Рюрик Рок - Поэзия Серебряного века (Сборник)

• Название: Поэзия Серебряного века (Сборник)
• Автор: Рюрик Рок
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Поэзия
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21313-9

Феномен русской культуры конца ХIX – начала XX века, именуемый Серебряным веком, основан на глубинном единстве всех его творцов. Серебряный век – не только набор поэтических имен, это особое явление, представленное во всех областях духовной жизни России. Но тем не менее, когда речь заходит о Серебряном веке, то имеется в виду в первую очередь поэзия русского модернизма, состоящая главным образом из трех крупнейших поэтических направлений – символизма, акмеизма и футуризма.

В настоящем издании достаточно подробно рассмотрены особенности каждого из этих литературных течений. Кроме того, даны характеристики и других, менее значительных поэтических объединений, а также представлены поэты, не связанные с каким-либо определенным направлением, но наиболее ярко выразившие «дух времени».

---

Михаил Зенкевич

(1886–1973)

Подлинная дата рождения Михаила Александровича Зенкевича – 9 (21) мая 1886 г. Но после революции, желая уменьшить свой возраст, он стал указывать годом рождения 1888-й, 1889-й, а позднее – 1891 г. Первые стихотворения Зенкевича напечатаны в 1906 в саратовском журнале “Жизнь и школа”. На страницах петербургских журналов Зенкевич публикуется начиная с 1908. Годом позже состоялось знакомство поэта с Гумилевым, который способствовал публикации стихотворений Зенкевича в “Аполлоне”. С образованием первого “Цеха поэтов” Зенкевич становится его активным участником, а также членом кружка акмеистов. Наиболее тесные отношения складываются у него с В. Нарбутом, вместе с которым они составляют “левый фланг акмеизма”. В 1912 г. выходит первая книга стихов поэта – “Дикая порфира”, имевшая огромное число откликов.

В годы революции Зенкевич вступает добровольцем в Красную Армию, при этом не оставляет литературной деятельности. Затем переезжает в Москву, где работает в различных издательствах и журналах, в частности, заведует отделом поэзии “Нового мира”. До начала Великой Отечественной войны он издает несколько поэтических сборников. В дальнейшем наибольшую известность Зенкевич получил как переводчик западноевропейской поэзии.

Ноябрьский день

Чад в мозгу, и в легких никотин —
И туман пополз… О, как тяжел ты
После льдистых дождевых крестин,
День визгливый под пеленкой желтой!

Узкий выход белому удушью, —
Все сирены плачут, и гудки
С воем одевают взморье тушью,
И трясут дома ломовики.

И бесстыдней скрытые от взоров
Нечистоты дня в подземный мрак
Пожирает чавкающий боров
Сточных очистительных клоак.

И в тревоге вновь душа томится,
Что себя пред тьмой не обмануть:
Золота промытого крупица
Не искупит всю дневную муть.

1912 В логовище

Пускай рога трубят по логу
И улюлюканье в лесу, —
Как зверь, в родимую берлогу
Комок кровавый унесу.

Гоните псов по мерзлым травам,
Ищите яму, где лежу.
Я языком своим шершавым
Все раны сердца залижу.

А нет… Так, ощетинясь к бою,
Втянув в разрытый пах кишки,
С железным лясканьем открою
Из пены желтые клыки.

1913 Смерть лося

Дыханье мощное в жерло трубы лилось,
Как будто медное влагалище взывало,
Иссохнув и изныв. Трехгодовалый,
Его услышавши, взметнулся сонный лось.

И долго в сумраке сквозь дождик что-то нюхал
Ноздрей горячих хрящ, и, вспенившись, язык
Лизал мохры губы, и, вытянувшись, ухо
Ловило то густой, то серебристый зык.

И, заломив рога, вдруг ринулся сквозь прутья
По впадинам глазным хлеставших жестко лоз,
Теряя в беге шерсть, как войлока лоскутья,
И жесткую слюну склеивших пасть желез.

В гнилом валежнике через болото краток
Зеленый вязкий путь. Он, как сосун, не крыл
Еще увертливых и боязливых маток,
В погонях бешеных растрачивая пыл.

Все яростней ответ, стремящийся к завалу,
К стволам охотничьим на тягостный призыв.
Поляны темный круг. Свинцовый посвист шалый —
И, лопасти рогов, как якорь, в глину врыв,

С размаха рухнул лось. И в выдавленном ложе
По телу теплому перепорхнула дрожь
Как бы предчувствия, что в нежных тканях кожи
Пройдется, весело свежуя, длинный нож,

А надо лбом пила. И, петухам безглавым
Подобен в трепете, там возле задних ног
Дымился сев парной на трауре кровавом,
Как мускульный глухой отзыв на терпкий рог.

