Роберт Энсон Хайнлайн - Чужой в стране чужих

• Название: Чужой в стране чужих
• Автор: Роберт Энсон Хайнлайн
• Издательство: Флокс
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-87198-030-9

«Чужой в стране чужих» (англ. Stranger in a Strange Land, название также часто переводится на русский язык как «Чужак в стране чужой»; рабочее название (в рукописи) The Heretic — «Еретик») — философский роман Роберта Хайнлайна, в 1962 году удостоенный премии «Хьюго». На Западе имеет «культовый» статус, считаясь самым известным из фантастических романов, когда-либо написанных. Сюжет содержит массу историко-философских аллюзий, являясь жизнеописанием Валентайна Майкла Смита, человека, воспитанного марсианами, вернувшегося на Землю и ставшего здесь новым мессией. Публикация романа вызвала скандал, связанный со слишком вольным, по нормам тогдашней цензуры, изображением сексуальной жизни и религии. До 1991 года в США роман выходил в урезанном 25% по сравнению с рукописью виде. Все русские переводы сделаны с сокращённого варианта.

---

На лице Смита появилось легкое удивление.

— Да.

— Хм… подойди к окну. Положим, мы с Джил стоим на том краю бассейна, а ты здесь. Сможешь ты остановить коробку?

— Да, Джубал.

— Ну… положим, мы с Джил стоим у ворот, в четверти мили отсюда. Это не слишком далеко?

Смит поколебался.

— Джубал, дело не в расстоянии. Это не зрение. Это знание.

— Хм… давай-ка посмотрим, верно ли я грокнул. Расстояние не играет никакой роли. Тебе даже не надо видеть. Если ты знаешь, что существует плохая вещь, ты можешь убрать ее. Так?

Смит, казалось, был в каком-то затруднении.

— Почти так. Но я совсем недавно из гнезда. Чтобы знать, я должен видеть. Старшему не надо глаз, чтобы знать. Он знает. Он грокает. Он действует. Мне очень жаль.

— Не знаю, чего тебе жаль, — проворчал Джубал. — Верховный Министр по делам мира через десять минут объявил бы тебя государственной тайной.

— Что?

— Это я так. — Джубал подошел к панели и взял тяжелую пепельницу. — Джил, постарайся не целиться в лицо. Майк, стань в коридоре.

— Джубал… брат мой… пожалуйста, не надо!

— В чем дело? Мне нужна еще одна демонстрация, и на этот раз я не стану пригибаться.

— Джубал…

— Да, Джил?

— Я грокаю, что тревожит Майка.

— Ну скажи.

— Мы проделали эксперимент, в котором я едва не покалечила вас этой коробкой. Но мы же его водные братья, и одна эта попытка привела Майка в сильнейшее расстройство. Я думаю, в этой ситуации есть что-то очень немарсианское.

Харшоу задумался.

— Пожалуй, этим надо занятая Комиссии по расследованию антимарсианской деятельности.

— Я не шучу, Джубал.

— Я тоже. Хорошо, Джил, я обыграю это дело по-другому. — Харшоу протянул пепельницу Майку. — Попробуй, какая она тяжелая, сынок. Посмотри на эти острые углы.

Смит тщательно осмотрел пепельницу, и Харшоу двинулся дальше.

— Я намерен подбросить ее и дать ей упасть мне на голову.

Майк уставился на него.

— Брат мой… ты сейчас рассоединишься?

— А? Нет-нет! Но мне будет больно… если ты не остановишь ее. Итак, начали! — Харшоу швырнул пепельницу вверх, к самому потолку.

Она достигла высшей точки своей траектории и остановилась. Харшоу поглядел на пепельницу. Чувство было такое, словно он попал в кадр киноленты.

— Энн. Что ты видишь? — хрипло спросил он.

— Пепельница в пяти дюймах от потолка, — бесстрастно ответила она. — Я не вижу ничего, что ее поддерживает. — Она помолчала и добавила. — Джубал, я думаю, что я это вижу… но если камеры не покажут то же самое, я порву свой патент.

— Хмм… Джил?

— Она плавает…

Джубал подошел к приборной панели и сел, не сводя глаз с пепельницы.

— Майк, — сказал он, — почему она не исчезла?

— Но, Джубал, — ответил Майк извиняющимся тоном, — ты же велел остановить ее; ты не говорил, что она должна исчезнуть. Когда я заставил коробку исчезнуть, ты захотел, чтобы она была снова. Я сделал неправильно?

— Нет, ты сделал все точно так, как надо. Я все время забываю, что ты воспринимаешь все буквально. — Харшоу припомнил оскорбления, бытовавшие в годы его молодости, и запретил себе говорить подобные вещи Майку: если он скажет парню что-нибудь вроде «чтоб ты сдох» или «сделай так, чтобы я тебя не видел», Майк, несомненно, воспримет это слишком буквально.

— Я рад, — рассудительно ответил Смит. — Мне жаль, что я не могу заставить коробку быть снова. Мне дважды жаль, что я утерял еду. Но так было нужно. Так я, во всяком случае, грокнул.

— Какую еду?

Джил поспешно вмешалась:

— Он говорит о тех двух людях, Джубал. О Берквисте и том, кто был с ним.

— Ах да, — у Джубала мелькнула мысль, что у него совершенно немарсианские понятия о еде. — Майк, не переживай из-за утери такой «еды». Сомневаюсь, чтобы инспектор мясного отдела допустил ее к продаже. По крайней мере, — добавил он, вспомнив о конвенции Федерации относительно Long Pig[13], - их признали бы негодными для еды. Кроме того, у тебя ведь была необходимость. Ты грокнул всю полноту и поступил как надо.

