Камен Калчев - Новые встречи

• Название: Новые встречи
• Автор: Камен Калчев
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Современная проза
• Год: 1963

В предлагаемом читателям романе, вышедшем в Болгарии в 1960 году, автор продолжает рассказ о жизни и труде рабочих-текстильщиков. Это вторая книга дилогии о ткачах. Однако по характеру повествования, по завершенности изображаемых событий она представляет собой вполне самостоятельное произведение. В русском издании вторая часть «Семьи ткачей» с согласия автора названа «Новые встречи».

---

Тропинка вилась то вниз, то вверх, вела мимо уединенных скамеек, пробегала по скошенным полянам, где паслись стреноженные лошади, снова уходила в молчаливый лес, будто хотела спрятаться от солнца в тени деревьев, где было так тихо и спокойно.

Беглишки снял фуражку, чтобы освежить свою голову, которая словно огнем горела от всевозможных мыслен. Он торопился попасть в тенистую аллею — там прохладно и скорее можно дойти до общежития. Аллея была прямая, не очень широкая, обсаженная по обеим сторонам тополями, что делало ее похожей на туннель. Здесь всегда было тихо и безлюдно — Аспаруху это нравилось. Даже влюбленные редко добирались сюда, хотя для них были поставлены новенькие скамейки. Немногие умели, как Аспарух, ценить поэзию тенистой аллеи.

Еще несколько шагов, и он с благоговением вступил в прохладный зеленый туннель.

В каких-нибудь ста метрах впереди Аспарух увидел парочку, чего меньше всего ожидал в этот предобеденный час, когда все были на работе. Приглядевшись, он даже слегка растерялся, сердце взволнованно забилось. «Пути господни неисповедимы!» — усмехнулся Аспарух; у него аж под ложечкой екнуло от злорадства.

По аллее шли рядышком, взявшись, как школьники, за руки, Филипп и Гита. Шли медленно, опустив головы, будто считали шаги. Филипп то и дело склонялся к ней, словно желая лучше ее рассмотреть. Тогда и Гита обращала к нему свое лицо, мило улыбаясь. Гита была в красном платье, едва прикрывавшем колени, Филипп — в белом костюме. Вид у обоих был какой-то отсутствующий, как у людей, которые забыли, где находятся.

Аспарух в своих мягких разиновых туфлях бесшумно следовал за ними — шпионить он, разумеется, не собирался, просто не было другого пути. Чтобы не быть заподозренным в злом умысле, Аспарух кашлянул, желая предупредить влюбленных.

Гита оглянулась первой. За ней Филипп, растерявшийся при виде Беглишки.

— Здравствуйте, здравствуйте! — издали крикнул Аспарух, ободряюще помахав рукой.

Филипп и Гита стояли, все еще держась за руки.

Аспарух весело бросил им:

— Все прекрасно! Совет да любовь!

И тотчас скрылся в лесу, свернув якобы из деликатности на тропку.

Филиппу хотелось сказать что-нибудь, объяснить, но было уже поздно. Беглишки быстро удалялся по тропинке, и только его фуражка мелькала между деревьями.

Он прибыл в общежитие радостно возбужденный и сразу погрузился в будничные дела.

26

Борис уже занял свое место в ткацком цеху. Он явился в установленное время, зашел, как принято, к директору и секретарю партийной организации и приступил к работе на четырех станках, а не на двух, как ему было предложено.

Рабочее место ему отвели у выхода из цеха, возле окна, где было много света. В помощники дали юношу, ученика из школы трудовых резервов, который подготавливал ему шпули после шпулевки. Борис увидел в этом особое внимание к себе и воспрянул духом. По мере надобности подзывал паренька и указывал на некоторые особенности станка, который тот должен был освоить. Ученик смотрел ему в рот, ловя каждое слово. Это еще больше подогревало самолюбие Бориса.

— Ты вот что запомни, парнишка, если хочешь, чтоб у тебя работа спорилась: никогда не запускай машину! Она ведь вроде бы живая — ее надо вовремя кормить, чистить, приводить в порядок. Обидишь ее — и она тебя обидит, а то, чего доброго, и за руку цапнет.

— А разве не в каждой секции есть механик?

— Механик — это одно, а ткач — другое. Ткач не расстается с машиной, как мать со своим ребенком. А механик, что доктор, — приходит проведать больного. Ткач и машина — особая статья. Бай[9] Златан, наш мастер, бывало, подходя ко мне, говорил: «Твои машины, Борис, стучат лучше всех!» А он тонкий знаток своего дела. Моими станками не занимался, мне передоверил. Верно, случались и у меня неприятности: вместо песни вдруг хрип слышался — что-то скребло между щеткой и сновалками, машина будто давилась и хотела откашляться. Я поворачивал рычаг и останавливал ее. Только нагнусь, бывало, и сразу найду неисправность. Машина совсем как человек, сама тебя подзывает: «Поди сюда, вот тут у меня болит, в этом месте ослабло, почисти его!» Я живо почищу, смажу это место маслом, если требуется, и снова пускаю станок. И опять по цеху разносится песня, будто ничего и не случилось… Понял, юноша? Важно подружиться с машиной, полюбить ее, чтоб и она тебя полюбила.

