Виталий Момотюк - Посмертие. Второй шанс

• Название: Посмертие. Второй шанс
• Автор: Виталий Момотюк
• Жанр: Фэнтези

«Всегда оставляй лазейку, коли не хочешь на деле узнать, как жестоко будет сражаться человек, которому нечего терять.» Роберт Джордан, «Огни Небес.»

Это произведение — попытка соединить мои размышления на тему «попаданцев», о происхождении и роли сверхъестественных сущностей в иных мирах.

Вот и Владимир, который всегда довольно скептически ставился к различным изотерическим практикам и считал, что гадания, порча, снятия всяческих проклятий и насланных болезней, относились к пережиткам «тёмных столетий», когда необразованные массы слепо верили в ведьм и колдунов, но при этом ежедневно молились и регулярно посещали церковь, испытал на себе все тягости «попаданчества». А началось для него всё в ресторане, где он с друзьями отмечал очередную встречу…

---

Когда раненный уснул, Моран зябко укуталась в плащ из пушистых шкурок и принялась пить травяной отвар из большой деревянной чаши. Видимо, ритуал дался ведьме нелегко. Вторую чашку она знаком предложила девушке, и когда та уселась напротив, требовательно сказала:

— Рассказывай всё с самого начала. Не спеша и со всеми подробностями.

Эйла помедлила, соображая с какого именно момента начинать свой рассказ, и заговорила. Она старалась говорить как старые опытные воины, с которыми много общалась во время своего обучения. Кратко описала путь их отряда до трёх холмов, которые скрывали вход в пещеру с оловянной рудой. Потом принялась рассказывать о засаде, о гибели двух братьев, о ранении Геброна и своем отступлении. Рассказала о том, как попыталась избежать плена и одновременно увести противника от двух своих товарищей. Как увидела неизвестного мужчину, который сражался с одним из вражеских воинов, а труп ещё одного врага лежал неподалеку. О том, как узнала в неизвестном Грефа, которого все уже считали мёртвым, и о том, как тот превратился в зверя.

Говорила она долго, и всё это время молодая ведьма слушала молча. Только когда Эйла закончила свой рассказ, Моран начала задавать вопросы. Было их у неё достаточно, и на многие девушке пришлось отвечать отрицательно: «Не помню. Не знаю. Не видела. Не слышала».

— Многое непонятно во всей этой истории, — заговорила, наконец, ведьма, глядя в пляшущие на поленьях языки пламени, — Греф был в плену у племени Волков. Их шаманы проводили над ним свой жуткий ритуал, но что‑то пошло у них не так. Зверь не покорился их воле и обрёл свободу.

— Откуда ты это знаешь?

— Я видела следы на теле. Это от ритуальных порезов. А дальше ты и сама знаешь ответы на свой вопрос.

— Он спас меня, — то ли спросила, то ли уверила себя девушка.

— Да. И это значит, что зверь в этом теле не служит оружием шаманов племени Волков. Он свободен. Но вот амулет на его груди…

— Мы его заметили, но не стали снимать. Это ведь просто камень.

— Камень, — задумчиво произнесла ведьма, — Для тебя и для меня. Но ему он спас жизнь. От таких ран человек или зверь умирает в течение суток. А он продержался почти в три раза дольше. Словно сама Земля давала ему силы противостоять смертельному колдовству хиддим.

— Голос, — тихо сказала Эйла.

— Что? — переспросила Моран.

— Когда ты вершила ритуал, я словно слышала голос этой скалы. Мне так показалось, — поправила себя девушка.

— Нет, не показалось. Я чувствовала, что кто‑то из духов Земли помог мне. Почему‑то этот человек важен для них.

— Это зовут Греф.

— Нет, девочка. Я не знаю, что произошло с ним в плену, но теперь это точно не тот Греф, которого ты знала раньше. Он что‑то кричал тебе. Ты поняла его слова?

— Не–ет, — медленно выдавила из себя Эйла через силу, словно отказываясь верить своим словам, — Я не поняла его. Но он же спас меня. Он дрался за меня!

— Да, ты говорила об этом. И это странно. Очень много загадок. И ответить на них сможет только он сам. Ты можешь успокоиться — он будет жить. Нужно время, чтобы он поправился. А ты пока поживешь здесь.

— Зачем?

— Боишься меня?

— Нет! — повысила голос Эйла.

— Боишься. И правильно делаешь. Но я не намерена делать тебе ничего плохого. Просто есть надежда, что человек в этом теле ещё помнит Эйлу. Твое присутствие может помочь вернуть ему память, — объяснила ведьма, и, помолчав секунду, добавила, — Если она ещё есть, эта память. Время покажет.

***

Поначалу выздоравливать Владимир не торопился. Рана, нанесённая странным оружием, упорно сопротивлялась усилиям организма и стараниям целительницы. Она воспалилась и жутко болела, так что первые несколько дней прошли практически полностью во сне. Он просыпался, его поили бульоном и отварами, после чего снова наступало дурманное забытьё. Постоянно снились какие‑то кошмары, но сами сны не запоминались. Хотя что‑то они значили.

