Леонид Ионин - Политкорректность: дивный новый мир

• Название: Политкорректность: дивный новый мир
• Автор: Леонид Ионин
• Жанр: Политика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91103-125-1

Эссе известного социолога, профессора Высшей школы экономики посвящено понятию «политкорректность». Автор относится к этому явлению скептически. Ведь именно политкорректность сегодня становится одним из основных инструментов борьбы меньшинств за формирование новой повестки дня против большинства, борьбы, которая, на самом деле, подрывает традиционные институты демократии.

---

Леонид Ионин Политкорректность: дивный новый мир

От автора

Мы живем сегодня в политкорректном мире.

Некоторые возразят и скажут, что политкорректность – это не у нас, это на Западе. Но приходится с такой позицией не согласиться. Ибо там, где меньшинства любого рода – гомосексуалисты, лесбиянки, трансвеститы под радужными флагами, феминистки, национальные, культурные и даже политические и др. меньшинства – борются за признание, там идет борьба за политкорректность. У нас эта борьба очевидно идет. И я не берусь предсказать ее исход. Взгляд у меня скорее пессимистический: меньшинства победят неполиткорректное большинство, как это уже произошло на Западе. Не потому, что «переубедят», а потому, что именно меньшинства имеют голос и именно они формируют темы общественной дискуссии. Работающий повсюду в демократическом мире механизм победы шумных меньшинств над молчаливым большинством детально разбирается ниже в разделе об общественном мнении. А сейчас несколько примеров из мира победившей политкорректности.

Леонид Ионин

Черты политкорректного мира

Прежде, однако, скажем, что такое политкорректность. На этот счет существует огромное количество взглядов и определений[1]. С точки зрения автора – и автор обещает проводить эту точку зрения по всей книге – политкорректность – это идеология современной массовой демократии, служащая, с одной стороны, обоснованию внутренней и внешней политики западных государств и союзов, а с другой – подавлению инакомыслия и обеспечению идейного и ценностного консенсуса.

Поэтому следующую ниже главу о чертах политкорректного мира можно было бы назвать в советском стиле: «с фронтов идеологической борьбы». Мы увидим, что схватки на этих фронтах действительно ожесточенные. Начну, соответственно, с военной проблематики. Выразительные примеры политкорректности приводит военный историк М. Ван Кревелд в книге «Мужчины, женщины и война»[2]. В 1985 г. американский журнал «Лайф» в номере, посвященном сорокалетию окончания Второй мировой войны, в которой погибли 300 000 американских солдат-мужчин, поместил на обложку фото десяти героев-мужчин и семи героев-женщин. Во вьетнамской войне у американцев погибли 57 000 мужчин и 8 женщин. Их памяти посвящен монумент в Вашингтоне с шестью фигурами солдат, из которых трое – мужчины и трое – женщины. Это политкорректно, хотя плохо соотносится с реальностью, что, впрочем, характерно для политкорректного суждения и поведения в любой сфере жизни.

Вообще США в области политкорректности, как и во многом другом, идут впереди всего мира. Сначала это была борьба с расизмом, точнее, применительно к политкорректности, борьба со словами, состоящая в табуировании расовых тем и общеизвестном переименовании черных в афроамериканцев. При этом чисто фактическое и, как правило, безошибочное указание на цвет кожи оказалось заменено запутывающей и сбивающей с толку ссылкой на происхождение. В этом случае, например, белый южноафриканец, также происхождением из Африки, не воспринимается как афроамериканец, хотя и является таковым. Доходит до того, что любого чернокожего начинают именовать афроамериканцем, дабы избежать риска проявления неполиткорректности.

Эта инициатива оказалась заразительной, и в феминистских кругах было предложено отказаться от унижающего абстрактное человеческое достоинство понятия «женщина» и по аналогии с афроамериканцем именовать женщину «вагинальным американцем» (vaginal americain), благо в английском языке грамматическая категория рода отсутствует и указание на род осуществляется посредством местоимений.

Примерно тогда же началась борьба с сексизмом, имеющая конечной целью уравнивание мужчин, женщин и трансвеститов, поскольку их половая идентичность якобы не имеет значения с точки зрения их социальных ролей и статусов. Тогда и проник в социологию и психологию неблагозвучный термин «гендер», указывающий на пол как социальное явление. Социальные роли, которые ранее рассматривались как биологически детерминированные, например, муж и жена, стали трактоваться как гендерные роли, то есть не связанные с биологическим полом их носителей. Мы встречаем теперь в прессе сообщения том, что в той или другой стране официально отказались от обозначения супругов как «муж» и «жена», а родителей как «мать» и «отец», они стали называться «первый родитель» и «второй родитель» (хотя непонятно, как можно в политкорректном мире прибегать к такой неэгалитарной, недемократической терминологии). Затем стали отказываться от связанных с брачным статусом терминов «мисс» и «миссис», «мадам» и «мадемуазель». Все эти и другие категории оказались неактуальными при однополом браке.