Ученик с восторгом слушал его. Борис гордился первым успехом, радуясь, что сумел заинтересовать парнишку, и продолжал с воодушевлением поучать, не забывая и себя похвалить.

В этот день солнечно было в цеху и весело. Станки жужжали, как пчелы; ткачихи — соседки Бориса — одаривали его улыбками. А одна из девушек по случаю своей помолвки угостила шоколадными конфетами. Борис поздравил ее и с удовольствием съел шоколадку. Вспомнил, что и сам когда-то угощал всех в день помолвки с Яной.

Вспомнил и про Валю — он все еще не видел ее. И так горько ему стало, что слезы подступили к горлу, и он проглотил их вместе с конфетой.

Он уже знал, что Яна вышла за Манчева и теперь вместе с мужем и дочкой отдыхает в Варне. Борис встретится с ней, когда она вернется, и окончательно уладит вопрос о ребенке. Валентина должна знать своего отца. Нельзя держать ее в неведении. Борис обязан вступить в права отцовства, в суд обратится в конце концов, если заставят обстоятельства. Сделает все, чего не удосужился сделать до сих пор для своего ребенка — этого маленького, невинного существа, к которому чувствовал нежность.

Борис стоял между станками и следил за их работой. Прежде он мог на слух определить неисправность; теперь, пожалуй, это ему не удастся. Пряжа была хорошо накрахмалена, а ему все казалось, что влажность ее недостаточна, потому что увлажняющее устройство работало, по его мнению, не вполне удовлетворительно. Не допустить бы брака, особенно этих «поясов», «пояса» — самое страшное для новичка. Но Борис не новичок, он должен дорожить своим именем… Все остальное в порядке: шпулей достаточно, сновалки заправлены как полагается, основа хорошо натянута. Цеховой мастер, как видно, заранее обо всем позаботился, чтоб угодить Борису. Это радовало его. И мысленно он опять вернулся к прошлому, когда он, словно капитан на корабле, стоял посреди цеха и вся бригада была у него в руках. У его преемницы, Савки Рашеновой, вряд ли хватит ума и ловкости руководить бригадой так, как руководил Борис, но сейчас он прощал ей все, потому что был счастлив.

Борис вслушивался в удары берд, наблюдал, как отскакивают щетки, ощупывал готовую ткань и испытывал удовлетворение. Он и не заметил, как подошло время обеда. Даже световых сигналов о прекращении работы не видел. Казалось, не все еще было сделано для того, чтоб запастись радостью на весь день. Он сбросил серый комбинезон и пошел в столовую. Осматривая по дороге станки, Борис дивился, как много из них было заменено новыми, более совершенными. Соседнее отделение освободили от трансмиссий, из-за которых раньше было столько несчастных случаев. Все идет вперед, все развивается. Не исключено, что через год-два цех будет полностью автоматизирован. Будь Борис директором, он бы уже сейчас разработал генеральный план автоматизации — руководитель обязан внедрять новую технику.

Борис вошел в столовую и остановился в дверях, приятно удивленный, — зал был расширен за счет смежного помещения, служившего ранее складом. На столах были белые скатерти. Это и вовсе восхитило Бориса. «И к нам на ткацкие предприятия приходит культура», — подумал он, отыскивая глазами для себя стол.

Он выбрал место посередине зала. Ему хотелось сидеть в центре, чтоб видеть всех. На душе было легко и радостно. Неприятно поразило только то, что в зале не было ни картин, ни лозунгов. «Хоть бы плакат какой повесили о правилах гигиены или пользе питательной пищи!» — подумал он. Видно, до столовой у директора руки не дошли! А вот Борис на месте директора начал бы как раз со столовой, потому что здесь собираются все цеха. Он сегодня же сделает Руже замечание — мягко, но строго!

В памяти невольно всплыл вчерашний разговор с Ружей, и это несколько подпортило настроение. Ну да что с нее взять — молодо-зелено. Но она может стать неплохим руководителем, если будет прислушиваться к его советам!.. «Окружение!.. Вот оно, окружение… Посмотрим сейчас, кто сядет ко мне за стол!» И Борис огляделся.

Столовая быстро наполнилась. А народ все прибывал. Кругом шумели, разговаривали, звенели посудой, да еще и радио играло.

Борис критически наблюдал. Вот две девушки — улыбка до ушей… Когда бывало, чтоб молодые девушки не улыбались? Одна лукаво глянула на Бориса, но он не обратил на это внимания. Следом за девушками вошел солидный пожилой мужчина с широкой лысиной. Борису он был не знаком. Из новеньких, наверно. Стремительно вошла женщина, подкрашенная и нарядная, с папкой под мышкой. Кассирша — предположил Борис. Невысокого роста пожилой человек остановился у двери и долго осматривал зал. Это был Коею Минковский-Батинка, продавец из книжной лавки. Борис приветливо махнул ему рукой.