Джон O'Xapa - Инструмент

• Название: Инструмент
• Автор: Джон O'Xapa
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-S-17-071971-6, 978-5-271-36189-0

Бродвей 60-х — и новоанглийская провинция с ее мелкими интригами и большими страстями…

Драма духовного кризиса талантливого писателя, пытающегося совместить свои представления об истинном искусстве и необходимость это искусство продавать…

Закулисье театрального мира — с его вечным, немеркнущим «костром тщеславий»…

Любовь. Ненависть. Предательство. И — поиски нового смысла жизни. Таков один из лучших романов Джона О'Хары — роман, высоко оцененный критиками и вошедший в золотой фонд англоязычной литературы XX века.

---

Время теперь снова протекало для него двояко: время безмерное и незаметное, когда он писал, и обычное, измеряющееся секундами, минутами и часами. Он составил себе нечто вроде расписания, которое начиналось с утреннего грохота и дребезга молочной цистерны, потом — завтрак с Анной Фелпс и Эдом Кроссом, потом снова наверх, в свою комнату и к своей машинке. Он взялся ходить за утренней почтой — ему писем пока не было, — чтобы размяться и подышать свежим воздухом. После обеда читал газеты и журналы, спал, умывался — и снова за работу. Иногда ездил в Куперстаун и Джорджтаун за покупками — брал там бумагу и ленты для машинки. После ужина чаше всего оставался лома один: Анна Фелпс оказалась большой любительницей всяких комитетов, которые занимаются мелкой филантропией в маленьких городках. Если их собрания были в Ист-Хэммонде, она ходила туда пешком, в Куперстаун и Джорджтаун ее возил на своей машине Эд Кросс. В свободные вечера она шила, вязала и слушала радио. Ему, выросшему в Спринг-Вэлли, следовало бы знать, что у такой Анны Фелпс гораздо больше занятий, чем у горожанки, которая живет в своей городской квартире, точно в раковине. У Анны Фелпс было много всяких маленьких дел, и ей недосуг сидеть сложа руки и ждать, когда постоялец совратит ее.

Первой корреспонденцией, адресованной Янку, был пакет с водительскими правами, и подала ему этот пакет Анна.

— Это вам, — сказала она. — Что же вы даже не посмотрите, кому письма.

— Я ни от кого не жду, — сказал он.

— Ну, теперь будете получать. Во всех почтовых справочниках вас пропечатают. Р. Я. Лукас, Куперстаун-роуд, 215, Ист-Хэммонд, штат Вермонт.

— Раз уж мы об этом заговорили, как вы смотрите на то, чтобы мне остаться у вас? Наше предварительное соглашение было, по-моему, на неделю, а времени с тех пор прошло гораздо больше.

— Как вам угодно, я не против, — сказала она. — Для туристов еще рано, да, может, я вообще сниму объявление на этот сезон. Лишние деньги, но и работа тоже лишняя. Правда, работы я не боюсь и никогда не боялась. Но у меня других дел много. Если вы проживете здесь все лето, объявление я сниму. Вы почти окупите мои налоги, а у меня больше времени останется.

— Да, вы ведь, кажется, не очень заинтересованы в туристах.

— Я всегда сводила концы с концами и до того, как стала пускать их. Во время войны у меня были очень хорошие постояльцы. Молодежь из авиации. Прилетали, улетали. На втором этаже в задней комнате даже родился ребенок — девочка, и ее назвали Анной, в мою честь. Теперь они живут в Шарлеруа, штат Мичиган. Пишут мне изредка. Да это были, собственно, не туристы. Для многих мой дом стал первым пристанищем в семейной жизни. Я как-нибудь покажу вам альбом с фотографиями молодоженов. Двое летчиков погибли во время войны, и я о них горевала, как о родных. Но после войны народ пошел другой. Те, что приезжают посмотреть Вермонт, мне не нравятся. Я таким не сдаю. Но в Куперстауне я эту публику видела. Женщины ходят босые и в шортах, хотя многим из них лучше бы не выставляться напоказ. Как только я вижу, вылезает из машины молодой человек с гитарой, так сразу же говорю: у меня все занято, — даже если в доме нет ни одного постояльца… Впрочем, к делу это не относится. Значит, вы думаете остаться на все лето?

— Я бы с удовольствием.

— Ну что ж, договорились. Объявление я сниму. Но это не значит, что у меня не найдется комнаты, если вдруг приедет кто-нибудь из моих летчиков с женой и попросится на одну-две ночи.

— Миссис Фелпс, вы никогда не рассказывали мне о своем муже.

— А что вам интересно о нем?

— Все, что вы захотите рассказать.

