Рюрик Рок - Поэзия Серебряного века (Сборник)

• Название: Поэзия Серебряного века (Сборник)
• Автор: Рюрик Рок
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Поэзия
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21313-9

Феномен русской культуры конца ХIX – начала XX века, именуемый Серебряным веком, основан на глубинном единстве всех его творцов. Серебряный век – не только набор поэтических имен, это особое явление, представленное во всех областях духовной жизни России. Но тем не менее, когда речь заходит о Серебряном веке, то имеется в виду в первую очередь поэзия русского модернизма, состоящая главным образом из трех крупнейших поэтических направлений – символизма, акмеизма и футуризма.

В настоящем издании достаточно подробно рассмотрены особенности каждого из этих литературных течений. Кроме того, даны характеристики и других, менее значительных поэтических объединений, а также представлены поэты, не связанные с каким-либо определенным направлением, но наиболее ярко выразившие «дух времени».

---

На этом все и закончилось. До чего же оптимистичными выглядят в этом свете завершающие строки манифеста “неоклассиков”:

“Надолго ли пришла классика и надолго ли приняла в себя эту левизну? <…> ненужный вопрос. Может быть, – на десятилетия, может быть, – на годы…”

Наивные! “Лирический круг” был уничтожен ревнителями пролетарского “стихотворчества” в мгновение ока. Уже осенью Парнок пишет Волошину о жесткой политике партии по отношению к словотворчеству, о том, что скоро публикация стихов станет делом невозможным и о конце благоприятной для поэзии поры: “…Жизнь в Москве невероятна трудна, и не знаю долго ли я еще смогу так бороться за существование. Устала, и все мне омерзело до последней степени…”.[389]

София Парное

(1885–1933)

Поэтесса, переводчица и литературный критик София Яковлевна Парнок (Парнох) родилась в Таганроге. Впервые стихи Парнок были опубликованы в 1906 г. в альманахе “Проталинки”, затем в разных журналах появляются ее переводы, проза, детские сказки. С 1913 г. она становится постоянным сотрудником журнала “Северные записки”, где кроме стихов публикует критические статьи под псевдонимом “Андрей Полянин”.

В 1907 г. она вышла замуж за литератора М. М. Волькенштейна, но вскоре разошлась с ним, убедившись, что любовь к мужчине противоречит ее природным наклонностям. Скандальные романы Парнок были известны в литературных кругах, но эта особенность личной жизни ею самой не скрывалась. В октябре 1914 г. Парнок познакомилась с М. Цветаевой. Их “лесбосское содружество” стало этапом в творчестве обеих, нашедшим свое отражение в их поэзии, и длилось до 1916 г. Тогда же вышел первый ее сборник ”Стихотворения”. Всего же Парнок выпустила пять стихотворных книг.

Формально она была одним из учредителей поэтического объединения “Лирический круг” и кооперативного издательства “Узел”, но ни к одному из литературных направлений не принадлежала. Ее поэзию отличает мастерское владение словом, широкая эрудиция и абсолютный “поэтический слух”.

* * *

Люблю тебя в твоем просторе я
И в каждой вязкой колее.
Пусть у Европы есть история, —
Но у России: житие.

В то время как в духовном зодчестве
Пытает Запад блеск ума,
Она в великом одиночестве
Идет к Христу в себе сама.

Порфиру сменит ли на рубище,
Державы крест на крест простой, —
Над странницею многолюбящей
Провижу венчик золотой.

Ноябрь 1915 (?) * * *

Скажу ли вам: я вас люблю?
Нет, ваше сердце слишком зорко.
Ужель его я утолю
Любовною скороговоркой?

Не слово, – то, что перед ним:
Молчание минуты каждой,
Томи томленьем нас одним,
Единой нас измучай жаждой.

Увы, как сладостные “да”,
Как все “люблю вас” будут слабы,
Мой несравненный друг, когда
Скажу я, что сказать могла бы.

(1916) * * *

Окиньте беглым, мимолетным взглядом
Мою ладонь:
Здесь две судьбы, одна с другою рядом,
Двойной огонь.

Двух жизней линии проходят остро,
Здесь “да” и “нет”, —
Вот мой ответ, прелестный Калиостро,
Вот мой ответ.

