Владимир Врубель - Всем штормам назло

• Название: Всем штормам назло
• Автор: Владимир Врубель
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4444-0005-0

История русских исследований Севера и Дальнего Востока имеет много драматических и героических страниц. Однако имена многих наших выдающихся исследователей, их великие открытия и свершения, подробности непростых судеб и личные трагедии моряков — практически неизвестны рядовым читателям. Штабс-капитан корпуса флотских штурманов, кругосветный мореплаватель Дмитрий Иванович Орлов, адмирал, путешественник, исследователь Дальнего Востока Геннадий Иванович Невельской, адмирал, кругосветный мореплаватель Василий Степанович Завойко, капитан 2-го ранга, участник Амурской экспедиции Николай Константинович Бошняк, арктические исследователи Георгий Львович Брусилов и Владимир Александрович Русанов и другие герои русского флота предстанут перед читателями.

---

Путешествие было опасным и тяжёлым. Нередко приходилось ночевать голодными под открытым небом. Только до поры до времени крепкое здоровье позволяло Орлову справляться с такими нагрузками. Ему, самому старшему по возрасту в Амурской экспедиции, приходилось делать работу молодых мичманов и лейтенантов. Невельской с этим обстоятельством нисколько не считался, как и с тем, что в отличие от молодых офицеров у Орлова была семья, маленькие дети.

Судно Российско-американской компании «Николай» с Невельским и вновь назначенным для службы в Амурской экспедиции майором Николаем Вильгельмовичем Буссе пришло к мысу Крильона не 15‑го, а 18 сентября. Дали условные девять выстрелов, но ответа не получили.

Тогда Невельской приказал перейти в залив Анива и высадить там десант. Русские высадились близ селения, в котором находились айны и японцы. По словам некоторых историков, айны и японцы пытались отпугнуть русских, освещая в ночное время макеты батарей, но документами это не подтверждается.

Невельской писал, что десант высаживали утром, под прикрытием судовых орудий, на вооружённых гребных судах. Никакого сопротивления русские не встретили. Сбежавшимся айнам и японцам Невельской через переводчика объявил, что пришёл, «чтобы их защищать от насилий команд иностранных судов и что поэтому вовсе не желает делать им что-либо дурное; если же они не разойдутся, тогда им будет худо». Неясно, что больше подействовало: радость от появления неожиданных защитников или обещание, что им мало не покажется, если не разойдутся, — но «айны вместо ответа начали кланяться и махать ивовыми палочками, концы которых были расщеплены в виде метёлок, что вообще у местных жителей означало дружелюбие и гостеприимство».

На берег с транспорта доставили пушки, построили вооружённых матросов и провели церемонию подъёма русского флага, к которому приставили часового. Айны молча наблюдали за всеми действиями пришельцев, размышляя, как всё это отзовётся на их жизни. Отозвалось очень быстро. Размышления длились недолго. Вскоре они уже таскали на своих спинах мешки с продуктами и разное имущество, которого набралось свыше 4000 пудов. Любопытных философов быстро приставили к делу.

Весь день прошёл в трудах, а на следующее утро выяснилось, что японцы из селения исчезли. Невельской приказал привести айнского старосту. Но напрасно капитан 1‑го ранга нещадно тряс, схватив за бороду, перепуганного айна, требуя немедленно догнать и вернуть японцев. Старик, когда Невельской отпустил наконец его бороду, с трудом объяснил, что японцев уже не догнать: возможно, они ушли на лодках в море. Махнув рукой на удравших японцев и на потерявшего от страха всякий рассудок старосту, Невельской приказал готовить «Николай» к выходу в море. Командовать новым постом, получившим название Муравьёвский, он оставил майора Буссе.

Особенного беспокойства об Орлове Геннадий Иванович не выразил. Начальник Амурской экспедиции предоставил Буссе право оставить офицера у себя в посту либо отправить его сопровождать первую зимнюю почту в Петровское. Видимо, сведения, которые должен был сообщить Орлов, его не сильно волновали. Совершенно непонятно, для чего тогда он послал в столь рискованную командировку самого опытного из своих сотрудников? И уж меньше всего его трогало, что штурман год не увидит свою семью.

Дмитрий Иванович Орлов пришёл, перебравшись через горы, в Муравьёвский пост лишь 2 октября. Он задержался, потому что вернулся за оставленными им в Ильинском посту казаками, не без оснований полагая, что если не возьмет их оттуда с собой, то они так и останутся брошенными зимой на произвол судьбы.

Буссе был рад увидеть казаков, поскольку сам отбирал этих людей в Якутске. Но делить кров с совершенно незнакомым ему человеком майору, по-видимому, не хотелось. К тому же у него неважно складывались отношения с другим моряком, находившимся в его подчинении, Николаем Васильевичем Рудановским. Он решил, что усиливать «морскую» оппозицию нет смысла.

Так или иначе, Буссе предпочёл не задерживать у себя Орлова. В тот день транспорт «Иртыш», пережидавший штормовую погоду в бухте Анива, уходил по распоряжению Невельского на зимовку в Императорскую гавань. Он успел довольно далеко отойти от берега, когда Буссе приказал вернуть «Иртыш». На судне услышали сигнал — три выстрела из пушки — и к вечеру вошли в бухту.

Пока ждали парусник, Буссе успел обстоятельно расспросить Орлова о путешествии. Поручик поделился с ним собранной информацией и представил своего проводника — айна, который спас жизни его и казаков. Потом тот же айн не раз помогал Буссе.

