Владимир Близнецов - Быть таким, как все

• Название: Быть таким, как все
• Автор: Владимир Близнецов
• Жанр: Разная фантастика

Ты — маленький человек, и геройство для тебя — слово, связанное с боевиками. Жизнь не то, что бы прошла мимо, но и добиться в ней ничего особо не получилось. И достоинство-то у тебя только одно. Но что делать, когда и оно раз за разом ставится под сомнение?

---

Булка Cмаслом (Владимир Близнецов) Быть таким, как все

Лев Петрович Кобылкин любил долго понежиться в постели. Спал не меньше девяти часов, а иногда и все двенадцать.

Когда-то Лев Петрович работал на заводе плавленых сыров. Вставать приходилось в несусветную рань, процесс «просыпания» был пыткой. Кобылкин купил даже специальную лампу, что начинала разгораться за полчаса да подъёма и под конец будила хозяина нежной птичьей трелью. В магазине утверждали, что это лучший будильник, придуманный человечеством. Впрочем, Льву Петровичу помогал он мало. По утрам тошнило, болела голова, скакало давление. А затем, ещё сорок минут в метро, с пересадками, с омерзительным калейдоскопом злых не выспавшихся лиц.

И когда в кризис Кобылкин попал под сокращение, то только обрадовался.

К пятидесяти годам он так и не обзавёлся супругой. Проживал в малогабаритной квартире на самой границе Москвы, но всё-таки в столице, а не в презренном «Замкадье», до которого было едва ли больше сотни метров.

Город за окном давно проснулся, а Лев Петрович всё не вылезал из кровати. Мирно бубнил телевизор, рассказывая то про разруху в стране, то про очередные успехи правительства. Кобылкин пощёлкал по каналам но, не найдя ничего интереснее, вернул новости. Ещё через несколько минут он сладко потянулся так, что хрустнули суставы, сунул худые ноги в тапочки и пошёл умываться.

Из зеркала на него приветливо посмотрел мужчина с интеллигентным лицом. В опрятной бородке виднелись седые волосы, в карих глазах — удовлетворение жизнью.

Внешностью своей Кобылкин гордился. Он не был красивым, сильным или, упаси Боже, сексуальным. Главным качеством он считал свою непохожесть на других. Когда-то в молодости он вычитал, что в мире существует всего несколько десятков типов лиц. Изучив их все, Лев Петрович решил, его физиономия не имеет ничего общего с «типичными». Этот факт тогда сильно впечатлил. На самом деле в лице Кобылкина не было ровным счётом ничего сверхъестественного. Но он презрительно кривился, когда кто-либо из знакомых сравнивал его с другими.

И ростом Кобылкин не вышел: полтора метра с кепкой. Но это его печалило только по одной причине — невозможностью носить шляпы. Они ему попросту не шли.

А шляпы были страстью Льва Петровича. Он знал про них всё: историю, моду разных веков, легко мог отличить австралийскую акубру от американской ковбойской, хомбург от федоры, злился, когда наполеоновскую двууголку называли треуголкой.

Не удивительно, что после увольнения с завода, он устроился работать в бутик головных уборов. И продавали там не китайское барахло, а настоящие произведения из Италии, Чехии, Англии, и, конечно, шедевры «Stetson».

Кобылкин прошаркал в комнату, раздвинул шторы. Впереди Московская Кольцевая бурлила потоком автомобилей. На горизонте две массивные трубы теплостанции выдыхали тонны дыма. Лев Петрович с полминуты смотрел в окно, обернулся, пошарил взглядом по полу в поисках носков, наткнулся на телевизор. Там, под бравый доклад диктора, два бандита в костюмах полицейских заталкивали в салон служебной машины третьего — маленького роста, с короткой бородой и примерно ровесника Льва Петровича. Голос за кадром вещал о поимке очередного опасного экстремиста. Кобылкин подошёл ближе, всмотрелся. Экстремиста уже запихали в машину, и камера на секунду выхватила крупным планом лицо. Лев Петрович довольно щёлкнул пальцами и вынес вердикт:

— Не похож!

И удовлетворенно стал одеваться.

Над входной дверью в бутик звякнул колокольчик. На звук выпорхнула молодая женщина. Тёмные волосы собраны в пучок, круглое личико слегка тронуто косметикой.

— Лев Петрович, здравствуйте! — прощебетала она. — Хотите чаю?

Кобылкин галантно кивнул. Лиза — второй продавец салона. Относился к ней Лев Петрович со снисходительным пренебрежением. В шляпах она не разбиралась вовсе, зато мила и обаятельна. Должности у них были одинаковые, но Лиза, похоже, считала Кобылкина начальником. Советовалась, старалась угодить и вела себя скорее как секретарша, нежели коллега. Ему это льстило.

Из подсобки послышалось гудение электрочайника.

— Вам одну ложечку сахара?

— Да, Лизавета, как обычно.