Блеснут ли мне спасительные дали,
Пойду ль ко дну, —
Одну судьбу мою вы разгадали,
Но лишь одну.

(1916) * * *

Паук заткал мой темный складень,
И всех молитв мертвы слова,
И обезумевшая за день
В подушку никнет голова.

Вот так она придет за мной, —
Не музыкой, не ароматом,
Не демоном темнокрылатым,
Не вдохновенной тишиной, —

А просто пес завоет, или
Взовьется взвизг автомобиля
И крыса прошмыгнет в нору.
Вот так! Не добрая, не злая,
Под эту музыку жила я,
Под эту музыку умру.

1922 Агарь[390]

Сидит Агарь опальная
И плачутся струи
Источника печального
Беэрлахай-рои.[391]

Там – земли Авраамовы,
А сей простор – ничей:
Вокруг, до Сура[392] самого,
Пустыня перед ней.

Тоска, тоска звериная!
Впервые жжет слеза
Египетские, длинные,
Пустынные глаза.

Блестит струя холодная,
Как лезвие ножа, —
О, страшная, бесплодная,
О, злая госпожа!..

“Агарь!” – И кровь отхлынула
От смуглого лица.
Глядит, – и брови сдвинула
На Божьего гонца…

* * *

И так же кичились они,
И башню надменную вздыбили, —
На Господа поднятый меч.

И вновь вавилонские дни,
И вот она, вестница гибели, —
Растленная русская речь!

О, этот кощунственный звук,
Лелеемый ныне и множимый.
О, это дыхание тьмы!

Канун неминуемых мук!
Иль надо нам гибели, Боже мой,
Что даже не молимся мы?

* * *

Налей мне, друг, искристого
Морозного вина.
Смотри, как гнется истово
Лакейская спина.

Пред той ли, этой сволочью, —
Не все ли ей равно?..
Играй, пускай иголочки,
Морозное вино!

Все так же пробки хлопают,
Струну дерет смычок,
И за окошком хлопьями
Курчавится снежок,

И там, в глуши проселочной,
Как встарь темным-темно…
Играй, пускай иголочки,
Морозное вино!

Ну, что ж, богатства отняли,
Сослали в Соловки,
А все на той же отмели
Сидим мы у реки.

Не смоешь едкой щелочью
Родимое пятно…
Играй, пускай иголочки,
Морозное вино!

7 декабря 1925 * * *

Е. Я. Тараховской [393]

Мне снилось: я бреду впотьмах,
И к тьме глаза мои привыкли.
И вдруг – огонь. Духан в горах.
Гортанный говор. Пьяный выкрик.

Вхожу. Сажусь. И ни один
Не обернулся из соседей.
Из бурдюка старик лезгин
Вино неторопливо цедит.

Он на меня наводит взор.
(Зрачок его кошачий сужен.)
Я говорю ему в упор:
“Хозяин! Что у вас на ужин?”

Мой голос переходит в крик,
Но, видно, он совсем не слышен:
И бровью не повел старик, —
Зевнул в ответ, и за дверь вышел.

И страшно мне. И не пойму:
А те, что тут, со мною, возле,
Те – молодые – почему
Не слышали мой громкий возглас?

И почему на ту скамью,
Где я сижу, как на пустую,
Никто не смотрит?.. Я встаю,
Машу руками, протестую —

И тотчас думаю: Ну что ж!
Итак, я невидимкой стала?
Куда теперь такой пойдешь? —
И подхожу к окну устало…

В горах, перед началом дня,
Такая тишина святая!
И пьяный смотрит сквозь меня
В окно – и говорит: “Светает…”

12 мая 1927 * * *

Старая под старым вязом,
Старая под старым небом,
Старая над болью старой
Призадумалася я.

А луна сверлит алмазом,
Заметает лунным снегом,
Застилает лунным паром
Полуночные поля.

Ледяным сияньем облит,
Выступает шаткий призрак,
В тишине непостижимой
Сам непостижимо тих, —

И лучится светлый облик,
И плывет в жемчужных ризах,
Мимо,
мимо,
мимо,
мимо
Рук протянутых моих.

21–24 сентября 1927 * * *

Марии Петровне Максаковой [394]