Джон O'Xapa - Инструмент

• Название: Инструмент
• Автор: Джон O'Xapa
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-S-17-071971-6, 978-5-271-36189-0

Бродвей 60-х — и новоанглийская провинция с ее мелкими интригами и большими страстями…

Драма духовного кризиса талантливого писателя, пытающегося совместить свои представления об истинном искусстве и необходимость это искусство продавать…

Закулисье театрального мира — с его вечным, немеркнущим «костром тщеславий»…

Любовь. Ненависть. Предательство. И — поиски нового смысла жизни. Таков один из лучших романов Джона О'Хары — роман, высоко оцененный критиками и вошедший в золотой фонд англоязычной литературы XX века.

---

— Все прочитали? — сказала она.

— Да, спасибо.

— С той, что не сказала, кто она, я не стала разговаривать, повесила трубку. Потом мисс Макинерни, и тоже не лучше. Она звонила сегодня утром часов в одиннадцать и еще около двух. Я знаю, это ваш агент, но, будьте добры, внушите ей: я не привыкла, чтобы со мной так разговаривали. Бранится, чертыхается. Я сказала, что вы так распорядились, а ее распоряжений я слушать не намерена.

— Это не похоже на мисс Макинерни.

— Еще какой-то Лидс. Этому понадобилось знать, звонили ли вам из других газет. Я говорю, вы просили, чтобы вас не беспокоили, и больше ничего докладывать ему не обязана. Тогда он спрашивает: может, вы проснулись? А я ответила: больше он от меня ничего не услышит. Невоспитанный народ. Горожане. Ну, вы, наверно, есть хотите?

— Да, пожалуйста. Яичницу с беконом. Я пойду позвоню с вашего разрешения.

Он застал Пег Макинерни в ее конторе.

— Вы только что проснулись? — сказала она.

— Выпил кофе, впервые за двадцать шесть часов.

— И ничего не знаете про Зену?

— Про Зену? Нет. Наверно, что-нибудь плохое.

— Да, плохое. Держитесь, Янк. Она покончила с собой ночью. Приняла слишком большую дозу снотворного, но это, несомненно, самоубийство.

— Несомненно, самоубийство, — сказал он.

— Я от Эллиса все узнала. Плохо, Янк. Очень плохо. Зена встретилась с Бэрри после спектакля, поехали ужинать к «Сарди». Переругались там насмерть, и она ушла одна. Он обращался с ней по-скотски, это весь город знает. Просто по-скотски. Она приехала домой и начала всех обзванивать, но, если говорить правду, последнее время с ней часто так бывало, и многие отключали свои телефоны. Марк Дюбойз говорил Эллису, что Зена и ему звонила и понять ее было нельзя. Несла что-то бессвязное, видимо, первое, что придет в голову. Марк под конец сказал ей: мне пора спать. Она позвонила Скотту Обри, налетела на его жену и бог знает чего наплела про Скотта. Позвонила мне. Сказала, что если я не дам ей вашего телефона, то сама буду за все отвечать. Я спросила: за что «за все»? Это не важно, говорит. В голосе у нее было такое отчаяние, что я дала ей ваш телефон. Она до вас не дозвонилась.

— Да, я спал. И не велел себя будить, кто бы ни позвонил.

— Это вряд ли изменило бы дело. Что было дальше, неизвестно. Но между тремя-четырьмя часами ночи она приняла целый флакон снотворного. Утром горничная и нашла ее мертвой. Она лежала в ванной на полу.

— И все-таки это еще не доказывает самоубийства, — сказал Янк. Телефон умолк, и он сказал: — Пегги, вы меня слышите?

— Да.

— Я говорю, это еще не доказывает самоубийства.

— Она оставила записку. Вам. На клочке бумаги написано: «Дорогой Янк, благодарить тебя не за что».

— О-о! — сказал он. — И все?

— И все. Но это попало в газетные заголовки. Сейчас прочту. «Зена — Янку: Благодарить тебя не за что». А в одной газете собрано все, что сейчас говорят об этом. Что вы толкнули ее назад, к Бэрри, и что из-за вас он ужасно обращался с ней. Описания их стычек на людях. Ни для кого не секрет, что из примирения ничего не вышло. И прочее и тому подобное. Не знаю, где у нас закон о клевете в печати, но клевета вот она, налицо.

— Правда, что он плохо с ней обращался?

— Это всем известно. Бэрри говорил людям: «Вы знаете мою жену, брошенку Янка Лукаса?»

— Сволочь, — сказал Янк.

— Да, конечно, но я уже пыталась вам внушить, что вы наделали здесь бед.

— А теперь внушаете, будто я убил ее. Да?

— Если бы я так думала, я бы не говорила с вами сейчас.

— Как знать, — сказал он.

— У меня была смутная надежда, что вернетесь вы в Нью-Йорк и у вас с Зеной все наладится, а нет, так она хотя бы всыплет вам как следует. Или то, или другое.

— Я собирался приехать послезавтра, — сказал он.

— Завтра похороны. Завтра не надо вам приезжать, — сказала она. — Траурная служба в церкви на Мэдисон-авеню. Для вас это может кончиться неприятностью.

— Я не собирался там быть, но теперь, кажется, надо, — сказал он.

