Карина Дёмина - Владетель Ниффльхейма

• Название: Владетель Ниффльхейма
• Автор: Карина Дёмина
• Жанр: Фэнтези

Осиротел Ниффльхейм, страна мертвецов и туманов, последнее прибежище тех, кому в мир яви заказана дорога. Льды сковывают сердце мира, и скор тот день, когда иссякнет Горячий ключ, последний источник волшебства. А с ним исчезнут коварные гримы и кровожадные драугры, кроткие ульдры и безголовые тролли, драконьи корабли и чудовищные усебъёрны. Если не найдется того, кто сумеет достичь чертогов Хель, взойти на опустевший трон и объявить Ниффльхейм своим владением. Вот только забыли герои северный путь. И не по своей воле трое подростков попадают на изнанку привычного им мира. Они — последний шанс сказочной страны. Но какова цена этого шанса?

Автор предупреждает, что книга создана на основе скандинавской мифологии, а потому добротой не отличается. Любовная линия очень слабая. И финал специфический.

Книга написана в 2011 г.

---

Он тащил врача за собой, хотя тот и не думал вырываться.

— Сёма иногда такой странный, — поделилась наблюдением Аллочка.

— То на всех троих? — Баринов говорил громко. Наверное, у него уже не осталось сил крик сдерживать. — Не только Алекс, но остальные тоже.

— Ну да. Совпадение. Странное. Но беспокоиться надо не об этом, порезы — лишь порезы и…

Белла Петровна хотела узнать, о чем же надо беспокоиться, но Аллочка вдруг расплакалась. Она рыдала громко, упоенно и некрасиво, прижав истерзанную куртейку к лицу. Подкрашенные тушью слезы падали на воротник, добавляя шиншилле черноты.

И тогда Баринов отпустил врача, схватил жену за локоть и поволок из больницы. Рыдать она не прекратила.

— Дикие люди, — Василий выразил Беллину мысль.

Совершенно точно, дикие.

Но не в них дело, а в том, что надо ждать и верить. Тогда Юленька очнется. Обязательно.

Чудеса случаются.

Надо молиться. Кому-нибудь. Вдруг да отзовется.

Глава 3. Люди и тени

Дом Семен Семенович Баринов возвел в пригороде, в месте престижном и дорогом. Здесь, среди канадских кедров, японских лиственниц и белых елей, имевших окрас вовсе не белый, а скорее грязновато-желтый, стояло едва ли полтора десятка домов. Хозяева их весьма ценили уединение и покой, который, впрочем, был нарушен ревом автомобильного движка. Серый «Мейбах», слетев с дороги, пропахал газон, раздавил с полдюжины розовых кустов и превратил в месиво сортовые фиалки.

Но в данный момент Семена Семеновича Баринова меньше всего волновали фиалки.

Растеряв остатки спокойствия, он бросился в кабинет и бежал так быстро, что дубовые половицы хрустели под его ногами. Сонный лакей с подносом, некстати оказавшийся на пути Баринова, был просто отброшен в сторону. Посеребренные тарелки покатились по ступеням, нарушая печальную тишину дома веселым звоном.

— Сема расстроен, — объяснила Аллочка лакею и помогла собрать тарелки.

А где-то наверху хлопнула дверь.

— Сема очень расстроен.

На деле же Семен Семенович Баринов пребывал не в расстройстве, но в состоянии, близком к бешенству. С ним случалось, особенно по молодости, терять над собою контроль и падать в молочно-белую пелену, в которой становилось возможным все. В такие редкие минуты он начинал действовать безрассудно и рискованно, а многие, кому случалось быть свидетелями этих вспышек, и вовсе говорили, что будто бы Баринов утрачивал разум и что ему лечиться бы надо. Но Семен Семенович знал — лечение не поможет. Ведь даже если вырезать шрам вместе с кожей, он останется, отпечатанный в костях, а то и в самом сознании.

Иса. Кано перевернутая. Иса.

Отметка чужого мира, напоминание о решении, которое когда-то казалось правильным.

В последние годы шрам утих, напоминая о себе крайне редко, да и то льдистым покалыванием, а не выплесками туманов с той стороны. Но сейчас он наливался кровью, распухал и нервно пульсировал, отдавая острой болью в зубы.

Семен Семенович снял пиджак и туфли, оставшись в синих носках и синей же рубашке. Кое-как выковыряв запонки, он рванул рубашку. Посыпались пуговицы, а цветные лоскуты полетели на кожаный диванчик. К ним присоединился и ремень с широкой посеребренной пряжкой.

Баринов же достал из нижнего ящика стола шкатулку, перехваченную крест-накрест цепью. Поддев цепь мизинцем, Семен Семенович с легкостью разорвал ее.

В шкатулке лежали нож, больше похожий на медвежий коготь, и кисть. На каминной полке нашлась миска из белесого янтаря, которую Баринов поставил у камина.

Не выдержав, он все же прикоснулся к шраму, и тот дернулся под пальцами, уходя вглубь мышцы.

— Я приглашаю тебя, — громко сказал Семен Семенович в жерловину декоративного камина. — Слышишь? Я приглашаю тебя в свой дом.

Ухватив нож-коготь за короткую рукоять, Баринов вогнал лезвие в руку и дернул, распарывая кожу по синей ленте вены. Струйки крови закапали в миску. Они наполняли ее медленно, сначала до половины, а там и почти до краев.