Потом странная зараза начала отступать, унося с собой мучительную боль и оставляя жуткую слабость в теле. Пару десятков шагов давались с большим трудом и головокружением. Приходилось пользоваться помощью лучницы, которая являлась причиной этих страданий. Но на конечном участке он решительно отстранял её от себя — не справлять же нужду на глазах у женщины. Та терпеливо дожидалась момента, когда Владимир направлялся обратно, и снова подставляла своё крепкое плечо. Теперь, когда было время присмотреться, он понял, что ошибся в определении возраста своей сиделки. Было ей лет 18, но никак не больше.

Она вообще старалась как можно дольше находиться возле больного и много говорила. Владимир старательно вслушивался в её речь, стараясь понять значение слов и фраз. Ему предстояло жить среди этих людей, следовательно, надо было учить их язык. Когда девушка поняла, что он не понимает не только её речи, но и жестов, на её лице появилось выражение отчаяния. Владимиру даже показалось, что она вот–вот разрыдается. Но слёз не случилось.

Вторая обитательница дома, которая, судя по всему, и являлась его хозяйкой, была свидетельницей этого момента истины. Он что‑то сказала отчаявшейся подруге, и Владимир понял суть этой короткой фразы. Не значение слов, нет. Но суть фразы он понял по выражению лица и глаз обеих: «Я же тебя предупреждала». Примерно так.

И ему стало страшно. Оказывается, эта странная хрупкая женщина с поразительно голубыми глазами, огненно–рыжими волосами и тёмной кожей, заранее знала о нём то, чего никак не могла узнать. Или всё же смогла, но не так, как делают это обычные люди? Лучница, к примеру, была совершенно не готова к подобному. Это логично: она узнала Владимира, вернее его тело, во время первой встречи, и ожидала аналогичной реакции от него. Попробовала пообщаться, а тут полное непонимание. Даже потерей памяти такого не объяснить. Вот она и не понимает, что же происходит. А рыжая, оказывается, была готова к такому повороту событий. И как далеко простирается ей знание?

Оказалось, что достаточно далеко. Когда цепкий взгляд голубых глаз переместился с ошеломлённой девушки на причину её состояния, внутри Владимира словно зашевелилась та, другая часть его души. Похожее ощущение он испытывал, когда должен был превратиться в зверя, чтобы сражаться с опасным и многочисленным противником. Но на этот раз зверь не решился выбраться наружу: он только как бы оскалился и зарычал, словно предупреждая, но этим и ограничился. Всё произошло в одно мгновение, но от внимания хозяйки дома не ускользнуло. Владимир прочёл это в её взгляде: внимание и, почему‑то, удовлетворение. И ещё легкая насмешка: «Ой, боюсь!»

Необычная была женщина, под стать своему дому. Вернее, убранство дома полностью соответствовало хозяйке. Стены и потолок из потемневших от времени брёвен, многие из которых покрыты вырезанными рисунками и знаками. Открытый очаг из крупных камней посередине помещения, над которым в потолке проделано отверстие для вытягивания дыма. Многочисленные пучки трав и цветов, развешанные по стенам. Черепа животных и маски. Украшенные разноцветными перьями, бусинами и загадочными знаками шаманские бубенцы различных размеров. Горшки и глиняные бутыли. Во всем этом чувствовался какой‑то порядок, недоступный для понимания непосвящённым.

Внешне же дом больше всего напоминал небольшой холм, густо поросший мхом, травой и кустарником. Если не знать, что это такое, то вполне можно пройти мимо. Вблизи, конечно, ошибиться было трудно, но почему‑то Владимир был уверен, что и на этот случай у странной рыжеволосой женщины припасены некоторые секреты. А кроме маскировки, обильная растительность обеспечивала этому жилищу определённый комфорт: во всяком случае, в палящий зной внутри дома царила приятная прохлада. Наверное, и в суровую стужу здесь сохранялось достаточно тепла.

Чем можно заняться больному человеку, которого болезнь и упадок физических сил приковали к кровати, пусть даже она состоит из охапки душистых трав и мягких пушистых шкур. Ничем. Оставалось только спать и наблюдать за другими обитателями этого дома.

Обе женщины очень отличались друг от друга: и внешне, и характером. Добровольную сиделку Владимира звали Эйла. Она была стройна, с хорошо развитой мускулатурой. Тёмные, почти чёрные волосы были подрезаны и собирались на затылке в тугой узел. Глаза под стать волосам — тёмно–карие. Кожа достаточно светлая — как у человека, хорошо отдохнувшего на теплых пляжах южных морей. Держалась девушка спокойно и уверенно. Однако Владимир быстро понял, что этот внешний образ старательно поддерживался и не совсем соответствовал истинному внутреннему миру. Скорее всего, Эйла подражала кому‑то из старших, прилежно копируя его образ.

В отличие от неё, хозяйка дома никого не копировала, и скрывать от других свои чувства нужным не считала. И Владимир опять ощутил укол страха, когда ему стала понятна причина этого: в рыжеволосой женщине ощущался оттенок безумия. Нет, не того мрачного помутнения мыслей, которое ввергает людей на путь жутких преступлений. Это была скорее отчаянная непосредственность, которая, впрочем, совершенно не отображалась на ясности мышления. Все чувства этой женщины незамедлительно отображались на её лице, фигуре и поведении. Она словно ребёнок была открыта окружающему миру. И у Владимира мелькнула мысль: а не обратная ли это сторона той необычайной проницательности, так испугавшей его поначалу. Она открыта миру, но мир открывается её во всей своей красе и всех проявлениях.