Борис Мегрели - Именем закона. Сборник № 3

• Название: Именем закона. Сборник № 3
• Автор: Борис Мегрели
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Детектив
• Год: 1992
• ISBN: 5-265-01741-0

В сборнике детективных повестей современных отечественных авторов — остросюжетные произведения о правоохранительных органах, советской мафии, о некомпетентности и чести, о подлости и долге.

В исторической части сборника — бестселлер двадцатых годов «Шоколад» Тарасова-Родионова.

---

«…Я доехала хорошо, но ты даже не представляешь, как мне было тяжело потом, после нашего свидания. Ты был в таком возбужденном состоянии!.. Витенька, прошу тебя, не надо так относиться к тому, что там с тобой произошло… Надо держаться… Я понимаю — легко советовать. Но все-таки будь чуть-чуть поспокойнее, береги здоровье — оно тебе пригодится, когда освободишься. Еще много всего впереди, и мы с тобой и с Анжелой еще будем счастливы… Анжела так выросла, мой размер обуви носит… Мы тебя ждем, Витенька, родной… Очень ждем».

«Завтра к вам приедут…»

И еще одна особенность нашей жизни удивляла Орехова. Те, кто читал и передавал другому диссидентскую литературу, в общем-то, не очень боялись. Хотя знали — за это сажают. Чем объяснить — простодушием? Надеждой на снисхождение? Уверенностью, что ничего преступного не совершают?

Вот перед ним студентка, лицо совсем детское. Читала тамиздатовскую книгу — о политической системе СССР. Скрупулезный анализ бюрократической машины. Вывод: система развалится. Никаких вмешательств извне — она «съест сама себя». Он, Орехов, обязан выяснить, откуда эта книга. Дело в том, что на студентку «пришла бумага». Иными словами — донос. Сейчас этот документ занумерован, остановить ход дела невозможно.

Девушка не сразу это понимает. Наконец лицо изменилось. Дрогнули губы. Нет, в перспективе пока не тюрьма. Но исключение из института — реальность. Откуда книга? Подруга дала. На следующий день приходит с подругой. Орехов, всматриваясь в их испуганные лица, думает: придется выявлять всю цепочку. Читали — всего лишь! — книжку. Друг друга многие в лицо не знают, а образовалась преступная группа. Если следовать букве закона — распространяли клеветнические сведения, направленные на подрыв. Лет пять колонии и три года ссылки.

За что? За то, что знакомились с иной точкой зрения на нашу жизнь? За то, что пытались понять причины наших затянувшихся на десятилетия бед? А разве он сам, Орехов, не пытался понять, читая конфискованные книжки? Почему ему можно, а им, студентам, нельзя? И при чем здесь органы госбезопасности? Речь идет об убеждениях, значит, заниматься этим должна КПСС. Ведь задача партии — формировать взгляды. В том числе и в дискуссиях.

Орехов положил перед студентками по листу бумаги. Велел написать: да, действительно, такая-то передала такой-то эту ужасную книгу, прочитанную из праздного любопытства. А купила ее у магазина «Детский мир» на книжном черном рынке, у какого-то пьяницы, да и то только потому, что цена была низкая.

Ну ладно, молодых, неоперившихся понять можно: легкомысленны. Не понимают, что могут попасть в картотеку. А она незримо следует за человеком, притормаживая его служебный рост. Но вот те, кому за сорок, кого жизнь не раз проучила, — они-то почему не боятся? Ксерокопируют. Раздают друзьям и знакомым. «Профилактические» беседы с ними Орехову были крайне интересны.

Ему объясняли: разве в этой деятельности есть криминал? Ведь в Конституции декларирована свобода слова. К тому же они не скрывают своих взглядов. Шлют руководителям партии и правительства открытые письма с анализом социально-экономической ситуации. Да, потом письма размножаются. Их рассылают по редакциям. Они попадают и за границу. Но ведь письма — открытые! Вот, пожалуйста, посмотрите копию.

И Орехов смотрел. Ощущение, будто с глазами что-то происходило. Текст, лишенный привычно-догматических фраз, буквально впечатывался в сознание. То, что ему, Орехову, казалось запутанным, там объяснялось с потрясающей душу простотой и ясностью. Становилось понятным, почему на его родине, под Путивлем, разорена земля, по всей стране один дефицит сменяет другой, а на экране телевизора возникает престарелый руководитель страны, в очередной раз получающий Звезду Героя. Потому что есть у нас одна главная нехватка — дефицит правды.