В чём же заключалось это спасение, майор узнал позже от спутников Орлова.

Однажды во время бури штурман и казаки остановились на привал у селения Наиор. Ночью к Орлову пришли два айна, пожилой и молодой. Пожилой что-то сказал поручику, после чего исчез так же внезапно, как и появился, а молодой остался. Дмитрий Иванович приказал казакам срочно собрать вещи и, невзирая на ливень и сгустившийся мрак, следовать за молодым айном. Дорогу освещали только вспышки молний.

Как выяснилось, старик пришёл предупредить Орлова, что японцы, жившие в их селении, собираются вырезать ночью маленький безоружный отряд русских. Молодой айн был его сыном, он оставил его с Орловым, чтобы помочь уйти в безопасное место. Орлов со своими спутниками на туземных лодках по рекам перебрался на восточный берег. В один из переходов они заметили тринадцать японцев. Пытаясь ввести их в заблуждение, Орлов приказал казакам грести вёслами поочерёдно, как это делают айны. Японцы хитрость раскусили, но предпочли сами скрыться. Встретив ещё троих японцев, Орлов узнал, что все они бежали от Невельского. Штурман попытался убедить беглецов, что им ничего не угрожает, но, видимо, японцы придерживались иного мнения.

«Иртыш» приблизился к берегу, когда стемнело. С помощью фальшфейеров обменялись световыми сигналами. С транспорта на шлюпке прибыл его командир лейтенант Пётр Фёдорович Гаврилов с рапортом. Угостив всех чаем, Буссе проводил офицеров к шлюпке и распрощался с Орловым, уже пожалев, что не оставил у себя этого умного и опытного человека.

13 октября «Иртыш» благополучно вошёл в бухту Постовую, что в Императорской гавани, где находился Константиновский пост. Императорскую гавань открыл лейтенант Николай Константинович Бошняк. Ему Невельской и поручил командование вновь учреждённым постом. Пост был организован по типичному для Невельского образцу: в пустынное место высадили людей, а дальше сами выкручивайтесь, как умеете. Жильё было не готово, продуктов на зиму не хватало. Бошняк ломал голову, как ему продержаться до весны, и вдруг, как снег на голову, к нему в пост прибыли на зимовку транспорт «Иртыш», а позже корабль Российско-американской компании «Николай I». Вместо двенадцати человек на берегу пустынного залива собралось около девяноста, и руководил ими молодой лейтенант. Вот уж воистину, на бедного Макара все шишки валятся. Командир «Иртыша» Гаврилов докладывал Невельскому, что ему нужно возвратиться в Петропавловск, откуда он прибыл на лето в распоряжение начальника Амурской экспедиции.

Транспорт был обеспечен продовольствием только на три месяца плавания, а экипаж не имел тёплых вещей. Кроме того, судно подлежало серьёзному ремонту: верхняя палуба была в таком состоянии, что по ней опасно было ходить, нижние ванты, снасти стоячего такелажа, которыми укрепляются мачты, служили 13 лет и были ненадёжны, медные листы обшивки кое-где отвалились, появилась течь. Невельской никак не прореагировал на рапорт командира. Просить потом снова Завойко прислать судно не позволяли амбиции. Моряки «Николая» решили зимовать на судне, на «Иртыше» это было невозможно. Пришлось из сырого леса строить на зиму жильё. Помог Орлов, накопивший изрядный опыт строителя. К его советам внимательно прислушивались. Он был старше всех по возрасту, прошёл огонь, воду и медные трубы. Каждый понимал, что в таких условиях выжить весьма проблематично, поэтому советы бывалого человека были просто бесценными.

20 октября, на счастье зимовщиков, в Императорскую гавань вошла паровая шхуна «Восток» под командованием капитан-лейтенанта Воина Андреевича Римского-Корсакова. Он, увидев и сразу оценив бедственное положение людей, поделился с ними припасами и даже распорядился снять стёкла со всех люков, где это можно было сделать, чтобы отдать их для окон зимовья. «Восток» долго не задерживался. Римский-Корсаков выполнял задание вице-адмирала Ефима Васильевича Путятина, прибывшего со своей эскадрой в Японию. Но даже то немногое, чем он помог, выручило зимовщиков.

Внезапно наступили холода. В России, по традиции, всё всегда наступает внезапно, особенно зима. Повалил снег. Вскоре из-за сугробов было никуда не пройти. Время тянулось мучительно долго. Из развлечений — только спиртное, хорошо хоть выручил им Римский-Корсаков. Продукты растягивали, как могли. Не только количество, но и качество их оставляло желать лучшего. Редко когда удавалось подстрелить ворону. Тогда начиналось пиршество. Но скоро всех ворон истребили. С ужасом ждали страшную спутницу зимовщиков — цингу. И она не замедлила явиться. Появилась одышка, сильное сердцебиение, боль в коленях и мышцах ног. Лица у людей стали опухать. После нажатия пальцем оставалось углубление. Кожа шелушилась, покрылась разноцветными пятнами. Из распухших, кровоточащих дёсен стали выпадать зубы. От слабости, лихорадки и высокой температуры люди не могли подняться. Не было ничего: ни лекарств, ни продовольствия, ни врача. Обязанности врача выполнял полупьяный и полубольной фельдшер, который потом и сам слёг. Люди умирали один за другим. Не было сил рыть могилы в промёрзшей земле. Стало ясно, что до весны не доживёт почти никто. Помощь можно было найти только в Петровском, но кто рискнёт в самые морозы, когда все едва тащили ноги, отправиться почти на верную смерть?