— Я знаю, что ты здесь, — Баринов отложил нож и, взяв в руки кисть, прямо на паркете вычертил руну «Иса». — Я слышу тебя, кем бы ты ни стал сейчас. Выходи. Есть разговор. Будь…

Он запнулся, но заставил себя договорить:

— …гостем в моем доме.

Тень выползла не сразу. Она долго ворочалась в камине, высовывая то короткую уродливую лапу, то суставчатый хвост, украшенный двойным рядом острых шипов, то птичью голову на тонкой шее. Но запах крови манил, и тень не устояла.

— Сссдраствуй, — прошипела она, перетекая на пол. — Сссдрасствуй, Сссема.

— Где Шурка?

— Шшшурка? — тень обернулась вокруг миски. Длинный язык ее коснулся крови, и тень благостно заурчала. — Ты сссам ссснаешшшь.

— Он там?

— Там, — легко согласилась она.

— Верни его. Слышишь? Верни!

— Бессспокоишься? Бессспокойссся… Сссбежал… сссбежал… трон пуссстует. Всссем плохо.

Она забралась в миску с лапами. Тень поглощала кровь и росла, становясь больше, черней.

— Ты ушшшел… ты ушшшел… бросссил. Мы рассстроены. Сссильно.

— И поэтому вы забрали моего сына?

— Нет. Он сссам. И всссе сссам. Он не отссступит.

— Не отступит, — повторил Семен Семенович. — Я учил не отступать.

— Всссегда первым. Верно? Во всссем… и он сссправиться. Ссстанет владетелем Ниффльхейма.

Тень улыбнулась беззубым ртом.

— Это будет сссправедливо… сссправедливо… но есссли ты хочешь, я могу предупредить. Расссказать правду. Всссю до капельки. До поссследней капельки крови.

Она попятилась, показывая, что в миске пусто, и Семен Семенович, вытянув руку, надавил на разрез. Тень ловила кровь на лету и жадно глотала. Каждый глоток порождал волну судороги, а тело раздувалось, пока не раздулось до предела. Оно лопнуло, выпустив тысячу крохотных перышек, которые шевелились и шелестели, повторяя каждое, произнесенное Тенью слово.

— Верни Шурку и у тебя будет столько крови, сколько захочешь.

— Хорошо бы. Но расссве я могу?

— А кто может?

— Ты ссснаешь. Сссоветниса поговорила бы с тобой. Ей есть, что ссскасать тебе. Есссть… а я — лишь тень… просссто обыкновенная тень.

Перья раскрылись маленькими жадными ртами. И каждый тянулся к руке, норовил поймать свою собственную красную каплю, которых слишком мало было для всех.

— Но есссли ты хочешь… сссделка… сссделка… я сссделаю твоего сссына ссснающим.

— Что взамен?

— Другой. Время. Дай ему дойти. Не дай… не посссволь его убить сссдесь. Сссащити. Там — мы сссами. Сссдесь — помощь. Сссогласись. И я сссделаю так, как ты просссишь.

— Как его имя?

— У него нет имени.

— Тогда как я узнаю его? — спросил Семен Семенович, уже приняв решение.

Он не был плохим человеком. Он просто любил сына.

— Уссснаешь… уссснаешь… Ты уше ссснаешь. Он там же, где и твой Шшшурка. Ты просссто не видел. Он третий. Но пришшшел другим путем, — набрякшая тень отползала к камину, оставляя на полу широкую полосу слизи. — Ты не сссамечал. А теперь сссаметишь. И сссдержишь ссслово. Сссдержишь?

— Я защищаю мальчишку столько, сколько понадобится? Он доходит. И он становится владетелем Ниффльхейма?

— Ссстановится. Ниффльхейма. И всссе будет хорошо. У всссех.

— И Шурка вернется? Если так, то я согласен.

— Вернетссся… Есссли сссахочет. Ты ше ссснаешь, как это… ссслошно выбрать.

— Эй! Ты обещала!

— Я обещала рассскасать. Я расскажу. Но дальше — он сссам.

И Тень распалась на клочки, которые уже были самыми обыкновенными тенями, безмолвными и безвредными.

Семен Семенович поднялся не сразу. Он сидел, уставившись в камин, потирал свежий порез и думал о том, что делать. Конечно, ему было жаль того, другого безымянного мальчишку, но слово было сказано. И слово было услышано.

А Шурка, он же не дурак, чтобы на рожон лезть. Будет время — сделает правильный выбор. Конечно… Семен Семенович ведь сделал когда-то.

В тот же день у палаты номер три появилась круглосуточная охрана.

Глава 4. Идущий по следу

Карлика доктор Вершинин заприметил издали, точнее не самого карлика, а зеленый зонт, показавшийся несуразно огромным. Желтыми квадратами на нем выделялись латки. Зонт крутился, латки скользили, выписывая круги, и доктор Вершинин сам не заметил, как залюбовался этими самыми кругами. Он очнулся, лишь когда человечек исчез, и удивился тому, что стоит, упершись лбом и ладонями в окно.

Еще немного и шагнул бы к чудесному зонту.

— Что за… — Вершинин отлип от стекла и рукавом стер влажный отпечаток. — Мерещится.

Он вспомнил про вчерашний случай с говорящей кошкой и повел плечами: определенно, следовало бы взять отпуск. Но когда?

Сначала с кухней следовало разобраться, и с постельным бельем, которое — права оказалась галлюцинация — подворовывали. Кроме этих мелких по сути бытовых забот на Вершинина давили иные, куда более серьезного плана.