1913 * * *

Безумец! Дни твои убоги,
А ты ждешь жизни от любви, —
Так лучше каторгой в остроге
Пустую душу обнови.
Какая б ни была утрата,
Неси один свою тоску
И не беги за горстью злата
Униженно к ростовщику.
От женских любопытных взоров
Таи смертельный страх и дрожь
И силься, как в соломе боров,
Из сердца кровью выбить нож.

1913 * * *

Хотелось в безумьи, кровавым узлом поцелуя
Стянувши порочный, ликерами пахнущий рот,
Упасть и, охотничьим длинным ножом полосуя,
Кромсать обнаженный мучительно-нежный живот.
А прорубь окна караулили цепко гардины,
И там, за малиновым, складчатым плотным драпри[116]
Вдоль черной Невы, точно лебеди, с Ладоги льдины
Ко взморью тянулись при блеске пунцовой зари.

1913 Тигр в цирке

Я помню, как девушка и тигр шаги
На арене сближали и, зарницы безмолвнее,
В глаза, где от золота не видно ни зги,
Кралась от прожектора белая молния.

И казалось – неволя не властна далее
Вытравлять в мозгу у зверя след
О том, что у рек священных Бенгалии[117]
Он один до убоины лакомый людоед.

И мерещилось – хрустящие в алом челюсти,
Сладострастно мусоля, тянут в пасть
Нежногибкое тело, что в сладостном шелесте
От себя до времени утаивала страсть.

И щелкнул хлыст, и у ближних мест
От тугого молчанья, звеня, откололася
Серебристая струйка детского голоса —
“Папа, папа, он ее съест?”

Но тигр, наготове к прыжку медлительный,
Сменив на довольное мурлыканье вой,
От девушки запах кровей томительный
Почуяв, заластился о колени головой.

И, усами игольчатыми по шелку щупая
Раздушённую юбку, в такт с хлыстом
В золоченый обруч прыгнул, как глупая
Дрессированная собачонка с обрубленным хвостом…

Синих глаз и мраморных колен
Колодник голодный, и ты отстукивай
С королевским тигром когтями свой плен
За решеткой, где прутья – как ствол бамбуковый.

1913–1916 * * *

Ты для меня давно мертва
И перетлела в призрак рая,
Так почему ж свои права
Отстаиваешь ты, карая.
Когда среди немилых ласк
Я в забытьи, греша с другими,
Зубов зажатых скрывши ляск,
Шепну твое родное имя, —
Исчезнет вдруг истома сна,
И обаянье отлетело,
И близость страстная страшна,
Как будто рядом мертвой тело.
И мне мерещится, что в тишь
Ночную хлынет златом пламя
И ты мне душу искогтишь,
Оледенив ее крылами.

1917 Наваждение

По залу бальному она прошла,
Метеоритным блеском пламенея.
Казалась так ничтожна и пошла
Толпа мужчин, спешащая за нею.
И ей вослед хотелось крикнуть: “Сгинь,
О, наваждение, в игре мгновенной
Одну из беломраморных богинь
Облекшее людскою плотью бренной!”
И он следил за нею из угла,
Словам другой рассеянно внимая,
А на лицо его уже легла
Грозы, над ним нависшей, тень немая.
Чужая страсть вдруг стала мне близка,
И в душу холодом могил подуло:
Мне чудилось, что у его виска
Блеснуло сталью вороненой дуло.

Август 1918 Поздний пролет

За нивами настиг урон
Леса. Обуглился и сорван
Лист золотой. Какая прорва
На небе галок и ворон!

Чей клин, как будто паутиной
Означен, виден у луны?
Не гуси… нет!.. То лебединый
Косяк летит, то – кликуны.

Блестя серебряною грудью,
Темнея бархатным крылом,
Летят по синему безлюдью
Вдоль Волги к югу – напролом,

Спешат в молчанье. Опоздали:
Быть может, к солнцу теплых стран,
Взмутив свинцовым шквалом дали,
Дорогу застит им буран.

Тревожны белых крыльев всплески
В заре ненастно-огневой,
Но крик, уверенный и резкий,
Бросает вдруг передовой.

И подхватили остальные
Его рокочущий сигнал,
И долго голоса стальные
Холодный ветер в вихре гнал.

Исчезли. И опять в пожаре
Закатном, в золоте тканья
Лиловой мглы, как хлопья гари,
Клубятся стаи воронья…

1918 * * *

Твой сон передрассветный сладок,
И дразнит дерзкого меня
Намеками прозрачных складок
Чуть дышащая простыня.

Но, недотрога, ты свернулась
Под стать мимозе иль ежу.
На цыпочках, чтоб не проснулась,
Уйду, тебя не разбужу.

Какая гладь и ширь какая!
И с якоря вниз головой
Сейчас слечу я, рассекая
Хрусталь дремотный, огневой!

И, вспомнив нежную истому,
Еще зовущую ко сну,
Навстречу солнцу золотому
С саженок брызгами блесну.

1918

Георгий Адамович