асуани - Чикаго

• Название: Чикаго
• Автор: Аля Аль-Асуани
• Издательство: Центр гуманитарного сотрудничества
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-903658-05-3

Деньги, политика, секс — главные движущие силы в новом бестселлере самого известного писателя современного Египта Аля Аль-Асуани.

Традиции и наркотики, чистая любовь и работа спецслужб, национальная и религиозная ненависть — все это закрутит героев романа в непредсказуемый водоворот событий, переживаний и чувств…

---

Раафат ушел. Салах закрыл за ним дверь и медленно поднялся по лестнице, ведущей в спальню, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Крис. Он снял шелковую пижаму, повесил ее на вешалку и, осторожно проскользнув под одеяло, лег рядом с женой. От маленького светильника сбоку шел слабый свет. Боясь темноты, Крис оставляла его на ночь включенным. Салах лежал, уставившись в потолок, и следил за танцующими бликами. Внезапно ему стало жалко Раафата. Он его прекрасно понимал. Раафат не мог смириться с мыслью, что дочь обожает другого мужчину, и поэтому терзался от ревности к Джеффу. Это правда. В одном из своих романов Достоевский писал, что все отцы в мире испытывают жгучую ненависть к мужу дочери, как бы ни старались показать обратное. Но проблема Раафата была сложнее. Он, кроме всего прочего, не мог допустить, чтобы у его дочери была добрачная связь. Несмотря на пламенные речи в защиту западной культуры, он оставался мужчиной с восточным менталитетом, который сам же осуждал и высмеивал. «Может, мне и повезло, что у меня нет детей. Лучше уж быть бездетным, чем оказаться сейчас на месте Раафата! — подумал про себя Салах. — Проблема Раафата заключается в нем самом. Многие египтяне вырастили детей в Америке и смогли сохранить баланс между двумя культурами. Но Раафат презирает культуру, носителем которой он сам является. И это осложняет дело».

— Бедный Раафат, — прошептал Салах по-английски. Его взгляд упал на часы, и он ужаснулся тому, что был уже час ночи, а значит, на сон оставалось совсем ничего. Чтобы заснуть, он укрылся одеялом, повернулся на бок, поджал ноги, спрятал голову под подушку и закрыл глаза. Пришло ощущение, как медленно его окутывает приятная тьма сна, но лежащая рядом Крис закашляла и перевернулась. Она ворочалась каждые пять минут, и Салах понял, что жена не спит. Не обращая на нее внимания, он по-прежнему пытался погрузиться в сон. Но она придвинулась к нему, обняла под одеялом и поцеловала. Почувствовав исходящий от нее запах алкоголя, он прошептал раздраженно:

— Снова набралась?

Она прижалась к нему, стала обнимать и целовать, прерывисто дыша. Он пытался что-то сказать, но она нежно прикрыла ему ладонью рот. При слабом освещении ее лицо, как ему показалось впервые, пылало, словно от него шел жар. Он почувствовал, как она проводит рукой у него между ног.

— Я соскучилась по тебе! — прошептала она и потянулась к нему губами.

7

Тарик стоял, с вызовом уставившись на Шайму, как вратарь, который ожидает удара с любой стороны и готовится отбить мяч. Он ждал, что она заговорит, чтобы тут же возразить и рассмеяться. Но он никак не ожидал того, что она сделала. Черты ее лица исказились, и она, вздрогнув, разразилась плачем, как маленький ребенок. Тарик смотрел на нее, не зная, как поступить. Он произнес, сам удивляясь своему голосу:

— Хватит, доктор. Все закончилось хорошо, и слава Богу.

— Я устала! Больше не выдержу. Завтра напишу заявление и вернусь в Египет.

— Не торопись.

— Я уже решила. Хватит!

— Не забывай, ты получишь кандидатскую степень Иллинойского университета. Подумай, ведь ты же так старалась, чтобы поехать на стажировку. Многие коллеги из Танты спят и видят себя на твоем месте.

