Юрий Цыганков-Серебряков - Сын эпохи

• Название: Сын эпохи
• Автор: Юрий Цыганков-Серебряков
• Издательство: Янтарь
• Жанр: Проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-678-482-0

В эту книгу вошли автобиографические (кроме двух — «В лодке» и «Двадцать копеек») произведения. Преимущественно это произведения про далёкие, временами трудные и непростые детские годы автора — Ю. В. Цыганкова-Серебрякова, а также небольшая повесть, в которой изображена жизнь невыдуманных героев на фоне бурных событий в стране.

---

— Ти диви, яка краса! — не удержался от восхищения седок повозки, управляющий лошадьми.

— Що то за місто? — спросил подъехавший всадник.

— Та це ж головне місто цього уїзду.

— Ну що, отамане, будемо брати?

— Будемо. Але не швиди, хай усі підійдуть.

Армия степного атамана растянулась на километр и медленно вползала на гору, рассредоточиваясь на её склонах.

Когда первые лучи восходящего солнца вспыхнули на горизонте, атаман поднялся во весь рост и скомандовал:

— Шашки наголо и вперёд!

Не встречая никакого сопротивления, армия ворвалась в город, растеклась по его улицам, по дворам. Караульная рота была тут же смята, половина её состава была зарублена.

Степняки громили учреждения, ограбили банк, зернохранилища, с мельниц растянули муку, из магазинов и складов мануфактуру, одежду, разграбили продовольственные склады и аптеки.

Степняки врывались в каждый двор, в каждый дом и грабили, грабили, грабили…

Лаяли перепуганные собаки, кудахтали куры, блеяли козы и бараны, мычали коровы…

— Да куди ти її тягнеш? Відпусти! — выскочила из хаты хозяйка, увидев, как степняк за рога выводил из сарая козу, которая, широко раставив ноги, упиралась и не хотела идти.

— Тікай звідси, бабка, бо зарублю!

— Люди! Допоможіть! Грабують!

Степняк выхватил из ножен саблю и одним махом отсёк голову упирающейся козе! Из туши хлынула кровь, это не остановило степняка. Он схватил тушу за ноги, взвалил себе на плечи и пошёл, ковыляя, со двора. Кровь текла по его одежде, это его, впрочем, нисколько не смутило.

— Не чіпай коня! Не чіпай! Не твій! — слышалось на другом дворе. Крепкий мужик, с усами запорожского казака, с крутыми кулаками, приближался к степняку. Вид мужика не предвещал ничего хорошого.

Степняк снял с плеча ружьё и хладнокровно в упор выстрелил в мужика. Мужик охнул и, медленно опускаясь, уткнулся лицом в землю.

Детский плач, крики и стоны, проклятия на головы степняков неслись со всех дворов.

Днём и ночью шли из города подводы с награбленными зерном, мукой, другими товарами. Тянулись брички доверху наполненные награбленным. Степняки вели лошадей, коров, волов, коз, баранов.

Трое суток на центральной площади города пылали костры. Степняки жгли всё, что им было не нужно. С рассветом четвёртого дня армия атамана вышла из города и пошла на восток.

Члены уездной партийной организации, ударные группы из ближайших сёл, мобилизовались на борьбу с бандитами.

К этому времени на юге молодого советского государства сформировалась армия Врангеля. Учитывая неприятие степняками белогвардейщины, Москва после продолжительного колебания предложила атаману степняков заключить союз для борьбы с новой угрозой. Недолгие переговоры оказались успешными. Армия атамана, как союзник большевиков, вошла в уездный город, теперь уже торжественным маршем.

На следующий день на ярмарочном лугу, возле реки, состоялся многолюдный митинг. На митинге говорили об освобождении рабочих и крестьян от всякого угнетения.

Атаман, как командарм, на митинге не выступал. Он сидел в своей повозке и беседовал с окружившими её горожанами. Тут же крутились любопытные босоногие пацаны.

— Розійдись! Розійдись! — два степняка вели под уздцы коня, запряжённого в двуколку, в которой сидел Алексей Данилкин.

— Що це таке? — нахмурив брови спросил атаман.

— Шпигун.

— Шпигун? Звідки?

— Нет! Я не шпион! Я приехал из села на ярмарку, — поспешил сказать Алексей.

— Чий ти? Звідки?

— Я Алексей Данилкин, из села, отсюда по прямой дороге более чем полдня езды. — Алексей обратил внимание на чёрные до плеч волосы атамана, на гипнотическую силу его взгляда.

— І що? Велике село?

— Село небольшое. Дворов всего около двухсот.

— Більшовики у селі є?

— Нет. Большевиков нет и помещика нет. Уехал. Так мы теперь сами себе хозяева.

— Хлопці, візмить коня, а його відведіть під арешт. Та пильно стережіть. Коли що, так мені вас не вчить.

Степняки ссадили Алексея с двуколки и повели в дом, в котором уже к тому времени сидели под их охраной с десяток подозрительных личностей.