— Ну… Дэниел Брюстер Фелпс родился здесь, в Ист-Хэммонде, как и все прочие Фелпсы. Здесь же кончил школу. Женился на мне, а в девятьсот восемнадцатом году уехал за море с двадцать шестой дивизией. В августе того же года был ранен и с тех пор ходил с серебряной пластинкой в колене. Вернулся домой в девятьсот девятнадцатом году и пошел работать на карьер. Второго июля двадцать седьмого года, как всегда, собрался на работу. Вот здесь, в этой кухне, я дала ему с собой завтрак и термос с кофе. Правда, стол тогда у меня стоял старый и не было всех этих современных усовершенствований. Он простился со мной, отворил дверь и наткнулся на сетку. Мы еще тогда пошутили. Сам же он поставил ее дня два назад и забыл. Мы посмеялись, вспомнили, что накануне он пил канадский эль в гарнизонном буфете. Тогда был «сухой закон», а гарнизон получал пиво откуда-то из Канады. Дэн никогда много не пил, но, как только там получали канадское пиво, он этого не пропускал. Я и сама тогда к нему пристрастилась. Но мы, конечно, шутили. Не с похмелья же он был. Просто запамятовал про сетку. Ну, ушел он, а часов в одиннадцать утра мне звонят с карьера. Тащил тяжелый отбойный молоток вверх по наклону, сорвался и полетел на самый низ. И расстояние-то было всего семьдесят восемь футов — потом измерили, — но шею он сломал. Одна моя приятельница повезла меня в больницу, но когда мы туда приехали, Дэна уже не было в живых. Умер, не приходя в сознание. Я и тогда думала и до сих пор считаю, что всему виной его увечное колено. С таким коленом нельзя было тащить отбойный молоток по тропинке шириной всего в два фута. Но я никому ничего не сказала. Мне выдали пособие и страховку, а потом я несколько лет учительствовала в школе и вообще без работы не сидела, за дом к тому времени все было выплачено. Потом отец умер, а вскоре и мать. Кое-что мне оставили. Я сначала подумывала, не выйти ли еще раз замуж, но скоро привыкла жить одна. У тех двоих, что сватались ко мне, были маленькие дети, и я не захотела брать на себя такую ответственность. Своих детей у нас с Дэном не было, а в школе я на них насмотрелась. Со своими я бы справилась, а с чужими, от других матерей… Дети так и норовят сесть тебе на шею, и если они твои собственные — это одно дело. А когда чужие — совсем другое.

— Вам никогда не хотелось иметь своих детей?

— От Дэна хотелось. Во всяком случае, я и не пробовала оберегаться. Зато после того, как он погиб, мне не надо было думать о ребенке, когда я искала работу. А то пришлось бы взять кого-нибудь смотреть за ним. Считается, что у женщины должны быть дети, да не каждая их заводит. И у мужчины тоже должны быть дети, но не всегда так бывает. Вот вы, например. Вы, конечно, были женаты, а детей у вас — на доллар спорю — наверняка нет.

— Мы в разводе. Детей нет.

— Дэну хотелось иметь сына — было бы с кем охотиться и вообще. А я что бы с ним делала? На охоту не пойдешь. Избаловала бы его, и стал бы он маменькиным сынком или балбесом, из тех, которые пыжатся доказать, что они не маменькины сынки. Дэн держал бы сына в строгости. Не захотел бы мальчишка охотиться, все равно бы заставил. Дэн любил командовать. Адам — его двоюродный брат — как-то сказал ему: «Дэн, ты это брось, ты уже больше не сержант, а хоть и был бы сержантом, так я-то лейтенант!» И пошла у них перепалка, потому что Адам хоть и был лейтенантом, но на фронт не попал, а Дэн получил одну медаль от Соединенных Штатов, а другую — от Франции. Да, Дэн Фелпс был крутоват, но только не со мной. Я всегда понимала мужчин лучше, чем женщин. Но жизнь так сложилась, что вот стареешь, а вокруг тебя все больше женщины.

— Есть у меня тайное подозрение, что вы далеко не все о себе рассказали, да и не расскажете.

— Вот оно что! — рассмеялась она. — Ну что ж, как говорится, чего человек не знает, то ему не мешает.

— То, что я знаю, мне тоже не мешает.

— Может быть, но все-таки мой вам совет: держите свои догадки при себе так, как я держу.

— А у вас есть догадки на мой счет? — сказал Янк. — Ну, и о чем же вы догадались? Кроме того, что я был женат.

— Мало ли о чем. Ведь живем-то мы в одном доме. Но на догадки я никогда особенно не полагаюсь.

— Захотите удостовериться в чем-нибудь, пожалуйста, в любое время, только спросите.

— Беда в том, что я не люблю быть в долгу. А вы захотите выменять свои тайны на мои.

— А почему бы и нет? Что вы считаете своим самым дурным поступком?

— На такую мену я не пойду. И вообще я бы и не знала, что назвать своим самым дурным поступком. Может быть, в том, что мне кажется самым дурным, вы вовсе ничего плохого не увидите. У нас с вами разные понятия. Кого я больше всех ненавижу, так это лгунов, хотя самой мне приходилось кое-когда говорить неправду. А ведь себя ненавидеть не станешь.

— Интересно! Я тоже так на это смотрю. Лгунов ненавижу, но когда нужно или когда так удобнее, совру не сморгнув. И смотрите, что у нас получилось: вы признались, что кое-когда лжете, а я при всем желании не смогу вас ненавидеть. Я признался, что лгу, а вы вряд ли меня когда-нибудь возненавидите.

— Слишком глубоко вы забираетесь. Я вытаскивать вас не стану.

— Миссис Фелпс, я уж так глубоко забрался, что мне самому себя не вытащить. Это дело давнее. Но я и не хочу, чтобы меня вытаскивали, никому не дамся — ни вам, ни себе и никому другому.