— Мне очень приятно, — в голосе Майка прозвучало громадное облегчение. — Только Старший может быть всегда уверен в правильности действия в месте пересечения… А мне надо много учиться, чтобы выучиться, и долго расти, чтобы вырасти, прежде чем я смогу присоединиться к Старшим. Джубал, можно, я перемещу ее? Я устал.

— Ты хочешь заставить ее исчезнуть? Валяй.

— Нет, этого я не могу.

— Почему не можешь?

— Она перестала быть над твоей головой. Я не могу грокнуть плохого в ее существовании там, где она сейчас.

— О! Хорошо. Делай с ней, что хочешь. — Харшоу по-прежнему не сводил глаз с пепельницы, ожидая, что она переместится так, чтобы быть над его головой и представлять для него угрозу. Вместо этого она скользнула вниз, повисела над панелью и пошла на посадку.

— Спасибо, Джубал, — сказал Смит.

— А? Спасибо тебе, сынок! — Джубал взял пепельницу. Она была такой же, как и всегда. — Да, спасибо тебе. За самое удивительное событие в моей жизни с тех пор, как юная служанка заманила меня на чердак. — Он поднял голову: — Энн, ты видела раньше левитацию?

Она поколебалась.

— Я видела то, что называли телекинезом. Перемещали игральные кости. Но я не математик и не могу свидетельствовать, что это был телекинез.

— Черт побери! Ты откажешься засвидетельствовать, что солнце взошло, если день будет пасмурный!

— Как я могу? Кто-нибудь может зажечь искусственный свет выше облачного слоя. Один парень, с которым я училась, кажется, мог заставить летать предметы не тяжелее канцелярской скрепки, но он должен был перед этим трижды выпить. Я не могла изучить это явление поближе… потому что пила вместе с ним.

— Ты никогда не видела ничего подобного?

— Нет.

— М-м… Что ж, как Свидетель ты мне больше не нужна. Если хочешь остаться, повесь платье на вешалку и тащи сюда кресло.

— Спасибо, не откажусь. Однако в свете лекции о мечетях и синагогах я переоденусь у себя.

— Как хочешь. Растолкай Дюка и скажи, чтобы он занялся камерами.

— Да, босс. Ничего не делайте, пока я не вернусь. — Энн направилась к двери.

— Ничего не могу обещать. Майк, садись рядышком. Ты можешь поднять эту пепельницу? Я хочу это видеть.

— Да, Джубал. — Смит протянул руку и взял пепельницу.

— Нет, нет!

— Я сделал неправильно?

— Нет, это была моя ошибка. Я хотел знать, можешь ли ты поднять пепельницу, не прикасаясь к ней?

— Да, Джубал.

— Ты устал?

— Нет, Джубал.

— Так в чем же дело? Она обязательно должна быть плохой?

— Нет, Джубал.

— Джубал, — вмешалась Джил, — вы не велели ему… вы просто спросили, может ли он.

— О, — на лице Джубала появилось глуповатое выражение. — Майк, не будешь ли ты так добр поднять эту пепельницу, не дотрагиваясь до нее, на фут от панели?

— Да, Джубал. — Пепельница поднялась и повисла в футе от панели. — Ты замеряешь, Джубал? — обеспокоенно спросил Майк. — Если что не так, я передвину ее.

— Прекрасно! Ты можешь удержать ее? Если устанешь, скажи мне.

— Я скажу.

— Можешь ты поднять еще что-нибудь? Скажем, этот карандаш? Если сможешь, сделай.

— Да. Джубал, — Карандаш взмыл к пепельнице. По просьбе Харшоу Майк добавлял все новые и новые предметы к уже парящим. Энн вернулась, подтащила поближе кресло и молча принялась наблюдать. Вошел, таща стремянку, Дюк, бросил сперва беглый взгляд на происходящее, потом присмотрелся повнимательнее и молча уселся на стремянку. Майк наконец сказал:

— Я не уверен, Джубал. Я… — он остановился, подыскивая слово. — Я лишь ученик в таких делах.

— Не надо выкладываться до конца.

— Я думаю, что подниму еще что-то одно. Я надеюсь. — Лист бумаги зашевелился, поднялся… и все парившие в воздухе предметы — штук двенадцать — попадали на пол. Майк был готов расплакаться.

— Джубал, мне страшно жаль.

— Ты должен гордиться. — Харшоу похлопал его по плечу. — Сынок, то, что ты сейчас сделал… — Джубал остановился в поисках сравнения, понятного Майку. — То, что ты сделал, гораздо труднее, чем завязывать шнурки, более удивительно, чем правильно выполнить гейнер в полтора оборота. Ты проделал это, э-э… блестяще, блестяще, очень красиво. Ты грокнул?

Майк был явно удивлен.

— Я не должен стыдиться?

— Ты должен гордиться.

— Да, Джубал, — ответил он с довольным видом. — Я горжусь.

— Хорошо, Майк. Я не могу поднять даже одну пепельницу, не трогая ее.

Майк был изумлен.

— Ты не можешь?

— Нет. Ты научишь меня?

— Да, Джубал. Ты… — Смит смущенно остановился. — У меня снова нет слов. Я буду читать, читать и читать, пока не найду слова. Тогда я научу брата.