Владимир Шигин - Герои русского парусного флота

• Название: Герои русского парусного флота
• Автор: Владимир Шигин
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-6053-1

Новая книга известного писателя-мариниста Владимира Шигина посвящена героям российского парусного флота. Подвиги большинства из них, к сожалению, почти забыты. Это в высшей степени несправедливо! Перед взором читателя пройдёт целая плеяда выдающихся деятелей нашего флота. Они отважно сражались с врагами Отечества на морях и океанах, совершали невероятные по смелости путешествия и делали выдающиеся открытия, покоряли целые государства и освобождали европейские столицы, влюблялись и ненавидели. Среди героев книги: любимец Петра I «первый охотник русского флота» Конон Зотов и адмирал-каторжник Соймонов, освободители Бейрута и Неаполя капитан-лейтенанты Кожухов и Белли, легендарный Геркулес России капитан 1-го ранга Лукин, бесстрашные капитаны «Юноны» и «Авось» лейтенант Хвостов и мичман Давыдов, первооткрыватель Новой Земли штурман Пахтусов, выдающийся флотоводец адмирал Нахимов и другие…

---

— С чем же я нападать буду, когда у меня и сотни верных солдат не наберётся? — оттолкнул его в гневе император.

В ответ Миних вымолвил лишь одно слово:

— Кронштадт!

Тотчас, не теряя времени, в морскую крепость были отправлены наиболее надёжные люди: генерал Девьер и князь Иван Борятинский.

Ровно в 10 часов утра в крепости Кронштадской смена караула. Утром 28 июня на гарнизонный вахт заступил мичман Михайла Кожухов. Расставив по бастионам часовых и объявив им суточный пароль, доложился он дежур-майору Коняеву и начал править службу. Незадолго до полуденной пушки доложили Кожухову о подходе к крепости императорской яхты. Встретив прибывших согласно караульному артикулу с обнажённой шпагой, сопроводил Кожухов посланцев императора к крепостному коменданту Нумерсу. Доложился — и обратно на свой пост. Нумерс, Девьер и Борятинский сговорились быстро. А как сговорились — сразу к квартировавшему в Кронштадте адмиралу Льюису побежали.

Старый, ещё петровской закваски, адмирал состоял в те годы первейшим членом морской комиссии по флотскому переустройству, одновременно командуя сразу двумя корабельными дивизиями. Седому старцу благоволил сам император: не далее как месяц назад самолично повесил ему на грудь Александровскую ленту. Внимательно выслушав посланцев Петра III, Льюис заверил генералов, что проникновения людей мятежной императрицы в Кронштадт он не допустит.

После разговора Девьер остался для присмотра в крепости, а князь Борятинский поспешил в обратный путь с доброй вестью. На выходе из гавани яхта разминулась с катером под адмиральским флагом. То спешил в Кронштадт Иван Лукьянович Талызин. На причальной стенке прибывших поджидал мичман Кожухов, уже получивший строгий приказ о недопущении посторонних в крепость.

— Отчаливай! Не велено приставать! — кричал он, потрясая шпагой.

Из кормовой каютки высунулся Талызин.

— Это я, твой адмирал! Ты не узнаёшь меня, сынок?

— Узнаю, ваше превосходительство, — смутился мичман. — Да не велено никого пускать!

— Кем не велено?

— Комендантом здешним Нумерсом!

— Это почему ж? — помрачнев, поинтересовался адмирал.

— Сам не ведаю! Говорят, что в Петербурге гвардия мятеж учиняет, а император к нам прятаться вскорости приедет!

— А любишь ли ты императора нашего голштинского, сынок? — повысил голос Талызин.

— Любви к особе его не питаю, а верность храню лишь присяге, Отечеству данной!

— А желаешь ли ты, чтобы Отечество наше стало хлевом голштинским да прусским? Хочешь ли ты, мичман, новых биронов для державы своей?

— Нет!

— Так впусти ж меня в Кронштадт, сынок!

Отступив в сторону, Кожухов крикнул на катер:

— Кронштадт открыт перед вами, ваше превосходительство!

Едва вступив на причальные доски, велел Талызин Кожухову собрать всех караульных. Под барабанный бой сбежались матросы и во главе с адмиралом да мичманом двинулись к комендантскому дому. По пути адъютант Елагин присоединил к отряду команду дежур-майора Коняева. Девьер и Нумерс были застигнуты врасплох. У них отобрали оружие, а Кожухов отвёл их в гаупвахт. Ключ от замка амбарного повесил себе на шею.

— Так надёжней будет! — пояснил Талызину.

Затем двинулись к дому Льюиса. К своему старому сослуживцу Талызин вошёл один. Адмиралы препирались долго. Льюис поначалу противился. Но когда в комнату вошёл адъютант Елагин и принялся, как бы между прочим, взводить курки своих пистолетов, Льюис сдался.

— Делайте что хотите, меня сие не касается! Кто осилит, тому верой и правдой служить стану!

Поднялся с кресла, ругнулся матерно и, хлопнув дверью, ушёл к себе в спальню.

Теперь вся кронштадтская власть окончательно перешла в руки Талызина. Чтобы избежать ненужных волнений среди гарнизона, велел адмирал до поры никого более в заговор не посвящать, доверив дела лишь Коняеву с Кожуховым.