Шайма опустила голову. Тарику показалось, что она стала понемногу успокаиваться:

— Не думай о плохом.

— Что мне делать?

— Постарайся приспособиться к новой жизни.

— Я пробовала. Не получается…

— У тебя проблемы с учебой?

— Нет, слава Богу.

— А что тогда?

Она ответила приглушенно, как будто самой себе:

— Я совсем одна, доктор Тарик. У меня нет ни друзей, ни знакомых. Я не знаю, как вести себя с американцами. Я их не понимаю. У меня всегда был самый высокий балл по английскому. Но здесь другой язык. Они глотают слова и говорят так быстро, что я ничего не могу разобрать из их речи.

Тарик прервал ее:

— Нет ничего странного в том, что ты чувствуешь себя здесь чужой. Все вначале сталкивались с языковым барьером. Я бы советовал тебе больше смотреть телевизор и стараться понять американский.

— Даже если преодолею языковой барьер, это ничего не изменит. Я чувствую себя изгоем в этой стране. Американцы шарахаются от меня, потому что я арабка и ношу хиджаб. В аэропорту они устроили мне допрос, как преступнице. На факультете есть студенты, которые при каждой встрече смеются надо мной. Ты слышал, как разговаривал со мной полицейский?

— Это не только твоя проблема. Мы все попадаем в дурацкие ситуации. После 11 сентября к мусульманам стали относиться плохо.

— Но я-то в чем виновата?

— Поставь себя на их место. Обычный американец едва ли знает что-либо об исламе. В его представлении ислам связан с терроризмом и насилием.

— До того как приехать в Америку, — после минутного молчания сказала она с горечью, — я жаловалась, как тяжело жить в Египте. А теперь мечтаю туда вернуться.

— Все чувствуют себя здесь чужими. И я тоже, несмотря на то, что здесь уже два года. Я скучаю по Египту, иногда у меня сдают нервы, но я говорю себе: диплом, который я здесь получу, стоит всех этих неприятностей. Я молюсь и взываю к Аллаху, чтобы он дал мне терпения. А ты совершаешь все намазы?

— Слава Богу, — прошептала она и опустила голову.

Не успел он опомниться, как уже произносил:

— Кстати, Чикаго — красивый город. Видела его?

— Я не видела ничего, кроме университета.

— Я сейчас иду за покупками. Хочешь со мной?

Она сделала большие глаза, словно приглашение удивило ее, посмотрела на свою хлопковую галабею, выставила вперед ножку и спросила не без кокетства:

— Так? В шлепках?

Они оба впервые рассмеялись.

— А надолго? — спросила она его, как будто еще не могла решить. — А то мне надо заниматься.

— У меня самого большое задание по статистике. Мы скоро вернемся.

Тарик сел ждать ее в холле. Шайма быстро переоделась и спустилась в просторном голубом платье, которое показалось ему элегантным. Он заметил, что она больше не переживала и была в хорошем настроении. Вечер они провели вместе: доехали на метро до центра города и погуляли в районе Уотер тауэр и Сирс тауэр. Когда они поднимались в стеклянном лифте магазина «Маршалл Филдс», Шайма веселилась, как ребенок. Потом они вернулись в торговый центр, купили все необходимое и наконец сели в университетский автобус, идущий до общежития, и всю дорогу проговорили. Шайма рассказала ему, как гордится своим отцом, как сильно любит мать и сестер, и что хоть и скучает по ним, звонит не чаще раза в неделю, потому что должна экономить каждый доллар своей крошечной стипендии. Она попросила, чтобы Тарик рассказал о себе, и узнала, что его покойный отец был офицером полиции и дослужился до поста помощника главы службы безопасности Каира. Именно отец приучил его к дисциплине и порядку. За ошибки он бил Тарика. А однажды, когда Тарик был еще школьником, отец заставил его целую неделю есть на кухне с прислугой, и все из-за того, что тот посмел сказать за столом, будто терпеть не может шпинат. Воспоминания рассмешили Тарика, и он гордо заявил:

— Отец, да будет Аллах милостив к нему, был для меня учителем. Этим наказанием он хотел преподать мне урок, что значит быть мужчиной. С того дня я стал есть все, что мне подавали, и не привередничал. Знаешь, строгость отца пошла мне на пользу. Я всегда добивался желаемого. Если б только иметь нужные связи… Я был бы сейчас преуспевающим хирургом! Но в любом случае, слава Богу, меня есть за что уважать. Знаешь, какой у меня средний балл? 3,99 из 4.

