Дмитрий Полковников - Опытный кролик

• Название: Опытный кролик
• Автор: Дмитрий Полковников
• Жанр: Альтернативная история

Кролики бывают опытные, неопытные и подопытные. Если неопытные не хотят усваивать уроки, то они рано или поздно становятся подопытными. В этом случае помочь сможет только опытный кролик.

Вот и Саша Панов стал таким кроликом. Как обычно пришел домой поздно. Завис часа на три на историческом форуме. Скормил себе грамм триста неплохого вискаря, читая на экране монитора очередную книгу «про разгром сорок первого» и сверяя на электронной карте показания и положения сторон. Со словами «полный бред» решительно вырубил компьютер, пошел спать… а очнулся в сорок первом году.

---

В Западном особом военном округе проведение сборов запланировано в двух стрелковых дивизиях из двадцати четырех. Десять тысяч человек, из сорока трех, отправятся именно туда. Еще пять с половиной тысяч – в укрепрайоны, а остальных – в «учебку», готовить по специальности.

Как раз про это намекал кадровику комбат в беседе.

Саша из документов хорошо знал, сколько планировали призвать и сколько призвали на самом деле – две разные цифры[196]. Даже сейчас нет военкомата стопроцентно выполняющего наряд. А «партизан» часто в штаты не включали. Дел-то на сорок пять дней, а весь учет на совести командира.

Вот и жили рядом с Брестом военные лагеря, они же сборы приписного состава из военнообязанных жителей города и области, точное число которых историей до сих пор не установлено.

Глава одиннадцатая или два капитана (8 июня 1941 года, воскресенье)

К сожалению, Елизаров утром к комбату не попал. Готовилась очередная депортация, теперь уже членов семей антисоветского отребья, из Западной Белоруссии[197].

Каждая высылка, как головная боль для разведки пограничников, а после разделения их былой, единой конторы, возникло еще больше сложностей. НГКБ, как можно быстрей, старался доказать свою значимость и наращивал показатели.

А вот у них, далеко не всем агентам советская власть была родной матерью, а кто-то не имел безупречного прошлого.

В неблагонадежную категорию попали даже бывшие подпольщики из распущенной компартии и комсомола Западной Белоруссии. Люди, хлебом и солью встречавшие Красную Армию в сентябре 39-го года еще ранее оказались замечены в откровенной поддержке классового врага, предав идеалы интернационализма. Они заявили, что готовы поддержат любую силу, способную обеспечить целость страны[198].

Однако информаторов терять не стоило, как и лишать их близких родственников. Применишь к разведке классовый подход – останешься совсем без кадров.

Впрочем, бесперспективных и антисоветски настроенных, Михаил без всякого сожаления и мук совести отправлял в ссылку. Надо любить народную власть, давшую всем надежду на лучшую жизнь, бесплатное образование, медицину, работу. А трудности – это только вопрос времени.

Несознательные польские граждане возмущались, лишаясь домов, имущества и малой родины, где испокон веков жили деды и прадеды. Глупцы, погрязшие в мелкобуржуазном мещанстве. А стоило бы ценить гуманность новой власти!

Своих буржуев мы извели под корень, а вас решили трудом перевоспитать. Не все отправятся в лагеря, многие будут расселены подальше от границы[199].

Радоваться надо: в ваших домах теперь детские сады, клубы и поликлиники. Ну, а в тех, что поменьше, живут строители новой жизни.

Да и везут спецконтингент на запад, пусть под конвоем, но не как заключенных. Двадцать-тридцать человек, вместе с детьми, должны разместиться в товарном вагоне, заранее приспособленном для перевозки людей и утепленном по-зимнему.

Для громоздких вещей, плюс четыре товарных вагона, а еще медицинский изолятор и вагон-ларек. В пути, раз в день надо выдать горячую пищу и восемьсот граммов хлеба на человека. С ними двадцать два человека охраны, врач, фельдшер и две медсестры.

Так, гласила, составленная умными людьми, инструкция.

Но в жизни случалось всякое.

Иногда забирали, чуть ли не в белье, а иногда вместе с положенными сто килограммами вещей и продуктов на семью. То пешком, то довозя имущество на подводах прямо до станции или вокзала.

И на конечном пункте, все зависело от сознательности местных властей. Могли и в болото загнать, лес валить, селя в барках и землянках. Или в более-менее сносном жилье, гарантируя работу и заработок[200].

****

Добравшись до Брестского управления то ли НКВД, то ли НКГБ (два новых карающих органа), так и не смогли выжить друг друга из одного здания, ведя тихую войну за помещения, Михаил быстро нашел знакомый коридор и открыл нужную дверь.