— Зачем? Подтвердить свое мужество? А если кто-нибудь устроит скандал, захочет дать вам по физиономии, чем это поможет Зене? Окажите ей хотя бы минимум уважения. Там будут все театральные знаменитости. Дайте вы ей удалиться со сцены с достоинством.

— С достоинством? Хорошо. Значит, мы увидимся только послезавтра?

— Да. И я закажу вам номер где-нибудь — в отеле «Пьер» или в «Сент-Реджисе». Останавливаться в «Алгонкуине» не надо.

— Вы не хотите, чтобы я остановился в «Алгонкуине»? Ладно.

— А в Калифорнию могу вас отправить на следующий же день.

— Так вы советуете?

— Да. Там… ну, там — это не здесь.

— Я пробуду в Голливуде не больше недели.

— Как хотите. Но может, вам захочется пожить там подольше. По словам одного моего знакомого, женское население в Голливуде гораздо гуще. И он же говорил, будто товарооборот там происходит быстрее, но я так и не поняла, что это значит.

— Если выясню, то растолкую вам, — сказал он.

— Знаете, Янк, на мою долю много пришлось всякого. Кончали с собой. Одного убили. А уж сколько разводов и всего прочего, одному Богу известно. Куда бы ни склонялись мои симпатии, для своего клиента я всегда стараюсь сделать все, что могу. Иначе я не брала бы с него денег.

— Так я и думал, — сказал он. — А куда склоняются ваши симпатии, мне известно.

— Вот как? На сей раз я сама ни в чем не уверена. Если заглядывать вперед, то есть в конечном счете.

— Ну что ж, надеюсь, в конечном счете мы с вами окажемся на одной стороне, на той, на какой нужно и в нужное время.

На этом их разговор закончился. И тут же, собственно, закончилось его пребывание в Вермонте.

— Послезавтра я уезжаю, миссис Фелпс, — сказал он.

— Совсем? — сказала она.

— Да.

Она кивнула.

— Конечно, здесь вас теперь ничто не держит, — сказала она.

— Не сердитесь на меня за мою вольность насчет мистера Эттербери, — сказал он.

— Насколько я могу судить, мистер Лукас, вам трудно понять, почему это меня обидело.

— Скажите, почему?

— Скажу-то я охотно, да вряд ли у вас что-нибудь прояснится. Понимаете, мистер Лукас, мои воспоминания — они мои. Вот как игрушки у ребенка. А ребенку понравится, когда он придет домой и увидит, что в них играют двое посторонних?

— Посторонние — это мы с Хелен Макдауэлл? — сказал Янк. — Что же, понимаю.

— Игрушки, захватанные чьими-то липкими пальцами. Липкое можно отмыть холодной водой, но сама ты берегла свои игрушки, не хватала их липкими руками. Уж я-то, во всяком случае, так не делала. Теперь давайте рассчитаемся. С вас там за два-три телефонных разговора, а так за все уплачено до конца недели. Вы можете, конечно, потребовать, чтобы я вернула вам за неиспользованные дни, но тогда надо было предупредить об отъезде заранее.

— Ничего я не собираюсь требовать, пора бы вам запомнить это.

— Да, я знаю, вы никогда не скупились. А как с машиной — раздумали ее продавать?

— Да, раздумал. На этой неделе я уезжаю в Калифорнию, а машину поставлю на прикол.

— Эд был бы не прочь заработать комиссионные, — сказала она.

— Я оставлю ему чек на пятьдесят долларов.

— Нет, этого я вам не советую. Он не примет ваших денег. Если бы вы поручили ему какое-нибудь дело, так чтобы он смог заработать, тогда другой разговор. Но такому, как Эд Кросс, чаевых не предлагайте.

— Хорошо, миссис Фелпс, я найду способ рассчитаться с ним. Попрошу отыскать, нет ли чего о моих предках в здешнем архиве.

— Лишь бы заработано было. И если можно, лучше наличными.

— Хорошо. Я оставлю вам нью-йоркский адрес. Моего агента. Она перешлет мне счета и что там еще будет. Уеду я послезавтра, рано утром.

— Поесть я вам приготовлю вовремя.

— А до тех пор мне еще надо поработать, но стучать на машинке не буду. Так что начинайте привыкать к тишине.

— Машинка мне никогда не мешала, — сказала она.

— А что мешало, миссис Фелпс?

— Да нет, мы уж с вами вроде простились.

— Вот сейчас я буду требовать. Что вам мешало?

— Да ваши кошмары. Сколько раз мне хотелось подняться наверх и разбудить вас, но, по-моему, вы сами всегда просыпались.

— Прошу прошения.

— Да ведь это вам от них было плохо, а не мне. Хотя иногда я боялась.

— Я кричал?

— Нет, не так громко. Скорее, стонали. Слов не было слышно, только стоны. Вы, наверно, кофе слишком много пьете. У мистера Фелпса тоже бывали кошмары, если он ел сыр. Поэтому сыра я вам никогда не подавала. Так что все дело, наверно, в кофе.

— Ну что ж, еще только две ночи. Уж потерпите.

— Да у вас они не каждую ночь.

— Вряд ли это от кофе, вот сегодня, например, мне наверняка будут сниться кошмары. Актриса, которая играла главную роль в моей пьесе, покончила с собой. Поэтому было столько телефонных звонков. Завтра появится в газетах.