Тем временем в Петергофе царило радостное оживление. Свита императора спешно покидала дворец. В придворную яхту с Петром сели фаворитка Елизавета Воронцова да прислуга, в стоявшую рядом галеру — прусский посол да придворные. Все были веселы. Впереди их ждал верный и неприступный для врагов Кронштадт. Даже известие о том, что гвардейская кавалерия уже подходит к Петергофу, особого огорчения не вызвало.

— Представляю физиономию моей дражайшей супруги, когда ей сообщат, что Ранинбом пуст, а я уже в Кронштадте! — весело смеялся Пётр. — Вперёд! Мы ещё посмотрим, кто кого осилит! Великий Фридрих будет гордиться своим достойным учеником!

Взвились паруса, ударили о волну вёсла, и суда легко понеслись к синевшим вдалеке кронштадским фортам.

…На входе в Кронштадт императорская яхта внезапно упёрлась в перегородивший вход бон (это тоже успел сделать расторопный мичман Кожухов). На причале было до странности пустынно: никто не спешил встречать прибывающего императора. Пётр III заволновался. Пересев в шлюпку и обогнув бон, он направился к причальной стенке. А там уже стоял морской офицер. Широко расставив ноги в ботфортах, он крепко сжимал шпагу.

— Отдать бон! — крикнул Пётр с гневом в голосе. — Немедленно впустите меня в крепость!

— Не велено! — отозвался офицер. — Ретируйтесь в море, покуда целы!

— Ах ты негодяй! — закричал было император, но его одёрнул сидевший рядом фельдмаршал Миних:

— Ваше величество, сей мичман исполняет ваш же приказ о недопущении посторонних лиц в крепость.

— Это другое дело! — обрадовался Пётр. — За верность я награждаю щедро!

Он встал во весь рост и, сорвав с головы треуголку, чтобы лучше было видно лицо, закричал своим тонким голосом:

— Всмотрись, пред тобой твой император!

Однако вопреки всем ожиданиям упоминание титула на моряка никакого действия не возымело. Далее же произошло совсем невероятное. В ответ на императорские слова мичман Кожухов (а это был он) лишь отрицательно покачал головой:

— Нет у нас боле императора, а есть императрица Екатерина Алексеевна! Поворачивай, пока цел!

— Мичман! — вскричал, срываясь на фальцет, Пётр, чуть не плача. — Впусти в Кронштадт — и ты адмирал!

— Лучше быть мичманом флота российского, нежели адмиралом голштинского! — ответил Кожухов. — К бою!

Подбежавшие матросы вскинули свои длинностволые фузеи. Их решительные, обветренные лица не сулили ничего доброго.

Пётр кинулся в отчаянии к Миниху:

— Фельдмаршал! Не попытаться ли нам атаковать наглецов? А этого предерзостного мичмана велите повесить, как только закончится мятеж!

Многоопытный Миних лишь скривил свою бульдожью физиономию:

— Через минуту они постреляют нас, как воробьёв. Сей морской офицер весьма решителен. Это вам не Пруссия, ваше величество, это Россия!

— Но что же тогда делать? — закричал свергнутый император.

— Возвращаться обратно да надеяться на милость вашей супруги! — зло отозвался фельдмаршал и отодвинулся от безутешного Петра.

С причальной стенки было хорошо видно, как со шлюпки высадили низложенного императора на яхту и та, ловя в паруса ветер, понеслась назад к Петергофу.

На пристань вбежали запыхавшиеся дежур-майор Коняев и адъютант Елагин.

— Адмиралом велено, коли голштинцы надумают высадку делать, отбивать их огнём! — закричали они ещё издали.

— Сие уже без надобности, — устало ответил Кожухов. — Их величество следует в свой обратный путь к Петергофу!

Вернувшись в занятый гвардейцами петергофский дворец, Пётр III даже не пытался сопротивляться и был тут же взят под арест. Переворот совершился. Единоличной императрицей стала Екатерина II. Дальнейшая судьба Петра III нам тоже известна.

Ещё не стихла радостная эйфория первых победных дней, а новая императрица уже потребовала к себе списки всех отличившихся при перевороте лиц.

В своём рапорте Талызин особо отметил подвиг Михайлы Кожухова. Адмирал писал: «…Мичман Михайла Кожухов поставлен был на бастионе на карауле, к которому месту бывший император приезжал, и он его по многому прошению в гавань не пустил…» В конце рапорта Талызин испрашивал для отважного мичмана двойной чин и годовое жалование.

— Этот ваш Кожухов — истинный храбрец! — сказала Екатерина, прочитав талызинское прошение. — Не всякий решился бы самодержца обругать да прочь выгнать. Не мог же сей мичман знать, как вся революция наша закончится! Посему подвиг его многого для меня стоит!

Императрица взяла в руки перо и, обмакнув его в чернила, поверх адмиральских каракулей написала: «Два чина и два года жалования».

Так нежданно-негаданно получил Михайла Кожухов звание корабельного секретаря и сделался в один день известным человеком на русском флоте. Здороваться с ним за руку почитали за честь даже адмиралы.

Смена верховной власти — всегда время больших перемен. Приход Екатерины II ознаменовался повышенным вниманием к усилению российского флота, в котором новая императрица не без основания видела важный инструмент своей внешней политики. Осенью того же 1762 года, принимая срочные меры к возрождению боевой мощи Балтийского флота, Адмиралтейств-коллегия решила отправить в Англию группу молодых и способных офицеров для получения практики дальних плаваний.