Ширли Лорд - Сторож сестре моей. Книга 2

• Название: Сторож сестре моей. Книга 2
• Автор: Ширли Лорд
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7027-0265-4

«Людмила не могла говорить, ей все еще было больно, но она заставила себя улыбнуться, зная по опыту, что это один из способов притвориться счастливой. Он подошел к ней и обнял, грубо распустил ее волосы, каскадом заструившиеся по плечам и обнаженной груди. Когда он склонился к ней и принялся ласкать ее, она закрыла глаза, стараясь унять дрожь, дрожь гнева и возбуждения… Он ничего не мог поделать с собой и яростно поцеловал ее. И чем больше она теряла контроль над собой, тем больше его желание превращалось в смесь вожделения и гнева. Он желал ее, но в то же время хотел наказать за каждый миг страстного томления, которое возбуждало в нем ее тело. Внезапно она предстала перед ним тем, кем всегда была — всего лишь шлюхой, ведьмой, порочной соблазнительницей, которая завлекла отца в свои сети так же легко, как сейчас пыталась завладеть им».

---

Он был в бешенстве. Он никогда не пытался скрыть свой гнев.

— Ты говорила с кем-нибудь, с кем-нибудь, — повторил он, — из чешского сектора Госдепартамента за моей спиной?

Она вздрогнула. Услышать такое именно сегодня! Бенедикт рывком поставил ее на ноги.

— Что ты затеяла?

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Если ты имеешь в виду, говорила ли я когда-нибудь с кем-то из чешского сектора, то да, да.

Пролитые слезы и щемящая тоска, которую она испытала при упоминании Креспиа о Наташе, опустошили ее, и в настоящий момент она утратила способность чувствовать. Происходящее не задевало ее, словно Бенедикт кричал на кого-то другого.

— Ты просила Ласкера, Брайана Ласкера, начать поиски Петера Малера? — Его пальцы впивались в ее плечи.

— Ласкер?

Она не пыталась выиграть время, как делала много лет, когда Бенедикт подвергал ее жестокому допросу. Она действительно не помнила имени молодого человека, но, конечно, точно знала, кого он имеет в виду.

— Да, Ласкер! Л-А-С-К-Е-Р, — выговорил он по буквам.

Луиза почувствовала, что у него трясутся руки, когда он пальцами приподнял ее подбородок, заставляя смотреть себе прямо в глаза.

Она ответила ему холодным, спокойным взглядом.

— Да, думаю, молодого человека, которого я встретила пару лет назад на приеме в Госдепартаменте, зовут именно Ласкер. Я разговаривала с ним. А что? Это запрещено законом?

Бенедикт отпустил ее. Он расхаживал из угла в угол громадной гостиной — сцена, которую она наблюдала из года в год в те минуты, когда он бывал взволнован.

— За моей спиной… за моей спиной… — бормотал он. — Знаешь, как мне было стыдно иметь дело с твоей жалкой семьей, слышать любопытство в голосе этих чиновников, бессмысленное покашливание, когда они докладывали мне о передвижениях престарелой парикмахерши из Праги. Все эти годы…

— К чему ты все это?

Ни учащенного дыхания, ни ожидания, как бывало в прошлом, когда Бенедикт собирался сообщить ей новости из Чехословакии. Это принесло слишком много боли; она не хотела больше ничего слышать.

— Почему ты обратилась за помощью к кому-то еще? Почему не сказала мне? Ты думала, что я мало сделал, чтобы выяснить…

— Выяснить что?

— Жив Малер или мертв! — рявкнул он.

— Ну и что с ним?

Кровь бросилась ей в лицо, когда она задавала вопрос; подсознательно разум предавал ее, показывая Бенедикту, как сильно она хотела услышать ответ, тогда как сама она даже не отдавала себе в этом отчета.

Муж довольно долго пристально смотрел на нее, потом вымолвил ледяным тоном:

— Твой тайный источник информации окупился, Луиза. На твоем рабочем столе в Нью-Йорке лежит отчет о человеке, серьезно раненном во время восстания, к которому только недавно вернулась память, человеке, которого опознали как Петера Малера. Это исполненный горечи и обиды человек, до сих пор не оправившийся от огнестрельных ранений. Два письма от него дожидаются твоего возвращения, письма, которые переслали через наше посольство: одно для тебя, другое предназначено для передачи твоей сестре, его жене. — Бенедикт повысил голос. — Их не очень приятно читать. Он обвиняет вас обеих в том, что вы бросили свою семью. Он обвиняет тебя в том, что ты сбила с толку свою впечатлительную младшую сестру, соблазнив изобилием капиталистической жизни, оставив его бороться в одиночку, воспитывая их дочь с помощью старой, больной женщины. Он ненавидит тебя за все, что ты сделала. Он по-прежнему лелеет надежду, что Наташа, узнав о том, что он выжил, будет «спасена» от твоего развращающего влияния. Забавно, правда?

Она не слышала почти ни слова из того, что он сейчас говорил. Радость сменилась — как выразилась Креспиа — инерцией, да, именно так. Она оставалась инертной, но к ней возвращалась способность чувствовать.

Петер жив. Наташа не свободна.