«Вот это попал! — беспокойство охватило Алексея, — чёрт меня дёрнул ехать в неурочный час. Зарубят, что с них взять? Галя просила не задерживаться. Всё говорила: душа не на месте, серце болит. Галя переживёт, а мать, отец»?

На пятый день пребывания под арестом, Алексея повели к атаману. Алексея привели в угловой дом потомственного местного купца, в котором поселился атаман.

Атаман молча продолжительное время в упор смотрел на стоящего перед ним Алексея. Алексей похолодел, но волнения своего не выдал и взгляд свой не отвёл.

— Сегодня, — неожиданно для Алексея заговорил атаман на русском языке, — в ночь мы уходим на юг. Смотрю я на тебя и вижу, человек ты сильный. Готовый ватажок. Я возьму тебя к себе, если хочешь. Дам тебе целую сотню. Командуй.

— Спасибо… — Алексей замешкался, не зная, как обратиться. — Пан атаман, — подсказал охранник. — Спасибо пан атаман, но мне надо вернуться в село, домой. Жена, дети, родители старые. Заждались и не знают, что и думать. Обещал на пару дней, а оно вон как вышло.

— Отпущу я тебя, к большевикам уйдёшь. Большевики таких, как ты, не любят. Попомни. Они таким в спину стреляют. Уйдёшь ведь! А?

Алексей молчал. И всё так же смотрел прямо в глаза атамана.

— Охрана, хватит нам жертв. Не стрелять и не рубить. Отпустите его, пусть идёт на все четыре стороны.

— Спасибо, пан атаман, спасибо! — Алексей повернулся и на ватных ногах вышел из дома.

После переживаний и сильного напряжения Алексей резко ослаб, голова закружилась, и он, ухватившись за ствол растущей у порога дома немолодой сосны, сполз на землю, не найдя сил взглянуть в небо, чтобы отблагодарить Бога за своё чудесное избавление. Мимо проходили степняки, не обращая на него никакого внимания.

Ночи на селе чернее чёрного. Чёрное сельское небо сливается с чёрной сельской землёй, и тогда в двух шагах, как ни старайся, ничего не увидишь.

Такой тёмной, да к тому же ветреной осенней ночью во двор соседей Данилкиных въехала невесть откуда взявшаяся конная группа вооружённых людей. Всадники легко соскочили с коней, стреножили их и пустили в огород хозяина.

Хозяин, почуяв неладное, поспешно вынес трёхлитровую банку самогона и торопливо скрылся в своём неосвещённом жилище, заперев входную дверь на все запоры, будто они могли выдержать натиск вооружённых людей.

Непрошеные гости расположились недалеко от стены невысокого, с соломенной крышей, сарая, разожгли костёр, уселись полукругом, расстелили каждый возле себя полотенца, служащие скатертями, и принялись к трапезе.

— Выпьем за нас! — сказал, по-видимому, старший из них.

— За нас! За нас! — повторили остальные.

— Вот мы выпили за нас. Не за царя и Отечество. Не за Россию. Ни того, ни другого у нас нет. Горько, очень горько.

Неяркий свет костра высвечивал то одно, то другое лицо говорившего, будто старался подчеркнуть значимость сказанного каждым.

— России нет. Россию сгубили. Возврата к прежней жизни не будет никогда. И мы в каком-то не совсем ясном для нас состоянии. Кто мы такие? С кем воюем? Против кого? Мы воюем против красных, мы воюем против белых. А ведь перебьют они нас! Перебьют! Или мы сами разбежимся кто куда.

— Одни к красным, другие к белым.

— К красным? Никогда!

— Ну, почему же? К красным многие идут.

— И чем они привлекают — не пойму.

— Обманом. Обещаниями. Фабрики и заводы — рабочим, земля — крестьянам. Врут большевики! Никогда рабочий не будет хозяином фабрики, а крестьянин — земли. Закабалят пуще прежнего. Так что бедному крестьянину ни охнуть, ни вздохнуть будет.

За разговорами выпили и по второму, и по третьему разу.

— Как вы думаете, кто победит? Красные или белые?

— Я уверен — красные!

— Почему?

— Они победят не умением, а числом. Народ к ним валом валит. И все обманутся! Но за обещания земли русский мужик и мать родную продаст.

— Ну, это уж слишком.

— Где это видано, чтобы сын на отца пошёл, отец — на сына, брат — на брата! А у нас в самом разгаре братоубийственная война.

— Белые в этой бойне не победят. Их участь предрешена.

— Какому чёрту это надо! Пошли они все к чёртовой матери! — человек невысокого роста тяжело поднялся от костра и с яростью швырнул в него свой пустой стакан. — К чёрту войну! К чёрту Советы! Всё, всё к чёрту!

Высокий столб искр взметнулся ввысь, налетевший порыв ветра подхватил горячие угольки, закружил их, как в дьявольской карусели, и бросил на соломенную крышу сарая.

В непроглядной темноте не видно было, как неуверенно задымилась солома, словно раздумывала, гореть или не гореть, но новый порыв ветра добавил ей уверенности, и вот она уже вспыхнула робким, но с каждой секундой усиливающимся огнём.