Лев Петрович скинул плащ, перебросил через руку. Покупателей не было — Кобылкин заглянул во все три секции салона. Только ровные ряды головных уборов, от пола до потолка. Можно совершить ежедневный ритуал. Он оглянулся, не видит ли Лиза, затем бережно погладил одну из шляп.

— Здравствуй.

Странное поведение объяснялось просто. У Кобылкина были любимчики. Самые яркие, самые индивидуальные из здешних жителей. У каждой такой шляпы был свой характер и имя.

Вот, например, итальянская фетровая — Чезаро Борджиа, в честь сына Папы Римского Александра VI и куртизанки, пошлая в своём благородстве. А вот кожаная ковбойская — Джон Доу, как называют неопознанный труп в американских судах. В соседней секции, с экзотическими и старомодными вещами есть Мэри Сью, яркая шляпка конца XIX века, с прямым пером, кричащая о своей исключительности. Это дети Льва Петровича. И когда кто-то из любимчиков покидал стены бутика, Кобылкин переживал. У него даже появилось хобби. Если вечером покупали шляпу «с именем», то Лев Петрович раньше времени закрывал бутик, или оставлял его на Лизу, и шёл за клиентом. Словно, желая убедиться, что вещь попала в хорошие руки. Кобылкин провожал человека по улице, не терял в метро; если было нужно, ловил попутку и не отставал до самого дома.

За весь день покупателей было немного. Как и обычно. Если клиентом оказывался случайный человек, то Кобылкин передавал его Лизе, ну а если попадался ценитель, то мог потратить на него полдня.

Сегодня таких не было. Один пожилой мужчина долго бродил меж стеллажами, качал головой, глядя на ценники. Группа студентов-актёров взяла два цилиндра для постановки.

Лев Петрович даже успел вздремнуть. В подсобке для этого имелось специальное кресло.

Снилась какая-то муть. Кобылкин был перед зеркалом, но никак не мог рассмотреть отражение. Оно расплывалось, меняло цвет и очертания, исчезала борода, потом возвращалась, но почему-то рыжая. У Льва Петровича не получалось сфокусироваться. И вдруг он отчётливо понял, что сам является отражением, а настоящий он — это вон то размазанное пятно за стеклом. А ещё понял, что если истинный Кобылкин отойдет от зеркала, то этот канет в небытие. Льва Петровича охватил страх. Но зазеркальный клон вдруг грустно улыбнулся меняющимися губами.

— Видишь, какой я разный? А ты — плоский и одинаковый. Тебя не существует, потому что нет таких, как ты. Но ты же хочешь существовать?

Кобылкин усиленно закивал. Другой Кобылкин вновь улыбнулся, показал большой палец и направился прочь. Лев Петрович запаниковал, закричал и замахал руками. Но другой всё дальше удалялся от разделяющего их зеркала.

И тогда Кобылкин прыгнул вслед. Раздался звон. Реальность прогнулась как мягкая резина и лопнула.

Лев Петрович подпрыгнул в кресле, тяжело дыша и обливаясь потом. Лиза торопливо водила веником по полу, собирая осколки разбитого стакана.

Перед самым закрытием, когда Кобылкин в очередной раз пил чай, в пол-уха слушая Лизино щебетание, на пороге бутика появился высокий человек. Каштановые волосы зачёсаны на пробор, глаза так неестественно зелены, что любому понятно — линзы. Одет с иголочки. Лев Петрович не успел толком оценить клиента, как тот быстро подошёл к ближайшему стеллажу, грубо схватил хомбург «Stetson» — чёрную шляпу с широкими, загнутыми вверх полями, — и направился к кассе.

— Сколько с меня? — голос с лёгким западным акцентом прозвучал бесцветно. Лицо не выражало ничего.

Кобылкин опешил, бестолково хлопнул глазами. В руках человека была одна из самых дорогих вещей салона. Но Льва Петровича поразили пренебрежение и бесцеремонность, с которой клиент обращался с головным убором. Такие же чувства испытал бы смотритель Лувра, если бы некий посетитель захотел купить «Джоконду», с намерением повесить в туалете.

А, кроме того, этот хомбург не просто потрясающее изделие американских мастеров, это — Эрнест Хемменгуэй, один из первых друзей Льва Петровича в салоне. Нет, этот человек не должен получить столь ценную вещь. Кобылкин уже было открыл рот, чтоб предложить клиенту другой вариант, но вмешалась Лиза, белозубо улыбнулась, назвала сумму. Человек, не колеблясь, расплатился. Лев Петрович не успел моргнуть, как Хэмменгуэй, восседая на макушке человека, исчез за дверью.

Опомнившись, Кобылкин бросился в подсобку, сдёрнул с вешалки плащ. Буркнул что-то неразборчивое удивлённой Лизе и выскочил на улицу. Недавний покупатель не успел далеко уйти. Лев Петрович пристроился сзади, отставая шагов на тридцать. Если не смог вырвать друга из грязных лап, то надо хотя бы проводить его в последний путь.