Старший лейтенант госбезопасности Василь Рукусь, молча сделал приглашающий жест посетителю. Занят человек – допрашивает очередного перебежчика в стиле «туда-обратно». Вроде как на советской стороне захотел жить, а спустя полгода передумал и рванул обратно. Михаил покачал головой, живут по обе стороны реки одни и те же люди, но каждый уверен, что счастье именно на противоположном берегу.

Следователь молча сунул Елизарову список на депортацию.

Хозяин кабинета разведчика не боялся. До марта сорок первого они работали вместе, пусть и в разных отделах. Но и теперь клиентов в его кабинет поставляют, в основном, пограничники.

В сохранившем старые связи областном управление НКГБ никогда не падали плановые показатели по числу ежемесячных разоблаченных шпионов и антисоветски настроенных перебежчиков в ту или другую сторону.

Елизаров ребятам из нового ведомства не завидовал.

Пограничный переход в Бресте – место обмена гражданами между СССР и Германией. Не раз, когда такие группы вели по мосту через Буг, кто-то начинал упираться и кричать – я враг Гитлера, зачем посылаете меня на смерть!

О, тогда лицо майора госбезопасности, присланного из Москвы и ответственного то ли за обмен, то ли за принудительную депортацию, превращалось в камень. Но при виде немецкого офицера в черной форме, человек моментально брал себя в руки. Со стороны, их взаимные приветствия выглядели очень сердечными. Но сколько водки потреблял столичный гость, надираясь вечером и обязательно в одиночку!..

«Спасая» осведомителей, капитан неспешно пробежал список кандидатов на обретение нового места жительства. Достал блокнот, дабы чего не напутать, и мягко, карандашиком, поставил точки рядом с фамилиями тех, кого пора изъять, и крестики – кто еще послужит разведке.

По сравнению с тремя прошедшими операциями, контингент спецпереселенцев небольшой. В большинстве – семьи ранее осужденного антисоветского элемента. Но его «кадры» в списки попадали постоянно. Хорошо, что местные ребята шли навстречу, не спеша резать курицу, постоянно несущую в показатели отчетности «золотые яйца».

Закончив дело, Михаил прислушался к допросу.

— Да ваша советская власть – хуже заразы. Да при капиталистах легче, чем у вас живется – хоть в суд можно подать, а здесь не на кого. Держитесь лишь благодаря вашей крепкой работе. Но лучше бы я в германской тюрьме сидел, чем в вашем Союзе жил.[201].

Рукусь невозмутимо писал протокол.

Бежал подследственный сначала к немцам, потом в СССР, где ему поверили и отправили работать в Донбасс.

Чего стонать? Да так здесь каждый живет, отдавая все силы строительству новой жизни. Ан, нет, яблоко от яблони недалеко падает. Захотел даже к фашистам, лишь бы вернуться обратно в свой капиталистический мирок. Выбивать надо такую дурь из мозгов резко и сразу!

Дать бы в морду предателю – везде, сука, ищет легкой жизни и выгоду. Не стоит мерять жизнь исключительно злотым или советским рублем. Строим мы справедливое общество, отвергая подлую буржуазную мораль. И препятствий на пути море. А эта шваль выбирает убеждения исходя из материального достатка.

Ничего, получит конкретный срок, а то и пулю, за клевету и ложь.

*****

К обеду Елизаров все же добрался в Митки.

Осмотрев место, где расположился новый УРовский батальон, пограничник с удовлетворением отметил – капитан службу знает. Почти пустой лагерь оказался построенным по всем правилам и выгодным контрастом выделялся на фоне расположившихся рядом саперов. Но и они что-то переставляли, ориентируясь на более опытного соседа.

Ходил Михаил по лагерю не один, а в сопровождении младшего лейтенанта, сообщившему гостю, что личный состав под руководством командира батальона полностью убыл в Сахару на стрельбище.

Нет, не в Африку. Так называли, и называют сейчас, полигон в урочище Лисьи Дюны[202]. Пара бойцов у ворот лагеря, встав по стойке "смирно", поворотом головы провожал посетителя, пока капитан и дежурный не скрылись за палатками.

А вот спутника Михаила, старшего лейтенанта Акимова в расположение батальона не пустили.

Каждый взвод размещался в трех палатках. В каждой – от десяти до пятнадцати бойцов. Палатки одной роты занимали два ряда, образуя между собой широкую «улицу», посыпанную песком и укрепленную с боков вкопанными в землю досками.

Выступающие части деревянных «бордюров» сразу покрасили белой краской. Теперь и в темноте никто не заблудится.

Внутри палатки стояли нары. Одни из них, что побольше, располагались прямо напротив входа от одной боковой стенки до другой, а вторые, поменьше, слева от входа. Там отдельно храпели сержанты. На нарах лежат матрасы и подушки, а сверху одеяла.

Сейчас спальные места аккуратно заправлены, полы палаток свернуты, подняты вверх и привязаны к растяжкам. Городок в лучах солнца, как стоянка парусных судов. Но то не для красоты – для гигиены.