Затем начались выступления против дискриминации пожилых людей, что постепенно превратилось в модную идеологию. Глаз эгалитаристов на различия, которые необходимо уничтожить, обострен до чрезвычайности. Запрещено называть инвалидов «disabled», то есть буквально «лишенные способностей», их надо называть «имеющие иные (альтернативные) способности». Нельзя сказать о женщине, что она непривлекательная, надо сказать, что у нее «альтернативная внешность» (alternative body image). Тот, кто называет инвалидов инвалидами, нарушает правила политкорректности, впадая в «эйблизм» (ableism). А тот, кто считает женскую красоту достоинством и благом, впадает в «смотризм» (lookism).

Известная писательница Татьяна Толстая написала статью о политкорректности, где иронически перечисляет формы, в которых может проявляться ее отсутствие: «К греху «смотризма» тесно примыкает и грех «возрастизма» (ageism). Sizeism («размеризм», что ли?) – предпочтение хорошей фигуры плохой, или, проще, худых толстым. Он же fatism («жиризм»), weightism («весизм»). Страшный грех»[3].

Фактически речь идет о том, что люди различны по красоте лица и изяществу фигуры, по возрасту, по весу, по толщине, наконец. Всем известно, что есть толстушки и худышки, у каждой свои достоинства. Так вот, это заметить и каким-то образом дать понять, что ты это заметил, никак нельзя. Это запрещенные нормами политкорректности способы восприятия и поведения, в частности, вербального.

Здесь нужно предварительно отметить две вещи, на которых мы потом остановимся подробнее. Политкорректность «граничит» с двумя важными явлениями, с которыми связана как логически, так и по происхождению: это тактичность, вежливость (простая, не политическая корректность), с одной стороны, и стремление к эмансипации — с другой. Иногда граница между политкорректностью и просто корректностью или политкорректностью и освободительным устремлением трудно уловима, и политкорректная норма может показаться правильной и справедливой. Разве не справедлива борьба против расовой дискриминации, против угнетения женщин, против дискриминации пожилых людей?! А инвалиды ведь действительно часто либо обладают от рождения, либо вырабатывают в себе способности и умения, в чем-то превосходящие способности и умения здоровых людей! Наконец, действительно бестактно оглядываться на красивых женщин или, наоборот, демонстрировать пренебрежение к другим – некрасивым, толстым, пожилым и т. п. Это невежливо, некорректно. Так что нужно проводить иногда весьма тонкое различение между политкорректностью и некоторыми родственными ей феноменами, о чем мы еще будем говорить далее – о тактичности и корректности в следующем разделе, а о стремлении к эмансипации – в разделе о происхождении политкорректности. Пока же продолжим разбираться с чертами политкорректного мира.

Политкорректность предполагает как бы смену оптики взгляда. Тактичный человек видит определенные вещи, но не демонстрирует, что он их видит, не фиксирует свое видение в поведении, в частности, вербальном. С политкорректным взглядом дело обстоит гораздо серьезнее, здесь речь идет не об отражении реальности в поведении, а об альтернативном видении реальности. Уместно в этой связи вспомнить сцену из прогремевшей в 20-годы и быстро запрещенной пьесы Николая Эрдмана «Самоубийца». Несмотря на то что действие пьесы происходит в раннем СССР, идейная коллизия, в которой оказывается герой пьесы, удивительно напоминает коллизии современной западной жизни с ее господством политкорректности.

«В комнату входит Егорушка. Осматривается. Никого нет. Из соседней комнаты слышатся бульканье воды и пофыркиванье Марии Лукьяновны. Егорушка на цыпочках подкрадывается к двери и заглядывает в замочную скважину. В это время Серафима Ильинична вылезает из-под кровати.

Серафима Ильинична. Вы это зачем же, молодой человек, такую порнографию делаете? Там женщина голову или даже еще чего хуже моет, а вы на нее в щель смотрите.

Егорушка. Я на нее, Серафима Ильинична, с марксистской точки зрения смотрел, а в этой точке никакой порнографии быть не может.