— На все воля Божья!

— Студенты-американцы часто обращаются ко мне за помощью. И тогда я горжусь тем, что я египтянин и что я лучше их.

Тарик откинулся на спинку сиденья и стал смотреть вдаль, как будто что-то вспоминая.

— В прошлом году, — сказал он, — со мной посещал занятия по биологии один американский студент по имени Смит. Все в университете считают его гением. Он всегда был круглым отличником. Так вот, он пытался соперничать со мной, но я проучил его!

— Правда?

— Я выиграл. Я три раза подряд оказывался первым. Так что сейчас при встрече он отдает мне честь.

Тарик настоял на том, чтобы помочь донести сумки, и проводил Шайму до квартиры на седьмом этаже. Они остановились у двери, чтобы попрощаться, и когда Шайма стала благодарить его, голос ее задрожал:

— Не знаю, как вас благодарить, доктор Тарик. Да воздаст вам Аллах за ваше ко мне доброе отношение.

— Говори просто Тарик, не надо званий.

— При условии, что и ты будешь звать меня Шаймой.

Голос Шаймы, перешедший в шепот, заставил его трепетать. Пожимая ей руку, он заметил, какая она мягкая.

Вернувшись домой, Тарик увидел, что все там на своих местах — свет включен, учебник по статистике открыт, на столе стакан с чаем, пижама брошена на кровати. Все, как он оставил. Однако сам он был уже другим человеком. Новые чувства пылали у него в груди. Его охватило такое волнение, что он сбросил одежду и, оставаясь в нижнем белье, начал ходить взад-вперед по комнате, затем упал на кровать и уставился в потолок. Ему показалось, что все, что с ним произошло, нереально. Как он мог вести себя с ней таким образом? Откуда набрался смелости? Первый раз в жизни он вышел погулять с девушкой. Ему не верилось, что это он сидел рядом с ней в метро. Даже сейчас он думал, что эта встреча была сном, и если он встанет и пойдет искать ее, то не найдет. О Боже! Почему его так к ней тянет? Она заурядная провинциалка, не красавица, как десятки других, которых он видел каждый день в Каире. Что же в ней особенного? Привлекла ли она его физически? Да, это правда, ее полные губы могут доставить разнообразные удовольствия мужчине, а широкая одежда помимо ее воли время от времени облегает тело, очерчивая его… грудь, которую невозможно не заметить. Однако Шайму нельзя было сравнить ни с американскими студентками Иллинойса, ни с египетскими невестами, к которым он сватался, и уж совсем невозможно было поставить в один ряд с обнаженными красавицами из порнофильмов, которые разжигали в нем страсть. Чем она ему приглянулась? Может, своей кротостью или бесхитростностью? Может быть, она просто вызвала сочувствие своим плачем? А может, пробудила у него ностальгию? Действительно, все в ней было египетским: хлопковая галабея с цветочками, изящная белоснежная шея, точеные ушки с золотыми сережками в форме виноградной лозы, какие носят провинциалки, чистые маленькие ступни, обутые в шлепки, с аккуратно подстриженными ногтями, и ни капли лака, как и положено для совершения намаза. Сидя рядом, он уловил исходящий от ее тела легкий аромат чистоты. Он чувствовал, чем она его привлекает, но не мог дать этому определения. Что-то чисто египетское, как фуль, таамия, бисара[12], как звонкий смех, как восточный танец, как призыв шейха на молитву в священный месяц Рамадан, как голос матери, зовущий его после утреннего намаза, как все, чего ему так не хватало эти два года.