Орехов видел, что люди, прозванные в прессе диссидентами, готовы были ради правды на все. И чем больше он всматривался в них, тем больше они ему нравились. Они были до конца честными, не лгали сами себе, не разрывались между словом и делом, не скрывали своего отношения к происходящему. Их мужество и самоотверженность завораживали. История генерала Григоренко, например. Орехов хорошо ее знал, потому что генерала-правдоискателя разрабатывал его сосед по комнате. Григоренко прошел все — изматывающие допросы, лживый диагноз, искалечившее его лечение в психбольнице, лишение гражданства. Когда Орехов читал его книжку, выпущенную за границей, — читал, вспоминая все, что пришлось ему вынести, — комок стоял в горле. Думал: что же это за рок такой — правду в нашей стране непременно нужно пронести через мученичество?

Но работать капитан Орехов продолжал. Собирал информацию о диссидентах через агентурную сеть. Вел профилактические беседы, которые, правда, теперь затягивались. Выезжал с опергруппой на обыски. Однажды искали тетрадь со стихами, известными, по донесению агента, как порочащие наш строй. Автор стихов стоял тут же, в комнате, среди развала книг и рукописей. Тетрадь попала в руки Орехову. Он пролистал ее, мельком вчитываясь, понял — это она, взглянул на хозяина. Тот был бледен, но взгляда не отводил. Орехов еще раз полистал и протянул ее хозяину, пробормотав: «Это нам не нужно, кинь вон туда». И тетрадь сгинула в кипе просмотренных уже бумаг.

А вскоре в квартирах, где намечался обыск, стали раздаваться телефонные звонки. Незнакомый голос предупреждал — уберите компромат, завтра к вам приедут.

Из письма начальника учреждения ОШ-25/2 Новоселова гражданке Ореховой.

«…На ваш запрос отвечаю: с мая по сентябрь с. г. за нарушение режима содержания Орехов В. А. был водворен в помещение камерного типа, где отправка писем ограничена — в 2 месяца 1 письмо…»

Из ответа пом. прокурора Мачехина В. П. гражданке Ореховой.

«…В результате проверки по вашему письму выяснилось: условия труда осужденных в учреждении ОШ-25/2 постоянно улучшаются. Растет число передовиков производства и самодеятельных организаций. Однако осужденный Орехов В. А. в общественной жизни отряда участия не принимает. Встал на путь нарушения режимных требований… Совершенного преступления не осуждает…»

Операция «улика»

Об этом человеке знали: общается с известными правозащитниками, распространяет «Архипелаг ГУЛАГ». Инженер. Сорок пять лет.

На него был заведен ДОП (дело оперативной проверки). А в тот день он позвонил знакомому, работавшему в институтской фотолаборатории. В разговоре мелькнуло: «Привезу «Сказку». За обоими выехали две машины. Фотомастера взяли в лаборатории. Инженера — у подъезда.

Орехов был в машине, когда инженер Морозов вышел из дому. Среднего роста. Черняв. Портфель оттягивает руку. На предложение пройти в машину сказал довольно спокойно: «А зачем, собственно…» Он и в кабинете на собеседовании не особенно волновался. Коллега Орехова, старший по чину, вел разговор напористо:

— Мы знаем, что у вас в портфеле. Рекомендуем все рассказать.

— А откуда знаете? Телефон прослушивали?

— Ну, совсем не обязательно.

…Тогда считалось неудобным сознаваться в этом грехе.

— Вы хотите сказать: лаборант сам на себя донес?

Разговор не клеился, и старший по чину оставил Орехова одного — вести профилактическую беседу. Цель — попытаться склонить Морозова к сотрудничеству. Орехов понимал — попытка безнадежная. Морозов уверен — ничего противоправного ни он, ни лаборант не совершили. Кто доказал, что «Архипелаг» — клевета? Чьим решением запрещена книга?

Орехову это бесстрашие импонировало. Ему давно хотелось разговориться с кем-нибудь из тех, кто рисковал собой не только по душевному порыву, но еще и по убеждению. Хотелось понять природу смелости, этих людей: почему они сделали такой выбор? Морозова Орехов тоже, видимо, заинтриговал: этот странный оперативник явно интересовался их движением не по службе, а «от себя».

— Ну, если вы рассчитываете на мою откровенность, — сказал ему Морозов, — зачем меня считать дураком?! Ведь о том, что я выхожу из дому с «Архипелагом», узнал только лаборант, и только — по телефону.

Орехов признался: да, ваш телефон прослушивается. Это было началом разглашения государственной тайны — такая статья Уголовного кодекса будет потом ему инкриминирована. Орехов понимал, на что идет, — он тоже сделал свой выбор. Потому что уже тогда считал еще бо́льшим преступлением преследование правозащитников.

Затем они стали встречаться с Морозовым по-приятельски: тот снабжал Орехова правозащитной литературой. Подолгу разговаривали. Кое-что Орехов записывал. Он полагал, что сможет из этих заметок составить объективную характеристику правозащитного движения. Верил, что убедит, — нет, не своих начальников, а высшее руководство КГБ и страны: эти люди хотят добра. Копил аргументы. Знал — его в конце концов вычислят, ведь у них существовал специальный отдел — для разработки своих же сотрудников.