Кто знает, что почувствует Наташа, узнав новость? Больше двух лет она безутешно оплакивала Петера. Без сомнения, она очень сильно любила его, так же, как и Чарльз — Луиза начала это понимать — некогда любил свою жену Блайт. Они искали друг у друга утешения. Луиза не представляла, как выглядит, как явно она показала, что весть о том, что Петер Малер еще жив, привела ее в восторг.

Когда она приблизилась к Бенедикту, он вскочил на ноги.

— Не подходи ко мне. Ну что, ты счастлива, да? Вся прямо дрожишь от радости, что муж твоей сестры благополучно выжил. Вероятно, теперь она попытается вернуться в Прагу. Я вижу, это ясно написано на твоем подлом лице. Но почему ты так счастлива?

— Бенедикт…

— Нет, не смей перебивать меня. Почему вдруг у тебя такой вид, словно с твоих плеч свалилась вселенская тяжесть? Почему? Почему? — Он был бледен и дрожал от ярости.

Испугавшись, она снова обратилась к нему:

— Бенедикт, я…

— Заткнись! Сьюзен пыталась предостеречь меня, и я собственными ушами слышал, как твоя несчастная сестра говорила это. Все время ты добивалась Чарльза, моего сына, молодого Тауэрса. Шлюха! С чего бы еще ты могла объявить войну своей сестре, потратив до этого годы на то, чтобы вытащить ее из Праги? Когда-то я думал, что в тебе говорит своего рода профессиональная ревность. — Он грубо фыркнул. — Я оставался глух, слеп, однако что-то в этом никогда не давало мне покоя.

Луиза, дрожа, попробовала взять его за руку. Он дернулся, словно ужаленный.

— Не прикасайся ко мне. За моей спиной, столько лет… Я не мог поверить, когда в офисе мне сказали, что этот тип, Ласкер, пытался дозвониться до тебя с хорошими новостями. О, да, хорошие новости для тебя, все верно!

— Ошибаешься, Бенедикт. Пожалуйста, выслушай меня.

— Я наслушался досыта. Я поверил тебе, когда ты говорила, что между тобой и Фейнером никогда ничего не было. Каким же я оказался дураком. Неудивительно, что он и «Эвери» пытаются уничтожить нас на каждом шагу. Конечно, Фейнер был твоим любовником, которого ты обманула, когда подвернулся я.

— Нет, неправда! — закричала она. — А ты сумасшедший, если считаешь, что Чарльз и я…

Он взмахнул рукой, точно намереваясь ударить ее.

— Я не виню Чарльза. Если бы у тебя был хоть малейший шанс… Но Чарльза привлекали только девушки-ровесницы. Я оттолкнул своего сына из-за тебя. Сьюзен была права во всех отношениях. Неудивительно, что он захотел уйти из «Луизы Тауэрс». Бог знает, как ты, должно быть, вешалась ему на шею, лицемерная сука. А я подозревал своего сына, да простит меня Бог, я позволил тебе восстановить меня против него и твоей сестры. Я позволил тебе повлиять на решение вопроса о его наследстве, принадлежащем ему по праву. Если бы не ты, он никогда бы не ушел из компании.

Подозрения, ревность, копившиеся годами, изливались сейчас бурным потоком. Луиза не могла ничего сделать или сказать, чтобы остановить его. В течение следующих нескольких часов много раз звонил телефон. Ни Бенедикт, ни Луиза не поднимали трубку. Они намеревались пойти в театр, но ни один об этом не вспомнил.

Они очутились на нейтральной территории, где больше не существовало настоящего, и только прошлое заявляло о себе в этой комнате, прошлое, в котором Бенедикт сейчас не видел ничего, кроме одного сплошного предательства, прошлое, где он страдал больше двадцати лет с тех пор, как она впервые солгала ему, тайком принимая противозачаточные таблетки, чтобы обезопасить себя от беременности.

— Потаскуха… шлюха… слепое честолюбие… ты жила во лжи с самого начала, притворившись, что любишь меня. Сьюзен была права, она предупреждала меня…

Он снова и снова повторял имя своей покойной дочери, предупреждавшей его насчет Луизы с самого начала. Наконец он уныло опустился в кресло, отмахнувшись от нее, когда она сделала попытку подойти.

— Уходи. Иди, звони своей сестре. Сообщи ей новости, которыми тебе не терпится с ней поделиться. Звони моему сыну. Скажи, что я сдаюсь. Он может взять тебя, если хочет, в чем я весьма и весьма сомневаюсь. Я слишком стар для всего этого. Я больше ничего не хочу. Я устал от всего и от тебя.

Она ушла в спальню; каждая клеточка ее тела ныла, в висках стучало, голова шла кругом от того, что ей пришлось вынести за последние несколько часов. Опустошенная, не в силах даже плакать, она лежала на кровати, уставившись в потолок, напряженно ожидая, когда хлопнет дверь в соседней комнате, возвещая, что Бенедикт ушел из ее жизни, но в гостиной было тихо.

Когда опять зазвонил телефон, она вскочила и зажгла ночник.

— Да?

Звонил портье гостиницы. Их шофер до сих пор ждал у подъезда. Нет ли для него каких-либо распоряжений? Луиза видела перед собой часы на столике у кровати. Почти полночь. Шофер ждал на улице, чтобы отвезти их в театр, начиная с семи часов — с тех пор прошла целая вечность.

— Нет-нет, скажите ему, чтобы позвонил моему мужу утром, в обычное время.